Ночь стелется вокруг бульварного кольца,
Трамвай гремит, вобрав все звуки подчистую.
Я еду по кольцу до самого конца
И думаю, как я тебя не поцелую.
За призрачным стеклом уснул московский март.
Он за день так устал, он даже знать не хочет,
Как вырвавшийся снег отсрочке этой рад
И как он долго ждал своей последней ночи.
Мне очень не к лицу трамвайное кольцо,
Но ехать по кольцу и проще, и умнее.
И, в общем, все равно, что у меня с лицом -
Я не люблю тебя. Я просто не умею.
Снег совершает свой пронзительный полет,
Но знает, что его любовь к Москве впустую.
Что утром будет март, и он его убьет,
А может, и мою печаль о поцелуе.
Но я ее сейчас не думаю скрывать,
Я свято верю в ложь, что я - посередине,
И стоит только мне тебя поцеловать,
Я через полчаса твое забуду имя.
Но почему весь мир - лишь контур губ твоих?
Я вижу только их, мне большего не надо.
И вслед за мной Москва, о гордости забыв,
Вся тянется к тебе последним снегопадом...
Осенний четверг разноцветен, растрепан и короток,
Как модная стрижка. Осталась неделя - и прожито.
А помнишь: такой же ноябрь, воскресенье за городом,
Притихшее небо над дачным поселком... Ну, что же ты,
Ну вспомни - ладони в ладонях дрожали и таяли...
Так просто за шторами спрятать унылые улицы,
Укутать, укрыть, нашептать побережье Италии
И пляжные зонтики... Вскинув монетку, зажмуриться -
Неважно, что выпадет. Терпкую ягодку имени
Катать за щекой, осторожно целуя по буковкам...
Пугать, что в Марокко плохой урожай мандаринов и
Что Нового года не будет, твердить, что я глупая
И просто нечестно дрожать под тремя одеялами...
Пожалуй, ты прав, и затея не слишком удачная -
Мы оба замерзли и выглядим очень усталыми,
Какие уж тут фотографии, если назначено
Давиться сиропом от кашля (а пахнет смородиной!),
На решку загадывать счастье от марта до августа,
Согревшись, учить наизусть географию родинок,
И плакать, и бредить "уедем, уедем, пожалуйста" -
И всё невпопад, неумело, нелепо... Прости меня.
Как много счастливых монеток впустую потрачено...
А осень однажды вздохнет совершенно по-зимнему,
И наши фигурки в руке ее станут прозрачными.
"Смотрел на меня взасос
и поцеловал - в нос". Вера Павлова
Не крашу ресницы - и так слишком ярко,
А платья стараюсь носить попрозрачней.
Июнь был короткий, июль будет жаркий,
Я брошу монетку в фонтан наудачу,
Решусь на короткую вздорную стрижку,
На юбку из ласковой солнечной пряжи,
И - в город, где небо значительно выше,
Где вот уже так заразительно пляшут
Смешинки в глазах, и настойчиво тянут
Бретельку с плеча непослушные пальцы...
Какой ты имбирный, санталовый, пряный,
И кто тебя только учил целоваться?
И вот еще: если накрасить ресницы,
А после заплакать - то выглядишь дурой.
Пожалуй, в тебя все же стоит влюбиться.
Как думаешь?
2.
"Я вернулся в мой город, знакомый до слез,
До прожилок, до детских припухших желез... " Осип Мандельштам
... А вот еще немного о столицах.
Играю в города. Теряю память
О том, какой холодной будет осень,
И плавлюсь в пальцах, таю на ладони,
Теку по стеклам, крышам, парапетам,
Черчу круги по лужам... Этот дождь -
Он вовсе не похож на летний ливень,
Он лучше, лучше... И пускай у моря
Цветет себе какой-нибудь миндаль -
Мне северный июль сейчас дороже.
Я за него отдам без колебанья
Пощипыванье первого загара,
Прохладу влажных тканей и впридачу
Пригоршню южных перезревших вишен
(твои глаза темней)... И три часа
На маленьком диванчике в кофейне
(Могла бы прихватить с собою зонтик,
Но, знаешь, я теперь боюсь прогнозов)
Писать тебе, прижав листок неловко
К коленке, подложив путеводитель,
В котором нет ни слова обо мне...
Куда же - мне? Я в центре, в самом центре
Такого ослепительного лета,
Что ты меня в нем точно потеряешь...
А впрочем, ошибиться невозможно:
Кофейник пуст, асфальт давно просох,
И город липкой лужицей пломбира
Растаял в блюдце баловня-июля -
Он шлепает в ней ложечкой, хохочет,
А губы слаще слез и горше меда,
И лодочка плывет, плывет к заливу,
И я жива, и...
3.
"Город, который мы навсегда покидаем,
В нашем сознанье становится необитаем... " Зоя Ященко
Теряя рельефность, историю, звуки, цвета,
Спокойствие, зренье, отвергнув простые решенья,
Твой город становится точкой в конце предложенья,
Которое я никогда не решусь прочитать,
А ты не напишешь... Не бойся, я буду умней.
Почти засыпая, уткнувшись куда-нибудь в шею,
Я слов никаких все равно подобрать не сумею,
Одним запятым разрешу над тобой позвенеть.
А утром я спрячу их в баночку от монпансье,
И баночка будет звенеть потихоньку в кармашке,
Но эта зима холоднее других, и однажды
Я больше не вспомню, как сладко ты дышишь во сне.
И значит, придется, придется тебя отпустить.
Я вытащу баночку, крышку чуть-чуть приоткрою,
И ветер подхватит широкой прохладной ладонью
Кудрявые легкие стайки моих запятых.
И, снова из точек и хвостиков город собрав,
Они успокоятся где-то в районе вокзала.
... Ты впишешь слова - те, которые я не сказала,
Прочтешь целиком и не сможешь уснуть до утра.
4.
"Та же в глазах мольба,
Тот же припев под утро:
Верю, ты будешь долгим, счастье мое... " Михаил Щербаков
Как обычно, беда с вопросами.
Разреветься сейчас? Да запросто.
Говорю что-то очень взрослое,
А в глазах - сплошное пожалуйста.
Правда, милый, помочь друг другу нам
Больше нечем. Блеснет нечаянно
Солью из-под ресниц испуганных:
"Не теряй меня, не теряй меня... "
... Через пару часов забудется.
Успокоиться, чаю выпить и
Удивиться недавним глупостям.
Задремать, не снимая свитера,
Примостившись на подлокотнике,
Словно сделалась снова маленькой...
А проснуться - и в голос, тоненько,
Так, как плакала в детском садике,
Не боясь, что подводка смажется...
И не то чтоб меня обидели -
Просто восемь уже, и кажется,
Что за мной не придут родители.
5.
"Мой друг, ты тайну легкости постиг,
Зачем же плачешь ты в тот миг,
Когда последняя меж нами рвется нить... " Ирина Богушевская
Осень явно забыла смычок натереть канифолью -
Он скользит по струне, звук неверен, во взгляде тоска.
Небо словно присыпано серой подмоченной солью.
Мне не больно... Ну разве что самую малость в висках.
В понедельник был снег, но растаял во вторник к обеду.
Ты же знаешь - такой нерешительный юго-восток...
Ты запомнишь столицу зареванной, бледной, нелепой,
Растерявшейся девочкой в черном немодном пальто.
Как же летом она хохотала, мерцала, звенела,
Как, зажав, словно редкую бабочку, вечность в горсти,
Пролетала над парками, будто небесное тело...
Ты чуть-чуть опоздал, на какую-то осень, прости...
Ты не бойся, со мной никогда ничего не случится.
Будет лето, и губы, и долька у самого рта...
Я люблю тебя. Очень. До самой последней страницы.
Это просто постскриптум. Страниц больше нет.
Улетай.
Елена Мудрова (1967-2024). Люди остаются на местах[Было ли это – дерево ветка к ветке, / Утро, в саду звенящее – птица к птице? / Тело уставшее... Ставшее слишком редким / Желание хоть куда-нибудь...]Эмилия Песочина. Под сиреневым фонарём[Какая всё же ломкая штука наша жизнь! А мы всё равно живём и даже бываем счастливы... Может, ангелы-хранители отправляют на землю облака, и они превращаются...]Алексей Смирнов. Два рассказа.[Все еще серьезнее! Второго пришествия не хотите? А оно непременно произойдет! И тогда уже не я, не кто-нибудь, а известно, кто спросит вас – лично Господь...]Любовь Берёзкина. Командировка на Землю[Игорь Муханов - поэт, прозаик, собиратель волжского, бурятского и алтайского фольклора.]Александра Сандомирская. По осеннему легкому льду[Дует ветер, колеблется пламя свечи, / и дрожит, на пределе, света слабая нить. / Чуть еще – и порвется. Так много причин, / чтобы не говорить.]Людмила и Александр Белаш. Поговорим о ней.[Дрянь дело, настоящее cold case, – молвил сержант, поправив форменную шляпу. – Труп сбежал, хуже не выдумаешь. Смерть без покойника – как свадьба без...]Аркадий Паранский. Кубинский ром[...Когда городские дома закончились, мы переехали по навесному мосту сильно обмелевшую реку и выехали на трассу, ведущую к месту моего назначения – маленькому...]Никита Николаенко. Дорога вдоль поля[Сколько таких грунтовых дорог на Руси! Хоть вдоль поля, хоть поперек. Полно! Выбирай любую и шагай по ней в свое удовольствие...]Яков Каунатор. Сегодня вновь растрачено души... (Ольга Берггольц)[О жизни, времени и поэзии Ольги Берггольц.]Дмитрий Аникин. Иона[Не пойду я к людям, чего скажу им? / Тот же всё бред – жвачка греха и кары, / да не та эпоха, давно забыли, / кто тут Всевышний...]