Наверное, сразу после письма от 2 ноября наступил день, момент, мгновение, сравнимое разве что - для отца - со светом в темном до тех пор окошке дома за Полярным кругом, когда уже наступила зимняя ночь... Причина объяснена в следующем письме.
N 8, 3.XI.35, Енисейск
Наконец-то! После двух месяцев, долгих, как годы, тоскливых и нудных, как дни тюремного заключения, почти сразу - два письма! Надо было посмотреть на меня на почте, где меня давно знают, так привыкли
к моим посещениям по два раза. При всей своей всегдашней серьезности и угрюмости я не мог выдержать и улыбнулся. Даже почтарь заметил это необычное состояние мое, когда я никак не мог расслышать его просьбу уплатить 20 копеек, которую он повторил несколько раз. Чтобы получить больше удовольствия от чтения, я решил выдержать характер и, не распечатывая писем, быстро пошел на квартиру, чтобы здесь, запершись, один смог бы внимательно прочитать их, как будто боялся, что кто-то мне помешает это сделать...
От большой радости я даже забыл, что сообщил тебе последний раз. Поэтому пишу сначала о делах. Выполняя опрометчивые обещания О-вой, которые она, похоже, дала в Москве, ищем способ как можно скорее строиться, потому идем на всякие авантюры. Одной из них и является мысль строить в Енисейске, чтобы в июле (начало навигации) сплавить построенное в Курейку. Нечего, конечно, и говорить, как много дороже и как много труднее делать так, нежели по-человечески строить сразу на месте, обдумав все и по-бухгалтерски рассчитав. Мы еще не начали никаких работ, а Москва уже запрашивает, в каком положении стройка. Хорошо, что эти запросы не относятся непосредственно ко мне, а то, пожалуй, не нашел бы ничего лучшего, как выложить всю правду, чем никто из начальства не остался бы, ясно, доволен. Сейчас кое-как заключили договоры с местными строителями и на днях начнем сборку домов. Но, боже мой, сколько мы делаем упущений и непростительных ошибок, а идем на них сознательно, т.к. другого выхода, более благоразумного, нет.
Кроме того, моя работа осложняется еще и тем, что работать приходится с людьми не совсем нормальными. Здесь и анархисты, и зиновьевцы, которых больше всего, и кулачье и прочие общественно-политические "прелести". Других людей здесь нет, т.е. свободных, они заняты на постоянной службе в других учреждениях. Все это исключает или во всяком случае отодвигает на неопределенное время возможность моего выезда в Москву...
Опять вторгаюсь: мнение отца о кадрах его работников наводит на непростые раздумья. Основываясь на сегодняшних наших настроениях, ставших известными фактах, наконец - на атмосфере ожесточенного осуждения всего "совкового", надо бы хоть как-то осудить и подобные высказывания моего отца. Понятно, я ни за какие коврижки на это не пойду, и не только потому, что это - именно мой отец. Судить из 1992 года человека 1935-го элементарно нечестно - каждый из нас принадлежит своему времени. Но тут присутствует еще одна тонкость: я уверен, что папа был вполне искренен, и вряд ли в ту эпоху кто-либо заступился бы за "кулачье", это сейчас мы слышим, что кулаки были "самой работящей, самой толковой частью советского крестьянства". Однако из сегодняшнего бытия ясно: попав на Енисей, кулаки, анархисты и даже вполне интеллигентные зиновьевцы вряд ли трудились на любой работе вдохновенно и продуктивно.
Кстати, о термине "совковый", рожденном якобы рок-певцом А.Градским. В применениии к какому-либо конкретному гаду, приспособленцу, подхалиму, жулику и пр. он имеет обоснованный характер. Распространенный на весь народ (а именно в таком смысле его частенько сегодня используют!), он звучит подло, недостойно, клеветнически...
Возвращаюсь к восьмому письму. Оно - и следующее - посвящено в основном нам всем, нашей семье - тому, чем главным образом и жил отец всегда, что помогало ему переносить тяготы и горечи.
Окончание письма N 8
..Живу в гостинице, почти один, т.к. приезжают сюда, в Енисейск, очень немногие. Тоска невозможная. И обстановка гостиницы, и
безлюдье, и страшная неприспособленность всего к нормальной жизни все это усугубляет тоску. Сойтись совершенно не с кем. А если учесть присущую мне нелюдимость и тот контингент, о котором упомянул, то станет понятным: мне суждено здесь жить одному до отъезда в Игарку или в Курейку, т.е. до июля месяца.
Радуйся, Елизавета, радуйся, моя Еля! На днях, удрученный одиночеством (а теперь еще и головными болями, что появились), я написал письмо сыну - лично. И пока "печатал" послание ему, мысленно был рядом со Славкой. По-моему, и письмо вышло таким, вроде я в каждой фразе отвечаю на вопрос, который он мне задает. Жду от него лично ответа, а сегодня вечером попробую написать еще ему.
Я все время собирался напомнить, чтобы вы не бросали, а наоборот усиливали занятия немецким языком. Сынуле как будущему механику немецкий надо знать как можно раньше и как можно совершенней. Пожалуйста, следи серьезно за его занятиями арифметикой, очень важно привить ему сразу, сейчас, с первых единиц, любовь к математике, не ожидая, что он сам сосредоточится на этом, шпанец! Как этого добиться - тебе лучше знать. Думаю, надо похитрее обыграть его идею-фикс аэропланы, автомашины и проч. Нет ли у него каких-либо новых увлечений? Или он постоянен, как "настоящий мущина" (или "музчина" забыл?). Мне очень хотелось бы поглядеть, как он ведет себя в школе и дома после того, как стал УЧЕНИКОМ...
Тут это письмо прерывается, окончание утеряно. Действительно, самолеты и автомобили тогда были основой моих увлечений, и с математикой если не дружил, то находился во вполне хороших отношениях. Правда, полноценным "механиком" не стал. Увы, не получилось ничего с немецким языком - ни у меня, ни у сестры. Или мы лодырничали, или времени у матери не было (всегда она работала в две школьные смены, а в войну - даже в три, с 8 утра до 23 часов!).
А увлечения свои помню: футбол, лыжи, коньки, шахматы, книги. Неплохой набор, он, в общем, делал мои школьные годы наполненными до предела.
Сейчас будет еще одно письмо папы, прежде чем временно переключусь на иное.
N 9. 4.XI.35. Енисейск.
Товарищ жена!
Теперь можно простить тебя за долгое молчание. Оно, наконец, разрешилось тремя письмами, которые я получил одно вслед за другим. И, конечно, я безумно рад и много доволен, так что ты теперь не скоро получишь мои письма "с надрывом и надломом".
Чудачок ты мой хороший! Жинка моя ты неповторимая! Разве я жалуюсь на свое положение? Разве я пал духом? Разве впал в безнадежный пессимизм? Я только писал, как тяжело и грустно без вас всех, кто является половиной меня самого. Попробуй-ка представить себя удобно и здорово без своей правой руки. Попробуй-ка не пожалеть о ней и не вспомнить, как удобно и хорошо было, когда рука эта была на месте и так прекрасно выполняла присущие ей функции. Попытайся-ка уехать от ребят на месяц-другой с перспективой не увидеть их много месяцев кряду, а то и весь год. Испытай-ка разлуку длительную, дальнюю с любимыми тебе людьми, одна среди чужих людей, с которыми у тебя нет и не может быть ничего общего... Ну, последняя черта присуща только мне, согласен нести за нее всякие кары!
Попробуй-ка, попытайся, испытай! Так запоешь курицей!
Пока жив мой "народ" (вы - трое), пока я уверен в его любви ко мне, пока я не вижу и не чувствую близких перемен, до тех пор жизнь этого "народа", его благосостояние, здоровье и проч. - одна и единственная забота, ради которой я живу, работаю во всяких условиях и, как знать, может, придется попасть в еще более жесткие условия.
Сам к себе я, по-моему, довольно неприхотлив, довольствуюсь немногим, да мне больше и не требуется - к роскоши не привык. Потому все мои помыслы, заботы, мысли и любовь, естественно, сосредотачиваются только на вас, "моих подданных", и все действия, поступки мои подчинены одной цели, одному стремлению - создавать вам условия, по мере возможности наиболее удобные и обеспеченные. Сделать наше "государство" дружным, крепким, а вас, моих "колхозников" зажиточными.
...Сегодня - новая радость, ваше письмо. Особенно хороши каракули музыканта, который начинает с балалайки. Не знаю, является ли письмо плодом его собственного творчества. Но написано оно очень грамотно, если не считать переносов и нескольких пропущенных букв. "Велосипед, микроскоп, балалайка" - такие трудные слова. Слава Титов изображает их на бумаге блестяще. А как прекрасно построены фразы!
Молодцом, мальчишка! Если будешь учиться хорошо, то и впредь достоин премиальной балалайки и "настоящего велосипеда". Неужто самолет меняешь на балалайку? Чи это только аксессуар к дальнейшим программам твоим, к авиационным идеям-фикс? Шпарь, малец! Крути пропеллер, режь на пятиструнке, кати на настоящем велосипеде, а после музыки хорошенько учи арифметику, да не на "очхор", а на "отлично". Докажи, что твой отец не может ошибиться в тебе, докажи, что ты настоящий мужчина...
Мои комментарии. Где-то в то время я вдруг задумал научиться играть на балалайке. И получил ее ко дню рождения. Увы, запала этого, музыкального, хватило на краткий срок, инструмент затем попал на чердак дома навсегда. Велосипеда не заимел, не успел отец мне его подарить. "Очхор" и "отлично" - это принятые тогда оценки в школах. Кстати, в первом классе меня обучала собственная мать, если и выделяла среди учеников, то - повышенной требовательностью. Потому по итогам первого года учебы я в отличники не вышел, а по "письму" (оценка акккуратности и тщательности в написании слов) имел вообще "посредственно". Со второго класса, впрочем, выбился в отличники.
Окончание письма N 9.
...Весьма доволен рапортом, деловым и солидным, моей дочери Светланы. А ошибочки-то водятся, в знаках препинания и в некоторых словечках. Дочка милая, русский язык ты должна знать лучше всех. Моя дочь должна быть первой ученицей в классе. А для этого иногда не вредно отказаться от свидания с... с кем? Эге-ге!
Предлагаю договор на соцсоревнование, который вы все вместе отредактируйте и срочно мне вышлите на подпись. Проверять выполнение его будем по отметкам и другими способами. И тогда рассмотрим коллегиально вопрос о премиях.
Ну, а с мамой у меня разговор особый. Она мне столько задолжала, что не знаю, как сумеет рассчитаться. Ей тоже не вредно перед нашим свиданием повторить Малинина и Буренина да и арифметическую прогрессию с дробями просмотреть.
А в соцдоговор она пусть не забудет внести пункт: пополнеть на 10 кг и держать себя в этой норме до моего приезда.
Вот, братцы! Задания вполне выполнимые, особых сложностей вызвать не должны. Надо только:
ДЛЯ МАМЫ: усилить шамовку да практиковать гоголь-моголь с коньячком, да вкусную булочку, да то, да се, да сладенького; ДЛЯ ЛЯЛИ: прибавить часок к домашним занятиям уроками (это кроме немецкого) и тоже больше кушать, особенно супа, борща и второго, предпочитая им сладкое;СЛАВЕ ТИТОВУ: не хулиганить (это авансом, т.к. сведений об этом в штабе не имеется!), не скандалить с мамой и Лялей (сведений тоже нет), крепко нажимать на те же, что и для Ляли, объекты шамовки, писать чаще и больше папе письма. Все остальное делать в пределах возможности и допустимых методов и способов. ВСЕМ ВМЕСТЕ: не хворать, хорошо спать и не забывать меня. Дополнительные условия и указания последуют, когда в штабе будут получены полные оперативные сводки.
Ну, а что я могу сказать о своей жизни? Пожалуй, кроме уже сказанного - нечего. Программа моя стандартная и буду ее выполнять. А пункт моего социально-морального договора по отношению к маме: любить и гордиться ею, безраздельно верить и платить за это ей крепкой верностью, преданностью и любовью - я выполняю и буду выполнять, предпочтительно перед всеми параграфами по отношению к ней.
А теперь, товарищи, начну считать свои сметы и проч. Мой крепкий вам привет!
Да здравствуют Титовы!
Пишите чаще и больше.
Это едва ли не единственное папино письмо, где, по внешнему впечатлению, он безмятежно весел и шутлив. Конечно, отец просто спрятал ради нашего спокойствия все свои боли, сомнения, предчувствия...
А сейчас пора обратиться к памяти той, кого папа звал "товарищ жена!", "Еля", "Ексич", "Елочка".
Судьба моей матери - сложная, трудная, запутанная. Она была сильным человеком, с жестковатым порой характером, и всегда - с твердым. Потому, как можно понять, иногда и отчитывала мужа, если у него прорывались жалобы на невыносимость жизненных тягот. Однако жаловался, я уверен, он лишь ей, бесконечно доверяя той, которую встретил в грозовом 1920 году на разоренной, взбаламученной и все же - прекрасной кубанской земле...
Все, происходившее с отцом и о чем он рассказал в своих письмах, имеет "срок давности" - 55 лет, если считать от моих сегодняшних дней. Но как ничтожно мало это в масштабах истории народов и стран полвека! А мир во всех своих проявлениях - абсолютно иной. Все иное автомобили, пища, одежда, музыка, природа. И ежели бы волшебной силой перенести ныне из того времени сюда человека, он подумал бы, что попал на чужую планету.
Однако почти не изменился язык, устный и письменный (доказательства далее), сохранился в основном ход, порядок мыслей, остались теми же эмоции, переживания - любовь, страдание, сомнения, надежды, отчаяние. Разве что надежд поубавилось, безответнее страдания, безысходнее сомнения. Но это уже вопрос пропорций, а не сути...
От матери у меня осталась тетрадка записей 1972-73 гг. и чудом сохранившийся дневничок гимназических еще времен, 1914-15 гг. Вернее, небольшая его часть, страниц двадцать ломкой, хрупкой бумаги, пахнущей, однако, не тленом, а издающей легчайший аромат хлебной корочки. И, кроме того, два ее письма к отцу. Одно из них - тридцать третьего года, где мама оправдывается по поводу какой-то их размолвки, и ни слова оттуда приводить не стану.
Второе письмо, датированное июлем 1920 года, - о решении матери расстаться с родными и связать свою жизнь с моим будущим отцом. Об этом расскажу позднее и подробнее. Это письмо сохранилось тоже не полностью - длинный свиточек бледнозеленой бумаги, чернила рыжие от времени, а почерк тот же, что и позже. Он сильно изменился лишь за месяц до смерти.
Вот это письмо. Нужны небольшие пояснения, которые даются в скобках.
"...и делать это в срочном порядке(это насчет маминого переезда с семьей в Латвию, которая только что получила самостоятельность).Уговаривает меня Федя перейти в другое подданство, чтобы иметь возможность уехать за границу(Федя двоюродный брат мамы, она рассказывала, что он был комиссаром в Закавказской Красной Армии, запойно пил и умер, кажется, от тифа)В общем, передо мной стараются нарисовать заманчивую жизнь. А для меня весь мир, все счастье и радости сосредоточены в одном тебе, весь смысл - в твоей мечте и вся цель - сделать тебя счастливым, дать тебе уют и покой души, вернуть равновесие и сделать твою жизнь, насколько у меня хватит сил, красивой - чуждой пошлости и шаблона. Нет сокровищ в мире, которые заменили бы мне тебя и твою душу, и нет соблазнов, которые могли бы заставить меня забыть про тебя...
Тут сделаю небольшое отступление - в будущее. Ничто не заставило маму забыть отца и после его гибели. Тогда мы, я и сестра, яро стояли против ее нового замужества, хотя и возник человек, прекрасно к матери относившийся и ласковый к нам, но мы отвечали ему глухой согласной враждебностью. Странно, это чувство как-то особенно прочно запечатлелось в памяти. Хотя теперь где-то сидит и мысль: мы вели себя эгоистично и вряд ли разумно в житейском, обывательском плане. Несомненно, маме было тяжело тянуть нас одной, но не рациональный здравый смысл управлял ее сознанием.
...Сейчас у меня только одно желание - видеть тебя, говорить с тобой, узнать все, что мучает тебя, что заставляет тебя страдать и что делает тебя угрюмым и обиженным.
12.VII.1920. С Кл.Ем.(знакомая или хозяйка квартиры?)я все время пикируюсь, но сегодня говорила с ней серьезно и прерывала, лишь только она начинала отпускать ядовитые шуточки в твой адрес и в мой. Она сует носик еще дальше и страшно интересуется нашей дальнейшей судьбой, никак не может понять моего отказа от зарубежного счастья...
13.07. Мое письмо, кажется, будет бесконечным. Я все не могу выбраться в Кропоткин и каждый день нахожу что-нибудь новое добавить тебе еще...
Сегодня нас весь вечер услаждал довольно хорошим пением какой-то приезжий из...
И все. Обрыв, конец. Так я и не узнал, кто был тот приезжий и какие песни они пели.
Что они вообще тогда пели - ведь у каждого времени свои песни? "Наш паровоз, вперед лети, в коммуне - остановка..."- эту наверняка знали и уважали. Остановился тот паровоз гораздо раньше, чем мечтали наши предки. Или - свернул не на тот путь...
А у мамы после того далекого двадцатого года была своя длинная дорога: работа, тревоги,потери, болезни, - все, как бывает в жизни. И - конец жизни.
...Год семьдесят третий, лето. Я ходил в большой увлекательный рейс: Ленинград - Швеция - Неаполь - Руан с поездкой в Париж. Мне было на судне по-всякому, кормежка не шибкая, и капитан оказался временным, малознакомый и слишком уверенным в себе. Но какими мелкими показались все эти неурядицы через сутки после возвращения...
Теперь несколько записей из последней маминой тетради.
4.06.73. На даче в Козе. Хочу на Спорди (На городскую квартиру , хочу уйти от всех в какую-нибудь берлогу. Всем становлюсь в тягость.
17.07. Еще никогда ни на одной даче мне не было так тяжело, как в это лето. Болезнь сковывает ноги. и моральная удрученность мучит, и воспоминания возникают.
В 1920 году, когда я приехала на Кубань, мать, отец и Лена лежали в тифу. Сколько тревоги и беспокойств я пережила! Встреча с Юрием, призыв его в армию. Опять волнения и беспокойства я пережила! Смерть маленького Юрочки меня подкосила. Сборы родителей в Латвию, их долгая ннеуcтроенность там, бедность постоянная. Как болела душа за них! Возвращение Юрия из армии, рождение Светы. Два-три года были спокойные. А потом начались мотания на чистках аппарата - Хуторок, Армавир, арест Юрия - 6 месяцев, "Гигант", Горки, Селигер, Остафьево, деревня Никульское и наконец - Сибирь, Игарка и - вечность разлуки. Могла ли я быть спокойной? Десять лет после исчезновения Юрия я ждала той же участи...А страшная поездка в Латвию в роковой день 21 июня сорок первого? Сколько муки, тревоги пережила я за эти 10 дней. Эвакуация, голод, Кубань в сорок четвертом, переезд в Таллинн, могила папы, операция Светы...
А мама забыла про свою болезнь - про язву в 42-43 годах. Я тогда не мог понять ее страданий, она их успешно скрывала,- за то они мне позже самому достались. Наверное, женщины, знающие, что такое рожать детей,вообще склонны не придавать особо значения физической боли. Но после извещения о смерти папы у матери бывали истерические припадки, а в войну, в эвакуации, она и их сумела побороть.
...Надо быть каменной, чтобы после всего этого не тревожиться и не болеть душой. Ни от Славы, ни от Светы я не слышала грубостей, несмотря на все тяготы, они росли спокойно и тихо...Вчера прочла у Платонова: "Думая о других, забываешь о себе..."А как часто бывает наоборот:"Думая о себе, забываешь о других! "Не хочу быть такой, от болезни приходится думать больше о себе...Хочу на Спорди.
21.07. Отпустило голову, но ходить не могу. Только на Спорди, на Спорди! Хочу в свою комнату, отъедениться от всех окружающих. Ведь я стала тяжелым человеком для других. Не могу избавиться от тревоги, не могу не беспокоиться о близких людях...
Это одна из трагических сторон старости: немощный, больной человек в любом возможном варианте тягостен для окружающих. Если, как бывает нередко, состарившийся замыкается на себя и становится полным эгоистом, близкие начинают ворчать:не ты один на свете, подумай и о нас! Но если на закате жизни он непрестанно тревожится о тех, кто ему дорог и кто рядом, и эту тревогу скрыть не может и не хочет, ему тоже порой бросают упрек: опять ты видишь опасности в любой ерунде, дай пожить, как нам хочется!
И все равно - второй вариант больше достоин звания человеческого...
4.08. Чувстую себя еще неладно, головкружение, тошнота, дикая слабость не оставляют меня. Пью все лекарства,но сдвигов нет. Передвигаюсь с опорой на что-либо. Что же у меня?
5.08. Сейчас получили радиограмму от Славы - приходит утром 7 августа. Был в Париже, рада за него.
Это и есть последние слова в маминой тетради. Последняя запись - она порадовалась за меня.
...Я приехал на дачу в Козе к обеду 7 августа. Мама вышла к столу на короткое время, потом я пошел в ее комнату, сидел на краю постели, что-то рассказал про Париж и Неаполь, и отправился в город, когда уже было темно, тихо, спокойно спали деревья, дремало море...Утром восьмого меня разбудил звонок от соседей по даче: "Приезжайте, вашей маме плохо!" Я поймал такси, расплатился, помню, двумя металлическими рублями, а у подъема к Козе встретилась "Скорая помощь", я сказал себе, успокоившись: это от мамы. Вошел в кухню, у плиты плачет помогавшая по хозяйству баба Шура. И сестра бросилась мне на шею:"Нет нашей мамочки!" Я не понял, зашел в комнату. Мать лежала неподвижно и умиротворенно. "Парализовало!"- возникла первая мысль, и лишь через минуту уяснил правду. Накрыл мать простыней получасом позже. Когда приехала машина, мы с шофером вынесли маму.Тяжесть ее тела не забуду никогда...
Где был в те минуты ее дух? Что он видел, ощущал? Доступны ли им Там печаль, сожаление, тоска по остающимся? Встретилась ли она тогда с отцом?
...Через полтора месяца после смерти мамы тяжело заболела сестра, была "на краю", две недели ходила на службу с желудочным кровотечением, падала на улице - и молчала, пока я ее не разоблачил и не отвез в больницу. Молодой доктор,что делал сестре переливание крови, успокаивал меня, а через несколько лет умер от лейкемии, затем скончался его отец, тоже врач...Переплетения судеб!
Несмотря на невыносимые, казалось бы, горести и беспощадные удары судьбы, маме до конца был свойственен некоторый дух восторженности, идеализирования бытия. Но я с матерью иной раз спорил, называя про себя ее взгляды "запоздалым гимназичеством". И только недавно прочел листочки другого ее дневника - именно гимназических времен.
А заглавие всей этой главы пришло от вычитанной в какой-то статье цитаты из Г.Белля. Поначалу я не обратил внимания на нее и быстро забыл, но когда познакомился поближе и поглубже со всем архивом, оставшимся мне от мамы и отца, сразу вспомнил: "Откуда у вас этот свет?"
Ведь им, давшим мне жизнь, выпала сумма страданий, потерь, боли, которой вполне хватило бы на сотню рядовых жителей иной европейской державы.
Через месяц после того, как перепечатал письма отца,в скверную жизненную минуту наугад раскрыл стопку тех листков и, пробежав глазами два-три письма, которые местами уже помнил наизусть, вдруг почувствовал: стало легче на душе! Нонсенс вроде -как могут приносить облегчение строки, несущие острейшую тревогу и предчувствие надвигающихся бед?
Ведь могут! Потому что от них действительно идет свет - от людей, не опускавших взора, глядевших всегда прямо в глаза судьбе, не хныкавших, не причитающих от горя, а - просто делавших свое дело, как можно лучше, и всегда готовых к нежной и скромной заботе о тех, кто слаб, кому надо помочь...
Итак, дневник моей матери, пятнадцатилетней гимназистки Эльзы Таурин. Накануне первой мировой войны она училась в станице Каменская на Дону, а родители жили в воронежском имении Морозовка,где работал по найму мой дед, профессиональный садовник Иоганн Таурин.
Морозовка, 1914 г. 27 июля
Я вернулась из поездки в наш уездный городок, очень горькой.
Неизгладимое впечатление произвела на меня поездка, на всю жизнь останется память о ней.В данное время мы все переживаем великий исторический момент.Миллионы людей пойдут друг на друга. Сколько энергии, сил, денег и ума потрачено будет на нее. Сколько жизней она погубит - война! Такая война, о которой еще мир не слыхал. Сколько семей будет разбито. Страшновато становится от одной мысли об этом,сердце сжимается от боли и хочется рыдать...
28 июля
Не могла вчера кончить.Тяжело. И сейчас я сижу одна. В окно глядит теплая летняя ночь. Луна плывет по темному небу,озаряя своим холодным светом спящую землю. Тихо кругом. И жутко. Что там -за тысячи верст отсюда? Безумие человека самовластно нарушает тишину природы, будя ее торжественность громовыми ударами пушек, выстрелами, стонами раненых. И это только первые жертвы, а что будет дальше...страшный призрак смерти встает над землей. Что по сравнению с этой войной крестовые походы, нашествие Наполеона, эпидемии холеры и пр. Господи, ужасное творится.
Я убежденная противница войны. Это остаток варварства и зверства, и давно уже человечество должно понять,как ужасна война!
Но я знаю, что будь я мужчиной, ни одной минуты не медлила и пошла бы туда, куда зовет меня мой долг - защищать честь дорогой,любимой отчизны.Россия не хотела войны, но вызов брошен гордыми тевтонами, не признающми ничего святого,и все человечество должно восстать против грубого насилия и попрания всех законных международных требований. Германия вызвала эту войну и должна пострадать за это... И каждый русский человек понимает, что он не виноват, защищая интересы и честь родины.Слава же ему! И хочется крикнуть на всю матушку Русь:"Будь верен себе, русский народ,покажи свою силу и мощь!
Это еще не свет: почти все войны начинаются с такой реакции.
И какая-нибудь германская девочка тех времен могла бы написать нечто подобное...
Я была в Острогоржске на манифестации. Огромная толпа собралась в саду. Но вот оркестр заиграл торжественный, такой красивый по мелодии гимн. Все сняли шапки, и светлая радость озарила лица людей. Замолк последний аккорд. Мгновение - и тысячное "ура" прокатилось над сонным городом. Над сонным ли?В эту ночь почти никто, наверное, не спал.
И среди светлой лунной ночи был отслужен молебен. Плакали многие, не стесняясь своих слез, лучшие качества людей, спрятанные в обыкновенное время под холодной оболочкой равнодушия, вырвались наружу.
Я стояла вдали и смотрела, как заколдованная, на огромную толпу. И теплое, родное и радостное чувство вкрадывалось в мою душу, слезы тихо полились по моим щекам. Стало так легко и хорошо. И когда опять закричали "ура", я не могла сдержаться, присоединилась к общему крику тысячной толпы, к крику правды и свободы славян
У мамы не было ни капли славянской крови - выходит, не главное, какая в тебе кровь, хотя наверняка сегодня многие не согласятся с таким выводом.
В такие минуты все плохое отходит от человека и хочется сделать что-нибудь хорошее. И я схватила руку стоящего близ меня запасного, крепко ее сжала и вложила в нее все деньги, что были со мной.
"Возьмите", -сказала я. С удивлением посмотрел на меня пожилой мужчина, но вот в его глазах что-то блеснуло. "Спасибо, - ответил он и тут передал деньги стоящей около него женщине. - Мне не надо. Нас и так накормят, напоят и оденут, а вот им, нашим женам и детишкам, им тяжело придется".Как много правды в этих простых словах: "Им помогите!" На каждого из нас, оставшихся здесь, ложится обязанность помогать семьям ушедших защитников. С Богом за доброе дело!..
Дальше в дневнике много личного, девичьего, и пусть это останется там...
14 августа. Скоро уезжать в Каменскую. Быстро пролетели эти два месяца. И когда теперь оглядываешься назад. глухое неудовлетворенное чувство вкрадывается в душу. Что сделала я? Могу только поставить вопросы...И сколько раз я давала себе слово относиться к моим каникулам более серьезно, стараться сделать все, что возложено на меня, но с каждым днем убеждаюсь, что во мне слишком мало энергии и силы воли...
Ей было всего 15 лет! В их семье приучали детей к труду :дочери по очереди, понедельно, вели домашнее хозяйство, работали в саду, помогая отцу. Мама здесь об этом не упоминает - - так естественно-обязательноно было такое. Но и детское озорство присутствовало: как-то, обидевшись на родственника, моя юная мать приготовила ему на обед...подметку от старых сапог, вымочив ее в уксусе и зажарив в сметане.
15 августа. Вечер. Тихо кругом. Одна. В открытое окно вливается тонкий аромат цветов. Душно. Чувствуется приближение грозы. Вот налетел ветер, зашелестели, зашептались деревья, вдруг все ожили и встрепенулись. Где-то вдали послышался глухой удар грома. Началась канонада, первый выстрел, подумала я, и картина грозной битвы возникла перед моими глазами. Я приникла к окну. Злой ветер трепал и рвал темные силуэты деревьев. странные тени ложились вокруг. Все еще сверкали молнии, гремел гром, то утихая, то возрастая. Тяжелые капли дождя стучали по крыше. Вот мчится лошадь, вот бьются двое. Упали. А там все сбились в кучу, не разберешь. Сверкнуло - удар, и все пропало. Там бьются, страдают, умирают! Иди, иди - там место для тебя! Не можешь? Нет, все возможно, если захочешь. Неужели жаль тебе оставить здесь все то, что дорого тебе? Иди...И гром, и молнии манят меня к себе. И мысли, одна безумнее другой, мелькают в моей голове. Где взять поддержку и силу? Где найти путь? Кто укажет мне его?
Конечно, я сомневался: будут ли интересны живущим ныне переживания юной девчушки, отдаленные от нашего времени тремя четвертями века? И вот эту картину ночной грозы хотел поначалу исключить из текста, тем более, что она во второй половине далека от реальности. Но вдруг на ум пришла аналогия с живописью: только что приведенное описание того, что было в жизни, объективно существовало, а смешанное с безбрежным фантазированием, очень близко по стилю и манере тому, что делают художники, именуемые, кажется, "примитивистами". Думаю, они ближе всего по восприятию мира к детям, к тому, как видят и представляют бытие маленькие люди. Кое-кого из художников подобного толка превозносят (обычно, правда, после смерти), например - Пиросмани...И еще одна причина, объясняющая мое обращение к этим строчкам: даже чисто внешнее изображение летнего состояния природы как бы возвращает из тьмы времен то самое состояние. А ведь если поразмыслить, тут кроется главная цель и задача любого искусства - неважно, живопись это, литература или музыка - остановить, сохранить мгновенье.
Решили с Клавой организовать кружок,собираться, читать, разбирать прочитанное. Цель нашего кружка: развить умственный кругозор, расширить свои знания. Это очень важно для нас. Нужно же наконец взглянуть на на это серьезно.И как мне хочется, чтобы мы хоть отчасти достигли своей цели...
17 сентября. Сейчас ушла Клава и первые члены нашего кружка. Если б и следующие были такими же. То, о чем я так часто думала, начинает сбываться. Моя мысль нашла отклик. Что из того выйдет - не знаю. Как хорошо я провела последние дни,первые дни от основания нашего кружка. Как сблизили нас эти разговоры, это чтение, наши высокие стремления и идеалы в жизни. Гадкое настроение, которое у меня было, исчезло.
То, как поливают грязью, едва ли не площадно ругают сегодня образ жизни, характерный дням моей молодости, не может, понятно,мне нравиться. Оказывается, мы все виноваты в позоре и нищете своей державы, и потому должны покаяться. А перед кем каяться? Если все доводили державу - то все и виноваты. У кого прощения просить?
Но это - "всеобщие материи". А вот сам термин "кружок", обозначающий собрание учащихся для удотвлетворения каких-то сверхпрограммных интересов, тоже, уверен, предан анафеме.Но в мое предвоенное детство, в скромной сельской Остафьевской школе жизнь кипела до позднего вечера.
Я состоял сразу в драматическом, рисовальном, авиамодельном и хоровом кружках, а еще - мы исправно очищали лед на пришкольном пруду для катка, и участвовали в лыжных агитпоходах, выступали с "шумовым оркестром"(был и такой!) в соседних селах, плавали по речушки Десне на собственноручно сооруженной лодке...
Но самое интересное здесь то, что и в 1914 году внеучебные сборища учащихся назывались "кружками". И вообще - немало "грехов" советского, большевистского периода перешли в него из проклятого царского прошлого, подчас самозабвенно сегодня воспеваемого.
Так какой же грех в "кружках"?
4 октября. Сейчас пришли от Поли. Разбирали Шиллера, по обыкновению коснулись и вопросов жизни. Поля меня удивила непостоянством: то она говорила, что верит в науку, в лучшее будущее, горячо и пылко, то вдруг остывает, разочаровывается во всем и начинает развенчивать свои
же идеалы. Заговорили о гениях. И - можно ли называть Толстого гением. Поля оказалась настоящим его врагом: "Он ничего нового не дал! Каждый и без него чувствовал то, что он проповедывал!"- вот ее слова. О, как она ошибается! Этот великий писатель своими простыми словами нарисовал нам мощную картину страданий человечества. И почему - если и без него то же раньше чувствовал некто, не мог он показать это? В том его сила, что он глубоко, со страданием все это прочувствовал,что его чуткая душа видела то, что не видели мы, проходя мимо. Нет и нет - не права Поля...
На П.и К. нашли сегодня разочарования: во что и зачем верить, когда мир всегда был и будет таким же, когда несчастья, зло, страдания будут его господами?
А мне та неведомая Поля даже понравилась: нешаблонно, как мы теперь говорим, мыслила. Насчет же предположения, что "мир всегда будет таким же", не могли они знать: не будет! Тогда Резерфорд еще только-только открыл радиоактивный распад, Сталину было 35 лет в тот год, и он лишь во сне мог видеть свое будущее. И мама не знала, к счастью, о своих будущих страданиях.
...Пускай мы будем фундаментом для тех, которые будут жить нескоро и скоро после нас. И это утешение. Когда ты стремишься к лучшему, это уже много значит. Пусть ты не можешь все сейчас совершить, изменить, но ты уже подготовишь работу следующим поколениям. И если бы пореже люди опускали руки перед вопросом:"Что я могу сделать одна?"- то намного бы сдвинулось человечество вперед. Но человек имеет несчастное свойство падать духом. Не нужно забывать, что человек перед вечностью - ужасно малое.Я ВЕРЮ, ЧТО ЖИЗНЬ С МОГУЧЕЙ СИЛОЙ ИДЕТ ВПЕРЕД. Все к лучшему, все к лучшему. Я верю в науку,в будущее, в то,к чему стремлюсь.Я не хочу прозябать среди повседневщины, среди своих только личных интересов, я хочу служить хоть микроскопической пылинкой для могучего храма человечества, который строится и будет строиться долго и упорно и который наконец достроится до Солнца правды и добра. Слишком много еще времени до этого пройдет, но я твердо верю, что солнце свободы и правды вознесется над человечеством.
Вот какие они были! Не они первые, и за сорок-пятьдесят лет до них были похожие. И тоже стали "фундаментом","микроскопической пылинкой" единого, поверившими в эту несбыточную мечту.
В несбыточную? Так считают сегодня. Так модно считать.Но эта мечта начиналась не с Ленина(про него мама, безусловно, тогда и не слышала) и тем более - не со Сталина.Этой мечте столько же лет, сколько человеку как живому виду. И проклинать надо не саму эту вечную идею, а тех, кто
к ней примазался и превратил в жалкую пародию, в безобразную абсурдную быль... "Мы рождены, чтоб сказку сделать былью!"- до сих, честное сло, люблю эту песню. Потому что она никакого отношения к властителям наших тел и душ тридцатых годов не имеет. Не должна иметь!
...И - еще тогда! - они верили в науку, стремились к Солнцу правды и добра. Жаль, конечно, что храмы им довелось не возводить, а разрушать.
И все равно - у них, у маминого поколения, был Свет!
...Я начинаю себя презирать. Стремлюсь к чему-то, во что-то верю, а сама сижу сложа руки и ничего не делаю. Мало только говорить...Я еще ничего не сделала, никому не помогла,только для меня все должны тратиться - одевать, кормить, воспитывать. Я боюсь, что сделаюсь пустым и равнодушным паразитом общества.
13 октября. Сейчас пришла с нашего собрания, от которого у меня осталось чувство тихой радости и веселья, совершенно противоположное вчерашнему. Легко и хорошо. Чувствую я себя опять сильной и бодрой. Я вижу путеводные огоньки. Я иду навстречу им. Мне бы только поскорее кончить гимназию - какая передо мной широкая арена деятельности...
Гимназию она окончила скоро и достойно - сохранился выпускной аттестат. "Паразитом общества" не стала - отработала свое честно, сполна. И сильной была всегда.
А через три дня у мамы был вещий сон. В нем - почти все, как затем в жизни. И не только маминой.
16 октября 1914 года. Не знаю: снилось ли мне или так, в минуту задумья, пробежала у меня мысль. Мне казалось, я была одна,только темная ночь окружала меня. И вот таинственный голос шепнул мне на ухо: "Смотри, я покажу тебе сейчас две дороги жизни, выбирай любую".Темнота передо мной распалась, и я очутилась среди ослепительного, яркого света. Шум и хохот охватили меня - стало весело. Все смеялось, все радовалось, несясь в бешеном веселье по гладкой пустой дороге.Кругом лежали цветы, их аромат чувствовался в воздухе, гремела буйная музыка, сверкали драгоценные каменья, все было чудно хорошо.Веселые, жизнерадостные люди окружали меня. Но когда захотелось увидеть их изнутри - я испугалась: мрачная пустота глянула мне в глаза."Смотри дальше",- строго шепнул мне тот же голос. Я смотрела. В безумном беге люди не замечали, как давили друг друга, как мчались к бездонной пропасти по краю дороги.Последующие не видели, как падали предыдущие. "Они сильные, подумала я.- Но.." "Да, сильные, прервал меня таинственнвй голос. - Они живут немного, но зато всегда счастливы, всегда довольны, для них жизнь - вечный праздник среди цветов и веселья, они не знают, что такое горе, страданье человечества..."
Тут мне вспомнился клочочек еще одной песенки детства:"...Потому что у нас каждый счастлив сейчас в нашей юной прекрасной стране!"И все-таки не были мы, тогдашние, такими уж бездумными мотыльками.
Мамино изложение того сна (или мечтаний?)перечитано мной, наверное, в десятый раз. И сейчас поразило, кроме пророческого своего содержания, необычностью и точностью языка. Это опять, как у талантливых живописцев-примитивистов: "Все смеялось, все радовалось","Но когда захотелось увидеть их изнутри","Я испугалась:черная мрачная пустота глянула мне в глаза". Подобное построение фраз, такая лексика невероятны в претворении профессионального писателя, а в этом контексте - звучат как необычные откровения.
Но сон матери имел и вторую половину.
"...Но у них нет будущего,они только разрушают, сами того не сознавая. Они равнодушно давят друг друга, их жизнь короткая и пустая, хоть веселая и яркая. Теперь смотри дальше..."Все заволоклось туманной дымкой.Исчезло.И вот туман начал рассеиваться, и я увидела себя на широкой, но грязной, изрытой колеями, покрытой лужами дороге. Было пасмурно, сырые тучи нависли над землей и, казалось, вот-вот упадут и придавят всех, кто копошился на этой дороге. Их много. Хмурые, унылые, плохо одетые, шли,спотыкаясь, помогая друг другу, падали, простирали руки своим несчастным товарищам. И те останавливались, подымали их, накрывали своими лохмотьями, защищая от резкого, холодного ветра, делились скудной пищей. Редок здесь смех, зато слезы часто текли по щекам, глубокие морщины страдания покрывали лица, глаза смотрели вдаль.То были сильные духом, их не могли согнуть трудности, не могли задушить яркий пламень их очей. Бодро шли они вперед - со светлыми лицами. Мокрые и грязные были они снаружи, но чистая душа отражалась в их сверкающих глазах. Могучая великая сила веры не давала им падать духом, толкала к лучшей жизни, к счастью, к познанию.Я стояла как зачарованная, смотрела на эту массу людей, на мерцающие среди них огоньки. Они звали меня, манили, я простирала к ним руки, рвалась, но не могла сойти с места."Ты видела? Выбирай!- услыхала я опять голос. - Но знай, что вторая жизнь - долгая и хмурая, в ней мало радостей, они живут сейчас для будущего. И те, кто теряет веру, надежду, падают духом - погибают,ни разу не смеявшись в жизни своей...Помни это. Хватит ли у тебя сил?" "Я иду туда!" - крикнула я. Что-то толкнуло меня, я очутилась на большой дороге. Здесь я проснулась...или мысли оборвались - не знаю.
Да, именно эту вторую дорогу матери и пришлось пройти, сама себе судьбу наворожила. Но веры она не теряла, и сил у нее хватало...
Тут я подумал, что подлинности сна могут и не поверить, скажут, что я сам это придумал "для интересу". Пожалуй, сюжет сна придуманным кажется обоснованно - слишком заковыристо. Однако стиль изложенияя повторить не мог, как уже сказал чуть раньше.
А впрочем, неважно - поверят мне или нет. Важно, что предсказание сбылось. Наяву.
29 октября. Ну вот, до чего я прошлый раз дописалась...Когда начинаешь задумываться,то понимаешь, как много еще неизведанного, неразгаданного в природе, сколько еще трудов и стараний нужно приложить человечеству, чтобы узнать это, сколько еще веков пройдет, прежде чем человек поймет тайну бытия, узнает, как мы создались или как нас создали, зачем и для чего?
Не могу удержаться, вторгаюсь в текст от нового изумления: пятнадцатилетний человечек задает себе все тот же вечный вопрос: зачем мы?
...Мысль создает нам многое, мы принимаем это, верим, но ПРОВЕРИТЬ - это еще не в наших силах...Мысль человека не может стоять на месте, она создает новое, более истинное, и разрушить старое имеет право...Нет, я лучше брошу писать, а то начну говорить о том, в чем сама еще мало разобралась. Ведь я еще так мало знаю...
Все-таки удивительно, как при всей оригинальности построения фразы и неожиданности применения слов, близок язык маминого дневника к нашим дням. Вполне современный язык. Русский. И в этой записи есть места просто мастерские,- не совсем, может быть, соответствующие грамматическим нормам, но ведь именно так - отклонением от норм!- подчас пишется высокая проза. Вот:"...как мы создавались или как нас создали"это же попытка узнать начало всех начал!
В одном, пожалуй, хотелось бы предостеречь мою юную мать: осторожней с "правом на разрушение". Спустя четыре года взялись бодро разрушать, и чем это закончилось - все знают...
29 ноября. Целый месяц прошел с тех пор, как я не заглядывала в эту тетрадь. О многом передумала и ко многому пришла за это время. Немало неприятностей мне пришлось пережить. Больно и мучительно видеть, что то, чего мне хотелось, не исполнится.Я стала теперь внимательно приглядываться к нашему классу и вообще к учащейся молодежи, и мало утешительного вынесла из своих наблюдений. Та же спячка, та же пошлость, та же бездеятельность и ОТСУТСТВИЕ ПОНИМАНИЯ НЕОБХОДИМОСТИ РАБОТЫ, какая-то халатность к своему долгу и обязанностям, никаких желаний, высших стремлений...
"Отсутствие понимания необходимости работы" звучит настолько современно и актуально, что не удержался - выделил эти слова, хотя в наши дни таков стиль отчетных докладов ответсекретарей, а тогда ни секретарей не существовало, ни подобных докладов.
...Горько признаться, но дай Бог, чтобы какой-нибудь десяток учениц набрался со всей гимназии, которые понимали бы смысл назначения своего, вникнули бы в истинный смысл жизни, почувствовали бы,что жизнь не только в том, чтобы есть, спать, гулять, уроки учить.Если в данное время во всех учебных заведениях царит в умах учащихся такая же безыдейность, отсутствие идеалов,того страстного стремления к работе,к борьбе с несправедливостью, так свойственного юности, то мало хорошего может дать человечеству наше поколение...
Вот какие они были бескомпромиссные! И термины опять-таки знакомые нам, теперешним:"учащаяся молодежь","отсутствие идеалов", "безыдейность". Хотя идеалов им вскоре подкинули с избытком. И моя мать всегда держалась за свое юное...
Но все равно, удивительно читать такое, она ведь была тогда "гимназистка румяная, от мороза чуть пьяная", как поется в модной сейчас песенке, написанной, как утверждают, шестнадцатилетним мальчиком.
Недавно я говорила с А.Г.о войне и ее последствиях. Она думает, что вполне возможно, если по России опять промчится буря пятого года, рушащая все старое и подгнившее и воздвигающая новое."Вы будете жить в новое время" - сказала она мне. О! Если бы это было так, если бы исполнились наконец все мечты лучших людей и возник для братьев всего мира общий мир. И тогда мы "песню свободы пропоем"... У человека есть остатки животного состояния, потому война для нас является необходимостью, но я верю в прогресс жизни, верю, что наступит время, когда человек освободится от всех животных инстинктов, когда исчезнет у него необходимость войны...
Через три месяца - совсем иной взгляд на войну, никакого "ура-патриотизма".А.Г.- классная руководительница мамы, как я понял, ("классная дама"). То, как она представляла будущее, нам не удивительно сейчас.
Хотя сегодня солидные ученые дяди хмурят лбы и спорят: а была ли в России семнадцатого года революционная ситуация и так ли загнивал царский строй, чтобы, чтобы его надо было обязательно свергать.
Обречен был тот строй, если даже в гимназиях взрослые тети-воспитательницы открыто предсказывали подобный его конец.
А понимание важности "освобождения от остатков животного состояния",чтобы "война не являлась для нас необходимостью" - чем не современное, шумно прославляемое и подаваемое как великое и свежее открытие "новое мышление"? Как подумаешь и сопоставишь это - грустно становится,потому как получается, что не по какой-то расширяющейся диалектической спирали мы развиваемся, а - крутимся-вертимся по вечному замкнутому кругу...
1 января 1915 года. Кончился Старый Год и отошел в мир невозвратимого,в мир прошлого - наступил Новый Год.Я не спрашиваю, что будет впереди...время покажет- впереди жизнь.А что осталось у меня позади?Я вижу, как передо мной прходят однообразные годы моей юности. Были, правда,и первые громовые раскаты жизни,были и светлые лучи, но не было ничего яркого, захватывающего, не было настоящей жизни с ее бурями...
И мне снова представляется:в те дни и годы сама жизненная атмосфера была насыщена, наэлектризована.Иначе почему мама в своем нежном возрасте так часто и много пишет о подступающей грозе и буре?Последняя запись в дневнике - снова об этом, но совсем по-другому.
20 января. Морозовка. Здесь тепло, тает снег, бегут ручьи, река разлилась, и темные тучи облегли небо, и их сероватый тон чувствуется в воздухе. Я пошла погулять к реке. Где-то вверху шумел ветер, играл с тучами, бросая их в разные стороны, но около берега было тихо. Вода шумела и бурлила, ударялась о льдины, стараясь их подломить, и казалось мне, что они бросали упрек льдинам за их неподвижность и спячку,и страстно звали их вперед. Я смотрела на бег волн...
Здесь - конец. Больше никаких записей не сохранилось.
Серьезные исследователи-историки, похоже, не слишком-то учитывают предчувствия и ожидания маленьких людей прошлого. Как же - ученые мыслят широкими, всеохватными категориями! А моя девочка-мать, в сущности, предсказала многое из того, что ожидало ее и ее страну.
Но меня здесь поразила еще яркая и милая картина природы, которой заканчивася мамин дневник, в ней можно усмотреть и символику, но хватит символов.О другом думаю:через три-четыре года по тем местам пронеслись иные волны, сметая прежде всего человеческие судьбы, ломая и круша их. Но и создавая новые - где-то недалеко от воронежской Морозовки прошел со своей Конной Армией мой будущий отец - навстречу маме.
И это сейчас для меня важнее всего!
Краткая биографическая справка
Я не смог отыскать трудовой книжки матери.Поэтому ее дальнейший жизненный путь даю в изложении по памяти.
Титова Елизавета Ивановна, латышка, год рождения - 1899, дата рождения -21 января(9 января по старому стилю). С 1920 года работала учительницей на Кубани, затем в знаменитом совхозе "Гигант" под городом Сальск (1928-30 г.г.), в школе-интернате "Горки-Ленинские"(1930-34 г.г.), в селе Остафьево Подольского района Московской области(1934-41 г.г.), в поселке Саракташ Оренбургской области (1941-44 г.г.), в станице Передовая Краснодарского края (1944-45 г.г.), в г. Новороссийск (1946-47 г.г.), потом до выхода на песнию - в 23-й средней школе Таллинна, вела начальные классы. Удостоена звания Заслуженной учительницы Эстонской ССР.
Выйдя на пенсию в 1960 году, получала от благодарного государства на жизнь 54 (пятьдесят четыре) рубля в месяц и проживала в Таллинне до смерти в августе 1973 года.
Лет двадцать или больше назад в СССР среди "творческих людей" появилась мода на генеалогию(всякий раз опасаюсь спутать этот термин с гинекологией). Один мой знакомый литератор с гордостью рассказывал, как составил свое потомственное древо аж до пятого колена. В юности и у меня возникал интерес к этому, однако почти ничего толком выяснить не смог."Древо" по линии отца в знакомых пределах раскрыто мною и описано выше. Но сейчас,после рассказа о судьбе матери,настало время коснуться другой линии. Кое-какие письменные материалы по этому направлению сохранились, их использую дальше.
Причина отъезда родичей в Латвию стала мне окончательно понятна не очень давно.Предлог для переезда был чисто материальный: Кубань хоть и известна как житница России, была тогда вконец разорена гражданской войной. Мама отвергла предложение покинуть те места без колебаний, чувство ее к моему будущему отцу все пересилило, как ясно из приведенного здесь письма двадцатого года. Впрочем, легко и догадаться, сколь непросто ей далось такое решение. Но мать и отец были однолюбами - до конца, до смерти.
Все двадцать лет мама переписывалась с родными, что было весьма рискованно, учитывая особенности той эпохи...
Долго думал и сомневался по поводу способа подачи писем моих латвийских родственников: приводить их в хронологическом порядке или же отдельно письма бабушки и тети.Первый вариант вроде бы обоснованней.
Но, с другой стороны, в любом жанре надо создавать ОБРАЗ своего героя, а для этого - иметь рабочий материал. И потому все же даю сначала письма моей бабушки. Собственные комментарии и воспоминания выделяются опять шрифтом.
Твое письмо от 23.Y мы получили, но смогли лишь сейчас ответить. Переехали на новую комнату. У Леночки много работы, теперь от утра до 9 вечера, когда аптека открывается, то будет легче. Притом она такая веселая, очень хорошенькая, вообще чудесная девочка, всегда для других заботится. Часто, часто мы говорим от тебя и безумно скучаем без наших дорогих, горячо любимых. Были бы деньги, то приехали бы к Вам или Вы сюда гостить.Как чудесно было бы...но их нет.
Как я хотела бы тебе муки, сала, соль и т.д. прислать, но пока не можем.Леночка теперь и для меня должна работать, бедняшка, я последний год совсем бессильная стала, от горя и забот.
У Вас теперь чудесно, как я рада для детишек моих любимых. Елечка, ох как я хотела бы их видеть и целовать и как рады мы будем, когда получим карточку.
Мы живем теперь далеко от города, воздух хороший, но комнатка сырая и у Леночки явились на руках опять пятна.
Как Юрочка себя чувствует, сердечный привет ему. Имеет он известия от отца своего бедного?
Тетя Элла, Мила, Маргид и Вилли шлют тебе привет им теперь тяжело, но вчера Вилли получил место и им будет немного легче. У нас все время убийственная погода и дождь, сегодня стало светло, может один месяц мы будем в тепле.
Леночка должна спешить и хочет тебе написать, целую Вас всех крепко и люблю сильно и спасибо за все...
Всегда любящая Мама.
Письмо первое и требует пояснений. Прежде всего - сохраняю стиль и орфографию, как есть есть. Если править, то получится совсем иное, имеющее малое отношение к бабушке.
Сразу становится ясным, насколько трудной в материальном плане была их жизнь. И в то же время - стремление послать нам в Горки-Ленинские какое-то пропитание. Письмо относится к периоду, когда в СССР не были еще отменены карточки на продукты и нехватало прежде всего еды.
Тут начинает раскрываться портрет тети Лены. Но о ней после.
N2. 31 марта 1935 года
Дочинка любимая! Передай Славику на день Рождения от бабушки сердечную поздравлению. Когда то увидимся? Было бы у меня много денег, то я давно с Леной к Вам приехали. Но денежный вопрос всегда стоит, нехватает денег. Хотя по крайней мере Леночка себя на службе хорошо чувствует, но раньше очень мучилась. Если б ты только знала, как я Вас всех люблю, за Вами плачу и что я от Вас так далеко и едва ли еще Вас увижу!
Как это все в жизни, когда Леночка первую свою хорошую месту получила думали что все хорошо, тепер нехватает денег на жизнь, одежду для папы, меня и т.далее. И за добрую Леночку, которая тоже очень грустит,что не найдет доброго друга жизни. Я долго не выдержу, но что делать, надо быть храброй. Как ты, моя славная дочурка? Ты всегда найдешь себе хлеб и работу, твой характер другой. Притом еще, Елечка, моя любимая, когда я вижу одну из Вас, я уверена, что снова все хорошо устроится у Вас, моя хорошая. Что я зделала, Леночка давно нашла бы себе друга, все я виновата, глупая мать, думала Вам легче жизнь устроить. Ты, милая, пиши скорее, ждем. Теперь я не могу прислать денег, но пробую иногда провизии. Ты пиши как адрес написать правильно и что прислать. У меня мало надежды, но может быть что нибудь выйдет.
Папа пишет, что к нам приедет в конце апреля, теперь снова нужно денег на дорогу прислать.Леночка бедная не имеет платья ни белья и не ходит никуда, приходит со службы и учится до позднего вечера. Она умная, но что теперь умным? Леночка милая и привлекательная, но так может без мужа остаться одна. На этот вопрос я не имею ответа, но как женщина, которая в замужестве не была счастлива, хочу чтоб Леночка от жизни хоть что-то имела.
Елечка, очень хочу Вас видеть, поцелуй моих внуков, очень люблю их бесконечно. Передай Юри привет. Леночка скоро напишет, она обедала и тепер спит 1/2 часа и тогда идет на уроки. Я уже 7 месяцев из дому не выйду, я боюсь, у меня головкружение, мы далеко от сентра живем, теперь Леночка ближе комнатку ищет, в этом доме нам трудно. Много мы не можем платить, и только тут можно жить пока. Я не могу по лестнице ходить, сердце не позволит. Целую Вас всех, пиши и все будет хорошо, очень мы тебя любим.
Мама любимая.
В этом письме информации побольше. Тетя Лена в то время училась дополнительно к своей профессии на самаритянских курсах, то есть - на курсах медсестер. Через десять лет это резко отзовется на ее судьбе и определит удивительный ее путь. А бабушка - вся в думах и боли о детях...и рвется помочь им.
Я вот пытаюсь вспомнить, как вопринимал тогда свою бабушку - в семилетнем возрасте. Больше всего поражало, что она и тетя живут ЗАГРАНИЦЕЙ, в другой стране, и казалось, там все должно быть не таким,как у нас.И внешность бабушки на фотографиях, которые сохранились до сих
пор, тоже представлялась НЕ НАШЕЙ, иностранной, - она, как и моя мать, была брюнеткой, с явно не русским лицом. Как будто я даже гордился перед друзьями, что у меня зарубежные родичи. Хотя это - детская глупость, в те суровые времена именно заграничными родственникаи гордиться открыто не стоило...
N3, предположительно июнь 1937 года.
Необходимое пояснение к этому письму: оно относится к моменту, когда папа пропал, прислав телеграмму: "Лечу домой, и был уже в тюрьме.А мама объяснила родным это так: будто отец попал в экспедицию на Северный полюс - то ли с папанинцами, то ли для их спасения. Нелепое, неуклюжее объяснение, но что мать могла придумать иного, уже понимая, что случилось самое страшное - мужа "загребли".
Милая Елечка!
Мы тебе давно не писали, но я знала, как тебе тяжело жить и мы начинали переживать. Бедная Леночка, не перестанет мучиться. И тут я лежала, сначала сердце тогда закупорка вен. Второй день как на улицу иду и Леночку првожаю на работу. Бедная ей необходим воздух, но всегда тепер не хватает денег, хотя мы очень скромно живем.Каждый день мы об Вас говорим, милые дорогие. У нас много писали в газетах о северной экспедиции, и мы немало беспокоились о Юрочке, тепер он как герой вернулся. Целый мир смотрит на эту событию. Скоро он будет у Вас. Как Ваша старая мамочка за Вас радуется. Будет Вам чудное лето видеться с папой. Пиши, как только Юра вернулся.
Когда я впервые познакомился с этим письмом бабушки, здесь вздрогнул: представил, каково было моей матери читать эти радостные слова о муже, - ведь уже пришла страшная догадка...
Скоро у Вас каникулы и Вы все отдыхаете. Славик молодец и поздравляю, что перешел в третий класс. Как я хотела их видеть. Моя Светланочка и Славик, будет ли это еще?
Ты не много отдыхать должна, силы на зиму собирать, моя любимая дорогая. Сколько из тебя силы вышло, когда ты день и ночь за Юрочки безпокоилась. Очень хорошо, что у тебя огородик есть, только я боюсь, что ты не переутомилась. Желаю Тебе горячо любимая, хорошую лето и счастливую встречу с Юрочки.
Ты спрашиваешь, что летом делать будем. Леночка хотя имеет долги, хочет чтоб комнату с Юрмала взять, у нее будет месяц отдыха, потом будет очень трудно зимой с концами связать.
Я очень хотела, чтоб Леночка одна у веселых людей себя устроила, тогда меньше денег вышло, если б меня не было. Она из-за меня и папы не может хорошо одеваться, не может гостей позвать,она живет как монашка. Все из-за денег. Она хорошенькая и славная, милая, но к сожалению не кокетка, и я очень боюсь, что я умру, и не найдет себе счастья. Я это говорю, моя Елечка, зачем я вечно больная мать, ничего не могу работать и моя Леночка не имеет от жизни ничего. Ты это не пиши Леночке, я ей здесь никогда не скажу, как скучаю, она и так стала нервной. И видно горько ей на сердце.
Папа у брата, Леночка шлет деньги каждый месяц, ей надо целый день работать на этот пансион, и я чувствую, что он еще хочет деньги, все стало дороже.
Ты, дочинка, пиши нам, как только Юра приедет, я так много плакала и беэпокоилась за него и теперь очень неспокойна. Сколько он наверно пережил, бедняшка. После очень тяжелой службы он должен отдыхать.
Елечка, я начинаю русский язык забывать и очень трудно писать, усталость. Леночка пишет и говорит на латвийский язык и тепер учится еще на французский, говорит уже хорошо. Она беспрерывно занята ни минуточки не отдыхает. Я тоже хорошо говорю по-латышски. Здесь очень красиво, все цветет, жаль, что ходить могу мало.
Теперь еще, дорогая. Я думаю скоро будет день рождения Светика. Желаю ей много здоровья и счастье и очень жалею, что не могу иначе обрадовать.Теперь будьте Вы ей День Рождения очень весело провести.Юрочка будет у тебя, у своих любимых людей. Чудно, правда? Славик так сознательно газеты читает и за все интересуется. Целую их крепко крепко. Как папа пишет,он всегда Вам передает сердечный привет.Леночка его не может взять, жизнь черес чур дорогая.
Я знаю, как теперь неспокойно Юрочку ждешь. Скоро уже, через три недели он уже будет у Вас, моя хорошая. Больше 2 года прошло и какие тяжелые, теперь одна радость.
Теперь с нетерпением ожидаю твое письмо, моя хорошая, дорогая, милая девочка.
Леночка сейчас тебе пишет. Целую крепко и люблю. Юрашечку целуем, и я горда, что имею такого героя, как сына.
Пиши. Люблю Вас -
Ваша старая Мама.
Да, моя мать ждала мужа "неспокойно"...Интересно, что бабушка обращения к нам писала с заглавной буквы: "Вы","Вас". Здесь выражалась не только любовь, но и уважение, что свойственно, видимо, добрым людям той поры.
N4, 22 марта 1939 года
Тогда мама поступила на заочное отделение московского педагогического института, так как не имела высшего образования. Это предпоследнее письмо бабушки краткое, она упоминает некоторых своих родичей, оставшихся для нас незнакомыми.
Моя дочинка!
Наконец-то пришло твое письмо и какое это было для меня счастье. Если бы знала - как я мучилась не получая от тебя известий. Елечка милая теперь прошу тебя очень сделай мне одолжение и пиши мне каждый месяц хоть пару строк, живы ли Вы и здоровы ли?
Ты молодец, что снова взялась за учение, боюс только, что ты надорвешь свое здоровье. Как я счастлива, что у меня такие дети и как горжусь своими внуками, которых ты так хорошо воспитываешь. Ты вперед испытаешь с ними много счастья и радости. Радуюсь, что у тебя есть и верные друзья. Когда будешь писать приложи для папы пару строк, я ему перешлю. Очень благодарна твоей подруге Шуре.
Тетя Элла тебе кланяется. Маргид замужем, имеет годовалого сына. Они к нам изредка заходят.Я очень постарела, мне трудно долго писать.
Ну дочинка целую Вас всех и обнимаю крепко прикрепко. Я уже устала, целую Вас и люблю, милая дорогая моя.
Твоя любим. Мама.
Не могу удержаться,чтобы не заглянуть в тогдашнее будущее мамы и тети Лены. Им предстояли впереди тяжкие, горькие годы, потребовавшие столько мужества и сил, что представить заранее было невозможно.
А жизненная судьба моей сестры в чем-то напоминает судьбу Лены - лучшие годы сестра отдала заботам о матери. Не хотелось бы произносить громких слов, но уверен: именно так и должны вести себя настоящие люди в любых, самых сложных обстоятельствах.
N5, последнее из сохранившихся писем, лето 1939 года
Письмо вызвано известием о болезни моей сестры, ей тогда делали хирургическую операцию. А мой отец, по легенде мамы, "задержался"
в Арктике, попав на зимовку и т.п.
Моя Елечка!
Я ждала твое письмо даже мучилась, что у тебя есть. Бедная моя дорогая, мучительно ты пережила, и любимая моя Светик, не могли мы с Леночкой успокоиться и ждали твое письмо. Бедняшка, она наверное совсем слабая и худая стала, а как я рада, что она операцию тяжелую и болезнь пережила. Скоро совсем поправится, ты уже наверно в санаторию перевела. Тысячи раз целую ее лублю бесконечно.Тебе тоже нужно бы поправиться. Елечка, ты работаешь через сил, а эта страшная болезнь тебя совсем изнурила.
Вашу карточку получили. Очень жалею, что Юра не может приехать к Вам, сердце болит. Но время проходит и все будет хорошо.
Мой знакомый может посылку Вам отправить, ты только сообщи какой адрес прислать.Теперь сама ничего не могу прислать,так как у нас тоже плохие обстоятельства, и бедная Леночка как рыба без воды. Жалованье ей уменьшили, а лекарства и доктор тоже дорогие. А милый дядя требует, чтобы если папа у него живет, плату хорошую. Папа теперь у него обработал его сад, посадил овощи и т.д., а тепер пишет, что он должен за папу 5000 латов. Это письмо Леночку очень обидело. Мы от них ничего не брали, папа работал сколько мог. Бог с ними. Тепер Леночка должна ему за папу каждый месяц платить, а то он пришлет папу сюда,этот милый миллионерчик.
Елечка, ты знаешь сколько Леночка за годы здесь перемучилась. Три года она учила детей у богатых, которые ее закупали, тогда все-таки выучила за 4 месяца латышский язык, после тогда 2 года в аптеку как ученица, держала экзамен латышского языка. И год назад как ассистентка в аптеке. Ее уважают и любят. Леночка прекрасный человек, она храбрая. Счастлив тот человек за которого она замуж выйдет.
Да, тете Лене пришлось быть храброй еще долгие годы.Думаю, и муж ее был с ней счастлив, о чем рассказ впереди.
Недавно у нас был Алекс с женой он славный человек. Он свою имуществу потерял тепер служит в Лаборатории. У нас славная меблированная комната, и я даже могу немного на дворе сидеть.
Ты пиши, что прислать и адрес напиши и прости меня что плохо тебе пишу. Милая, я уже забыла русский язык и руки трясутся. Прости.
Твоя Мама.
N6, 23 августа 1939 года
Это письмо пришло не от бабушки - от тети Лены. В нем рассказано о последних днях жизни Марии-Гертруды Таурин и ее кончине. Почти шестьдесят лет прошло с тех дней, и я сейчас опять чувствую, что включаю машину времени. И возвращаю, хоть и условно, к жизни родного человека.
Елечка, Елечка! Нашей мамочки больше нет! О, как ужасно и больно! Наша мамочка скончалась в ночь на 19 августа в половине второго от эмболии и тромбоза в мозгу. Причина этого- ее больное исстрадавшееся сердце. Когда меня вызвали к ней со службы, было уже поздно - она больше не узнавала меня - лежала в агонии в сильнейшем параличе.Она страшно мучилась и долго - больше 12-ти часов, и хотя врачи утверждали, что она ничего не чувствовала - я не верю им. Молила бога послать ей скорую смерть, и вот наконец в половине второго ночи наша мамочка отстрадалась: плотно сжались бескровные губы, широко раскрылись глаза.
Я их закрыла своей рукой. Наша мама успокоилась навеки. Ах, Елочка, Елочка!
Умерла мама на взморье, где я с ней проводила 4-х недельный отпуск и потом решила ее оставить еще одну на свежем воздухе и выезжать к ней каждую субботу. А она за это время почувствовала себя скверно, но ничего мне об этом не сообщала, даже утром 18-го, когда с ней случился удар левой стороны тела,она не велела меня вызывать,потому что был день моих именин и она меня не хотела волновать.Наша мамочка жила только для нас и до последней минуты оставалась себе верна.
Вечером 19-го мы перевезли ее в Ригу. Вилли и тетя сделали для меня все возможное. Вилли раздобыл деньги, бегал и ездил со мной целый день. Я не знаю, что бы делала без него. И вот вчера в 5 часов мы похоронили маму. Она лежала в гробу такая спокойная и бесконечно дорогая. Я с ней все время беседовала, и она дала мне силы продержаться без слез до конца. Ее могилка утонула в цветах, и кругом стояла почти вся молодежь - мои друзья и родные.
Все были так хороши к маме и ко мне.
Я поживу здесь еще 2 недели, потом переберусь к тете в девичью комнату. Пока обо мне не беспокойся. У меня есть цель - отработать долги, которые я наделала во время летних каникул и мамочкиных похорон, а на это нужны месяцы.
Папа здесь тоже - уезжает через неделю - целует Вас всех. Я тоже.
Твоя несчастная сестра Лена.
ЕДИНСТВЕННОЕ ПИСЬМО МОЕГО ДЕДА - ИОГАННА ТАУРИНА, 23.Y111.39
Моя дорогая Эльзочка! Наша мамочка скончалась 19 августа мы ее похоронили, и милые отзывчивые знакомые, которые почитали маму и явились отдать ей последний долг, сложили целую гору прекрасных венков на ее могилу. Мама в гробу лежала с очень спокойным хорошим лицом. Леночка присутствовала ко последним минутам маминой жизни и после смерти закрыла ей глаза. Теперь пиши Леночке почаще, дабы успокоилась. Сообщи твоим всем, что нашей Мамы нет уже.
Крепко целую Вас всех и внучат.
Папа, Рига.
ЕЩЕ НЕМНОГО О БАБУШКЕ
Из рассказов матери я кое-что о бабушке знал и раньше. То, что она была музыкальна и давала уроки на фортепьяно. То, как мудро воспитывались ее дочери: уже в возрасте 12-15 лет они по очереди полностью вели домашнее хозяйство - убирали дом,готовили обеды, принимали гостей. И потом,уже в нашей жизни, мама иногда готовила блюда, которым научилась у своей матери.
Айдар Сахибзадинов. Жена[Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...]Владимир Алейников. Пуговица[Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...]Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..."["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...]Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа[я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...]Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки[где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...]Джон Бердетт. Поехавший на Восток.[Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...]Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём[В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...]Владимир Спектор. Четыре рецензии[О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.]Анастасия Фомичёва. Будем знакомы![Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...]Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога...[Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...]Анна Аликевич. Тайный сад[Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...]
