Выйти из дома, пройти мимо старой котельной,
Школы, церквушки - и дальше, такая идея.
И заблудиться - и выйти на берег кисельный,
Господи, где я?
Вечер - на вдохе - густой, словно каша из гречки,
Сотни июльских мурашек промчались по коже:
Девушка с парнем лениво выходят из речки -
Голые, Боже!
Медленный танец и ангельский звук песнопений,
Краски смешались и стали почти неземными.
Что это с ней... почему он встает на колени...
Что это с ними?
Мне этот мир недоступен... отравленный воздух -
Выдох... вжимаюсь всем телом в березу, как дятел.
И наблюдаю за тайными играми взрослых.
Я - наблюдатель.
- Кто это там, в голубом полумраке прищура
Целится взглядом безумным, как камень в полете?
- Тише. Смотри, этот мальчик похож на амура,
Только из плоти.
Мы легко нарушаем границу обычной любви под воздействием опия.
И в запретном пространстве на глупый вопрос: "Was ist das?"
Я вокруг озираюсь, и вдруг понимаю, что прошлая жизнь - только копия.
Настоящий роман начинается здесь и сейчас.
Мы сжигаем одежды - и в пламени лица мерцают безбожными ликами.
Я по старому шву разрываю мистический рай:
Наша жизнь наполняется лаем, стрельбою, рыданьем, молитвою, криками,
И разбуженный Штраус выплясывает: "Ein, zwei, drei..."
Я - полночный портье: и целуясь с тобой, прижигаю соски сигаретою,
А потом твою плоть обжигает невидимый кнут.
Ты смеешься в ответ - и схожу я с ума, наслаждаясь картиною этою,
Прижимаюсь к тебе и кричу: "Alles!.. Alles, kapytt!"
И когда завершаются все превращения: ну, например, головастика -
В лягушонка, а встреча с Христовой невестою - в стих,
У тебя на плече сквозь наколку креста проступает фашистская свастика,
И ты шепчешь мне на ухо ласково: "Ich liebe dich".
Переспать это лето без имени, возраста, адреса,
Все на свете забыть, кроме этой безумной, земной
И короткой любви с увядающим вкусом арахиса
На губах, что слагают молитву сейчас надо мной.
Переждать эти дни, эти ночи, сплетенные в месяцы,
Словно косы узбечки, которые в жизни иной
Буду я расплетать, поднимаясь по каменной лестнице,
Что усыпана вся - сверху до низу - павшей листвой.
Переплыть эту жаркую заводь в объятиях женщины,
Обнаженной от пальчиков ног до коротких волос,
Веря только в одно: всё, что в жизни когда-то обещано
Было, даже не сбывшись ни разу, почти что сбылось.
не говори о Прусте
выгнув дугою бровь
нас не найдут в капусте
там, где хмельное устье
речки или допустим
где налилась морковь
в девственном захолустье
сперма сплошная и кровь
в каждом невинном хрусте
пьяный скворец на иве
плачет: а счастье где
Боже как он наивен
здесь даже мерин сивый
как недоступный Стивен
Кинг для пардон блядей
хоть в голубой крапиве
хоть в золотой лебеде
церковь колодцы срубы
печка шесток сверчок
засвиристел у Любы
полураскрыты губы
и за щекой стручок
первой любви на рубль
поздней на пятачок
лето идет на убыль
голым стоять на вахте
сплевывать слово рак
ом или спрашивать: как ты
через витраж катаракты
смотришь в бесстыжий мрак
там в каждом третьем акте
с умыслом или так
Бог отбивает такт
Осторо... осторожнее,
Не пролей впопыхах
Из пустого в порожнее:
Эти - ох! Эти - ах!
Всеми русскими гласными
Обжигая гортань,
Жизнь уходит оргазмами
Прямо в Тмутаракань.
Никакого события
С точки зрения Ра:
Ну, любовь, ну, соитие -
Ломовая игра.
Привкус щавеля конского
На бесстыжих губах.
В переводе с эстонского
Только - ох или ах!
Так предсмертными стонами,
Что уже не сберечь,
По осенней Эстонии
Разливается речь.
На ночном берегу, между этой рекою и той,
За которой кончается жизнь полосой золотой,
Ты меня обнимаешь, как будто боясь заблудиться.
Смолкли вдруг, оглушив тишиной, на сто верст соловьи.
Липнет мед на губах, выпирают соски из-под ситца,
И сочится желанная влага сквозь пальцы мои.
На пустом берегу, между этой рекою и той,
Ты меня обжигаешь последней своей наготой.
Увеличилась плоть под волшебным стеклом лунной лупы,
И так сладко, забыв обо всем, замерев наверху,
Пить бутоны грудей, целовать посрамленные губы,
Разжигая огонь в заколдованном рыжем паху.
На чужом берегу, между вечностью и бытием,
Мы с тобой на край света в смертельных объятьях плывем,
Расплескав сон и явь... Мир, наполненный счастьем, двоится.
Раскачав этот гибельный край, не кричи, не рыдай...
Крыльев шум: то ли ангел взлетел, то ли грешная птица,
Намекая, что где-то поблизости должен быть рай.
Светает. Начнем одинокое плаванье вниз по реке под названием Ю -
На запах кувшинок и лилий, на свист зимородка, на шум водопада, на юг.
Я буду все время грести: с двух до трех, с четырех до пяти и с пяти до шести,
Я буду тебе повторять: не грусти. Водопад отключается в восемь, прости.
Вдоль правого берега, видишь, и левого берега, словно сквозь утренний сон -
Крадущийся в зарослях тряпочный тигр, затаившийся в чаще бумажный дракон.
Бамбуковый мальчик блеснет наготой, и пройдет по воде, снова станет водой.
Наверное, в полдень начнет припекать, как всегда. Ты разденешься медленно до...
Неважно. Я буду грести за двоих, за троих - по реке под названием Ю:
Люблю, - вспоминать, говорить, бормотать, повторять, бредить и забывать, - не люблю.
Глаза закрываю: две цапли на цыпочках мимо проходят и две стрекозы
На ощупь за нами летят и летят... На щеке жгучий след от случайной слезы.
Сквозняк воробьиный скользит вдоль спины, вдоль бедра, вдоль... Неважно. Фейерверки в душе.
Бумажные змеи - зеленые, красные - дружно взлетают из-за камышей!
Китайский фонарик мелькнул за деревьями пьяной луною. И я говорю:
Какая большая, глубокая эта чужая река под названием Ю.
Темнеет. Поет золотистый тростник. И бумажные змеи спускаются вниз.
С востока на запад плывут облака по двенадцать юаней за штуку. За жизнь.
Я учу тебя приземляться в районе губ -
На табачный дым, проходить нагишом миры.
Это новый уровень нашей с тобой игры
Типа super-марио, загнанный в super-куб.
По ландшафту тела скользит азиатский взгляд,
Но из всех лазутчиков - кто я? Такой же некто,
Пригубивший яду. А впрочем, какой там яд,
Наливай по полной, фанат из восточной секты.
Я учу тебя террористом врываться в клуб,
Обольщать врагов, принимать от волхвов дары,
Разводить мосты и гасить до утра костры
На изнанке жадных, почти негритянских губ.
Пей джин-с-тоником из фальшивого серебра,
Super-марио c мисс Европой уже в Тамбове,
Кубик Рубика, Стэнли Кубрик, etc.
Старый гей из кусочков льда мастерит game over.
Я учу тебя проходить между медных труб,
Сквозь огонь, и воду, и свет... Но в конце игры
У тебя в запасе есть Чехов и три сестры,
А за мной мелким бесом шляется Сологуб.
сигареты кофе черный блюз
плюс интим с воздушным шоколадом
на губах - и тех и тех и плюс
индивидуальный урфин джюс
фаллоимитатор с римским ядом
полумрак вылизывает мех
аромат субтропиков и тундры
секс без рук уже почти не грех
словно рыбы по теченью вверх
то ли стикса то ли кама-сутры
отзываться всхлипами на чушь
на полуземном пути обратном
спермою разбавленная тушь
и в глазах рябит от лунных луж
в час меж волком и его собратом
месячных страстей антисемит
и фанатка грязного поп-корна
в тот же вавилон войдем повторно
все что ты поставила - стоит
в стиле пост-классического порно
сигареты кофе белый джаз
и рассвет с приподнятою бровью
урфин джюс с отравленною кровью
смотрит не насмотрится на нас
с дикой запоздалою любовью