Напрасно думают, что глухие только оттого и глухи, что не слышат мира. Просто они очень сосредоточенно внимают шуму, который внутри. И этот шум не утихает ни на миг.
Сима была маленькая, дробная, со сжатым в детский кулачок лицом. Глохнуть стала на пятом десятке.
Побаивалась электричества; входя в распахнувшийся лифт, говорила исписанным стенам: спасибо. Не любила групповых фото.
Бегала на рынок со старенькой тележкой - скрежещущую эту колымагу было за версту слыхать, а Симе хоть бы что. Неопрятный старикан, разгружавший лотки в хлебном павильоне, крикнул однажды ей прямо в ухо: "Приходи ко мне, убогая, я те шарниры смажу!" - Сима строго поджала губы и прошла мимо.
Семьи у нее как-то не случилось.
Отец был купцом третьей гильдии. От него достались Симе несколько ветхих разрозненных томов Брокгауза и Ефрона, две чудной красоты китайские вазы и тяжелый резной буфет. Пришел однажды молодой батюшка, о. Вячеслав, румяно поулыбался и буфет купил. Сима потом уже сообразила, что вместе буфетом пропали и вазы.
Была у Симы подруга - властная, с высокой прической и трясущейся губой Тамара Казимировна. Сима приходила к ней в гости, садилась где-нибудь в уголку, стараясь занимать как можно меньше места, слушала нарастающий кровяной шум. Муж Тамары Казимировны гонял Симу за пивом, а после надолго запирался в мастерской, переделанной из кладовки.
Иногда ходили все вместе по грибы. Весельчак-муж прятал под деревом припасенную бутылку старки и зычно звал женщин: смотрите, что Бог послал! У Тамары начиналась трястись губа, а Сима всплескивала руками и искренне удивлялась:
- Ну надо же, Валерий! Здесь, в лесу... Откуда она могла взяться?
Внучка подруги выскочила замуж за безработного поэта и укатила в Екатеринбург. На вокзале Сима непривычно разволновалась и, чтобы скрыть волнение, скучным маленьким голосом увещевала поэта бросить курить - "во имя будущих детей". Поэт, у которого уже был ребенок в городе Тольятти, криво улыбался и прятал руку с сигаретой за спину. Со второй платформы отправлялся товарняк, Симин голос тонул в грохоте.
Чувствуя вибрацию перрона, Сима вдруг подумала сухо и грустно: а ведь всю жизнь она только и делала, что провожала кого-то куда-то. Разлук приключилось больше, чем встреч. Выработался целый ритуал, без которого проводы были не проводы. Полагалось прийти на вокзал за полтора часа до прибытия поезда, чинно посидеть на желтых выщербленных скамейках, попить невкусной железнодорожной газировки в буфете, пересчитать чемоданы и удостовериться, что какая-нибудь нужная вещь забыта в спешке, торопливо пробормотать "пиши-пиши" и долго-долго крестить уходящий поезд мелкими суетливыми крестиками. Не возбраняется немного поплакать. Хорошо, если брызнет дождик: хорошая примета в дорогу.
Кое-как доплелась до дома, поковыряла холодную пригоревшую кашу. Есть не хотелось. Прилегла. Что-то важное, промелькнувшее тогда на перроне, никак не вспоминалось. Вот: надо будет сходить к нотариусу, переправить завещание на непутевую Тамарину внучку.
Айдар Сахибзадинов. Жена[Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...]Владимир Алейников. Пуговица[Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...]Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..."["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...]Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа[я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...]Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки[где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...]Джон Бердетт. Поехавший на Восток.[Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...]Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём[В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...]Владимир Спектор. Четыре рецензии[О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.]Анастасия Фомичёва. Будем знакомы![Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...]Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога...[Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...]Анна Аликевич. Тайный сад[Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...]
