О Господи, благодарю, что живы,
Что регистрационный лист в порядке:
Пока волков случайные наживы
Не привлекут укусывать за пятки.
Спасибо, что не каждый дом неласков
И что лицо не каждое второе
Сочится гноем национализма.
Спасибо, Господи, что есть другие лица!
Я помню чистый воздух и мацони,
И виноград, и горы Эрзерума,
Мы держим нашу родину в ладони
Щепотью рыночной вкуснейшего изюма,
Так дай мне, Господи, среди бомжей и снега
Не потерять, откуда солнце всходит,
И понимать, когда оно садится -
Такая странная вокруг творится небыль...
Не позабыть, не сгинуть, не напиться
И точно знать, что с нами происходит.
Мне сто пятьдесят, я за вами, живыми, слежу,
Как в зале уютном вы мне похвалы воздаете,
Я в этом пространстве подвальном, как вижу, в почете,
И взглядом потомка на вас, оперенных, гляжу.
Мне триста, я слышу, уже приближается срок
Забвенья не то что моих, и чужих поколений,
И псевдоклассический дворик вздыхает от лени,
И мир перед варваром пуст, потому и широк.
Четыреста стукнуло, в дверь постучала зима,
Я лыжи надел, навострив их подальше от стужи,
Но слышу, снаружи кричит мне младенец досужий:
"Эй, ты, выходи, вызываю вальяжного льва!"
И там, за порогом, где должно пустыне лежать,
Снегами по горло залитой до самого края,
Ступня, прикоснувшись, тепло от земли ощущая,
Не верит, и я не могу ни спросить, ни сказать.
Четыреста лет, а земле хоть бы что, без забот
Что вложено косточкой малой, лозой отдает,
И заросли тянутся, стройно стремясь, к горизонту,
Туда, где младенец источником новым растет.
От переживаний твоих не сдвигаются новостройки,
Хоть ты смотришь на них в упор из-за занавески,
Ни одна живая душа не прочтет строки,
Промелькнувшие в голове твоей неожиданным всплеском.
Ни одно окно не светится в полшестого
Снежным утром, это значит, что у тебя нету
Современников кроме открытого Льва Шестова
И склонившихся над балконом незнамо каких веток.
Это значит, что собеседники слишком стары,
Чтоб поддерживать разговор посреди ночи
И для мыслей твоих пока не нашлось тары,
Упаковывать их не придет ни один рабочий.
Штабелями складывать рано, в кострах жечь поздно,
Остается после пройденной вечности лечь и смотреть на звезды.
Айдар Сахибзадинов. Жена[Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...]Владимир Алейников. Пуговица[Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...]Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..."["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...]Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа[я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...]Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки[где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...]Джон Бердетт. Поехавший на Восток.[Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...]Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём[В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...]Владимир Спектор. Четыре рецензии[О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.]Анастасия Фомичёва. Будем знакомы![Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...]Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога...[Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...]Анна Аликевич. Тайный сад[Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...]
