Она взяла меня под руку, я почувствовал, как нежные мурашки побежали от ее пальчиков, я выпрямился, я все еще намного выше ее, она молчала - я даже испугался, взглянул на нее - нет, просто молчала, и я вспомнил, когда увидел ее впервые - в десять семнадцать, она была маленькой, невыносимо маленькой, сеcтра предложила мне подержать ее, а я испугался и только чуть-чуть дотронулся до нее пальцем; а сейчас она взяла меня под руку.
Она быстро перестала кричать, у нее был мягкий пушок на голове, но в палате холодно, и на нее надели крошечную шапочку, но даже эта шапочка сползла с нее и закрыла один глазик, и она опять закричала; а сейчас она взяла меня под руку.
Я вытирал пот со лба ее мамы - так непривычно и больно было еще это слово: мама, и я подумал, мол, теперь-то все будет хорошо, и смотрел только на капельки пота и шептал слова, и плакал тоже, без слов, горлом, голова кружилась и мелкие желтые точки плыли перед глазами - нет, нет, сейчас не до меня, если я упаду не дыша со стула - зачем надо будет заниматься мной? на это не рaссчитано, и даже стыдно - кому сейчас тяжелее, голову вниз - и услышать вдруг человеческий уже крик, машинально взглянуть на часы - десять семнадцать - и только потом на нее, Господи, какая маленькая; а сейчас она взяла меня под руку.
Она была такой маленькой, что я почти и не смотрел на нее, боясь повредить как-нибудь, но она быстро успокоилась и стала облизывать язычком губки, "Она есть хочет?", "Успокойтесь, не может она сейчас хотеть есть", Господи, какая маленькая; а сейчас она взяла меня под руку.
И вот мы с ней идем по улице, и она держит меня под руку, и все, что я могу сказать ей, я скажу потом, не сейчас, и она молчит тоже, вообще-то она болтушка, но сейчас - молчит, недавно у врача она пожаловалась на что-то неуловимое, "Это в порядке вещей, - сказала врач, - она растет, что вы хотите, сколько ей лет?", "Но ведь ей же всего...", "Ну, это еще не перестройка организма, но начало подготовки к такой перестройке", Господи, какой она была маленькой и раньше срока, как было страшно тогда, и потом страшно, и страшно сейчас - нежные такие мурашки; она взяла меня под руку.
Елена Мудрова (1967-2024). Люди остаются на местах[Было ли это – дерево ветка к ветке, / Утро, в саду звенящее – птица к птице? / Тело уставшее... Ставшее слишком редким / Желание хоть куда-нибудь...]Эмилия Песочина. Под сиреневым фонарём[Какая всё же ломкая штука наша жизнь! А мы всё равно живём и даже бываем счастливы... Может, ангелы-хранители отправляют на землю облака, и они превращаются...]Алексей Смирнов. Два рассказа.[Все еще серьезнее! Второго пришествия не хотите? А оно непременно произойдет! И тогда уже не я, не кто-нибудь, а известно, кто спросит вас – лично Господь...]Любовь Берёзкина. Командировка на Землю[Игорь Муханов - поэт, прозаик, собиратель волжского, бурятского и алтайского фольклора.]Александра Сандомирская. По осеннему легкому льду[Дует ветер, колеблется пламя свечи, / и дрожит, на пределе, света слабая нить. / Чуть еще – и порвется. Так много причин, / чтобы не говорить.]Людмила и Александр Белаш. Поговорим о ней.[Дрянь дело, настоящее cold case, – молвил сержант, поправив форменную шляпу. – Труп сбежал, хуже не выдумаешь. Смерть без покойника – как свадьба без...]Аркадий Паранский. Кубинский ром[...Когда городские дома закончились, мы переехали по навесному мосту сильно обмелевшую реку и выехали на трассу, ведущую к месту моего назначения – маленькому...]Никита Николаенко. Дорога вдоль поля[Сколько таких грунтовых дорог на Руси! Хоть вдоль поля, хоть поперек. Полно! Выбирай любую и шагай по ней в свое удовольствие...]Яков Каунатор. Сегодня вновь растрачено души... (Ольга Берггольц)[О жизни, времени и поэзии Ольги Берггольц.]Дмитрий Аникин. Иона[Не пойду я к людям, чего скажу им? / Тот же всё бред – жвачка греха и кары, / да не та эпоха, давно забыли, / кто тут Всевышний...]
