Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


Наши проекты

Конкурсы

   
П
О
И
С
К

Словесность




"ЕВРЕИ,  ЗАМОЛЧИТЕ!"

Драма в одном действии


Действующие лица

Ведущий ток-шоу, он же писатель Прохор Захаревич
Писатель Лев Семенович - современный исследователь восстания в Собиборе
Томас Блатт - участник восстания в Собиборе
Анатолий Вайцен - участник восстания в Собиборе
Иегуда Лернер - участник восстания в Собиборе
Анатолий Вайспапир - участник восстания в Собиборе
Роман - приемный внук Александра Печерского
Разные евреи в зале
Карл Френцель - эсэсовец

Сцена первая

Опрос в зале.

Ведущий на сцене: Перед тем, как начать, господа, мы бы хотели провести короткий опрос в зале. Это сейчас модная тема. Вопрос один. Просим принять активное участие.

Выходит в зрительный зал.

Ведущий: Что такое холокост?

Зритель 1: Ну, холокост - он и есть холокост. Смешно даже.

Ведущий: Что такое холокост?

Зритель 2: Одно из примитивных живых существ. Помню из зоологии.

Ведущий: Что такое холокост?

Зритель 3: Марка вертолета?

Ведущий: Что такое холокост?

Зритель 4: Может быть, это экономический какой-то термин? Пустая цена?

Ведущий: Что такое холокост?

Зритель 5: Когда евреев уничтожали, не уничтожили, и они теперь поют и пляшут.

Гаснет общий свет, на сцене - семисвечник.

Голос на иврите в темноте с переводом на русский:

Иегуда Лернер: Как я его убил? Он был в метре или в полутора от меня. У меня было пальто, закрывающее руки и топор под пальто. Тогда я встал и бросил пальто. Это было настолько быстро, что я не могу даже представить себе. Я вскинул топор и со всего маха ударил его по голове. Топор, весь топор, одним ударом оказался в его голове. Топор попал точно в середину черепа. Могу сказать, что я раскроил его череп на две половины. Как будто я был специалистом всю мою жизнь. Это Саша Печерский просил нас наточить топоры как лезвия. (Смеется).

На сцене в тусклом свете семисвечника реконструкция разрубания головы.


Сцена вторая

Ведущий ток-шоу: Мы обсуждаем сегодня книгу Прохора Захаревича "Забытый герой", которая завоевала вот буквально неделю назад Международную еврейскую премию в области литературы. Эта книга - о великом событии в ходе Второй Мировой войны, Великой Отечественной войны - единственном успешном восстании в лагере смерти, в лагере смерти "Собибор". Тогда, уничтожив более десятка эсэсовцев, из лагеря бежали почти пятьсот человек.

Писатель Лев Семенович: Четыреста двадцать человек из пятисот пятидесяти. Сто тридцать не побежали. Восемьдесят были убиты при побеге. Ну, это же даже в википедии написано!

Ведущий ток-шоу: Спасибо, Лев Семенович. В нашей студии участники событий, описанных в книге, их родственники, исследователи холокоста. Я же, как всегда, играю роль не только ведущего, но и главного героя программы, которого по традиции мы не приглашаем. В этот раз я выступил за автора обсуждаемой книги Прохора Захаревича. От его имени взял несколько интервью. Но сейчас я просто ведущий - Самуилом Коробко, который рад приветствовать в этой студии господина Томаса Блатта. Именно благодаря его терпеливой антисемитской позиции (в зале возмущенные возгласы), прошу прощения, анти-антисемитской позиции, конечно, автор откровенно антисемитских и ревизионистских текстов Прохор Захаревич занялся исследованием одного из ярчайших событий в истории еврейского сопротивления в годы холокоста. И Томас Блатт у нас сегодня в гостях. Но сначала послушаем фрагмент главного ревизионистского памфлета Прохора, чтобы было понятнее, с КЕМ пришлось вступить в интеллектуальный поединок нашему гостю!



Сцена третья

Ведущий в образе Прохора за компьютером.

Прохор: Имя Сталина зудит и чешется у них в ж..., нет, грубостей не надо. У них в организме. В организме или у них в организмах? А, в организме. Им хочется Сталина изничтожить. Ведь же тяжело помнить, что мразь сохранила тебе жизнь. И тебе, и твоему роду до седьмого колена... Вот, хорошо пошло теперь. Они не хотят понять того, что начертано в истории с восхитительной очевидностью. Они хотят сцапать последние сгустки твоего величия, хранимые в душах тех, кого они называют быдлом! Ужас сводит их небритые щеки, когда они слышат, что если бы не он, их вопроса больше бы не существовало. Но Сталин возложил русских людей... Возложил - хорошая метафора. Куда, вот, возложил. Цветы возлагают, что еще? Нет, пожалуй, лучше не возложил, а взложил! Это общее: и сложил, и вложил. Русский народ вложил, и там же сложил. Вот так будет верный глагол. Взложил, самое малое, двадцать миллионов русских людей на... Куда взложил?.. Скорее всего, под гусеницы танков, на ДОТы и ДЗОТы! Вот, именно так! Под гусеницы танков, бомбы, на ДОТы и ДЗОТы окончательных решальщиков их вопроса... Вот так, современно! И есть "на" и "под" - теза и антитеза, как бородатый задрот из Питера велел... А дальше. Они говорят, что тоже воевали. Хочется расхохотаться по-мужски, как в бане. Они не воевали, они задыхались от дизельного выхлопа и горели на кострах, подготовленных их же братьями, по всей Европе, и только на хребте тех, кого они сейчас называют быдлом, они иногда воевали, в штабах и на хозяйстве. Они не хотят говорить тебе спасибо за жизнь своих колен, усатая мразь...

Голоса за сценой:

Первый голос: Антисемитизм - разновидность сифилиса, а сифилис подхватывали и гении.

Второй голос: Дедушка вновь выстраивает логические конструкции. Он все еще пьет бормотуху по утрам?

Третий голос: Вызываю автора на дуэль, хоть я и не еврей, а наоборот немец!

Четвертый голос: Как женщина, прошу порядочных мужчин разобраться по-мужски!

Пятый голос: Сталину я могу быть признательна только за то, что он вовремя умер.

Шестой голос: От имени деда плюю в морду тому, кто говорит, что на передовой евреев не было.

Седьмой голос: Захаревичу респект! Будучи талантливым от бога не прогибается ни перед кем!

Восьмой голос: По сути, там языком гротеска и постмодернизма сказана русская правда о русском народе.

Голос девятый: Вот он, наш русский, ассиметричный ответ на зловонную кампанию, развязанную либералами против России!



Сцена четвертая

Ведущий. И мы возвращаемся в студию. Господин Блатт, и что же заставило вас позвонить? После такого, казалось бы...

Томас Блатт: Я вам скажу. Да, я лично звонил Прохор по эскайп, говорить ему все события. Прохор написал немного антисемитский статья. Я подумал, что плохо талантливый человек и большой писатель заблуждаЕтся. И позвонил ему. Мой друг давал мне эскайп Прохор.

Звук вызова по Скайпу.

Томас Блатт стоит лицом к залу, рассказывая свою историю.

Томас Блатт: Простите немного мой русский. Я сделать экскурсия по тем история. Когда эсэсовцы пришли в Избицу - это где я родился, сначала они приказывали собраться две тысячи евреев переселение на восток, потому что в Избицу приедут на селение евреи из Германии. И кто едет добровольно, получит хлеб и мармелад. И люди целые семьи пошли на станцию. Через три недели главный эсэсовец требовал еще две тысячи евреев переселение на Восток. Мы уже начинали подозревание. Евреи начинали прятаться. Под пол, в чулан, кладовка, делали между двойная стена в доме. Вторая груп евреев уже отправлять не с мармелад. Украинский охранники их именно заталкивали в поезд. И потом в Избицу именно приехали немецкие евреи. И они писали свой родной, что нас переселили, все нормално. А потом отправляли их в газовые камеры. И мы все это узнавали. В ноябре 1942-ой года мать меня сказала: "Тойви, ты сегодня уезжает в Венгрия". Я говорил: "Какой Венгрия? Зачем, - я говорил, - я ни разу не быть нигде, только Исбица". "Потому что там евреев не убивать". И это был правда, убивать венгерский евреев начали только в 1944-ой году в Аушвице. А в 1942-ой было мирный там. А как ехать в Венгрию? Там несколько поляки, которые за деньги могли отправлять нелегально польский еврей в Венгрию. И мама заплатила их главному - имя запоминал я, его зовут Гайошу - чтобы меня отправили в очередь в группе. И ночью мы пошли из гетто, из Избица. А говорили, что Гайош довозит евреев до леса на границе Венгрия, дает писать родственникам, что все нормално, и стрелять. Но мать говорила: "Тойви, тут нас точно убивают, а там это именно слухи". Мать взять метрика польский мальчик, который недавно умирать. Имя было я запоминывал - Вальдемар Пташек. Но была девушка - настоящая красавица, семитский именно большой нос и черные волосы и глаза. Она стояла в вагон лицом к окну, прятать лицо, прятать нос. Но украинский полицай проходить и забировали ее. А я не очень похож именно на еврея тот год, нос не длинный, волосы русые был, но от страха закрыл лицо - делал вид читать газета. И это подозрителновало украинский полицаи. Украинец подошел, и рвал у меня газету. Я дал ему свидетельство о рождении Вальдемара Пташека. "Ты еврей", - он говорил. - "Нет", - я говорил. - "Именно, еврей". - "Нет, не еврей". Тогда он приказать в туалет проверять, циркумцизий имеется или нет. Там он смотрел, не понял, смотрел на меня, опять смотрел. ОзадачивАлся. Он говорил: "Иван, поди сюда". Иван тоже смотрел. И тоже озадачилвАлся. А именно три недели назад, когда стало много слухи евреев убивать, я пытался сделать циркумцизий не видно. Я привязал веревка с камни, веревка к кровати привязал, и в общем. У меня ничего не вышло, только член раздулась и опухать силно. Поэтому они не поняли. Но меня итог арестовывали. Я полгода был тюрьма. Долгий история. Я эскапировался из тюремный болница и пришел гетто город Стрый, недалеко от Львов, Карпат, писать письмо дом. И получать ответ, мои семья был Избица. И они просить немецкий офицер Юлиус Краузе, фольксдойч, хороший отношение, я ему мыть мотоцикл, он мне давать шоколад тогда. И ему платили, чтобы он меня привозить домой. Дом отец мне рассказывать, что именно происходит. Два главные слова были Акцион - немцы собирать несколько тысячи евреев в поезд, и ехать. Это вот была акцион. И если прятаться, то жить до следующей акцион. Но второй слово - Юдерайф. После акцион любой еврей в Избица можно убивать, потому что после акцион еврей в Избица не можно быть. А моим семья до сих года жить, потому что в Избице был хороший кожная мануфактур. Эсэсовцы любил одеваться в кожная одежда. И они сохранявали мануфактур, делать там очень дешевый одежда и сапоги. Оставлять двести еврей мануфактур. Мы туда работать. Но 25 апреля 1943-ий года утром мануфактур приходить немцы и украинцы полицай. Немец меня вывел в евреев, охранять украинец полицай. Я стоять около украиней. Он огонь сигарета, а огонь загасать от ветер. Он прятать огонь от ветра. И я тогда прятаться группа поляки стоять смотреть около. Я там увидел свой друг Янек Конапчик, я просить: "Янек, пожалуйста, спаси меня!". Он сказал: "Конечно!". И он сказал: "Прятаться мой сарай". Сарай закрыт. И женщина оттуда кричать: "Тойви, беги, Янек идти". Зачем бежать? И вот Янек идти с немцем и говорит: "Он еврей". И он сказал на прощание: "Тойви, увижу тебя в мыльный магазин!"...

Ведущий (вздыхает): Поразительный по градусу трагизма рассказ, просто поразительный... А сейчас мы вернемся к главному герою нашей программы, который по традиции не принимает в ней участия - автору книги "Забытый герой", которая получила недавно Международную еврейскую премию в области литературы. После разговора с Томасом Блаттом Прохор Захаревич, как любой относительно нормальный человек, не мог не заинтересоваться темой восстания в лагере смерти "Собибор". И решил углубиться в нее с тем, чтобы показать миру реальное, а не выдуманное евреями с искажениями, в чем он был убежден, положение вещей.



Сцена пятая

Прохор. Задал ты, Прохорушка, им жару! Обглодать готовы. Как гроссмейстер прапорщика. Тебе бесплатно все столпы еврейской мысли посвятили по статье! Ибо ссыкотно им, когда люди русские просыпаются. А как можно сие говорить? "Отнимите от русской культуры ее западную составляющую - Пушкина, Толстого, Чайковского или Павлова с Сахаровым - останутся лишь дикость и варварство. И никаких достижений". Как говорил знаменитый современник, тоже с фамилией на "з", Залупанов, "в эти дни стыдно и страшно быть евреем, потому что мир на глазах превращается в одного огромного антисемита"...

Подходит к столу, перебирает бумаги.

Так. Восстание в Собиборе, восстание в Собиборе. Что это такое, спрашиваете? А ничего! Жопу свою попытались спасти! И то благодаря нашему солдату. Нашему - читай советскому. История хорошая, надо копнуть немного вглубь и в сторону острой лопатой русской прозы. Ревизию сделать им в рожу и засунуть им в ж..., не надо грубостей. Ревизию провести, ревизию. К вам едет ревизор! Вот воспоминания Печерского.

Прохор, жеманничая, читает о побеге из Собибора.

Прохор: "Я обратил внимание на одну девушку, - говорит Александр Печерский. У нее были такие глаза. Понимаете. Дымка печали была в ее глазах. Но вполне естественно, там у людей не могут быть веселые глаза. Грусть все время давила, боязнь, и я обратил внимание на то, что она очень много курила, очень много. И я попросил, чтобы меня познакомили с этой девушкой. Ее звали Люка. Меня с ней познакомили. Пришли Шлейме, я, Феленгер. Так мы познакомились. А я у нее спросил: "Люка, сколько тебе лет?". Она говорит: "Восемнадцать". Я говорю: "О, ты мне в дочери годишься, мне 34 года уже". Я у нее спросил: "Люка, а почему ты куришь, ты такая молодая! Это нехорошо!". Она говорит: "Ну, как тебе сказать - нервы".

Прохор (усмехаясь): Полуабсурдно. Для захода. В пандан иронии, как говорится.

Прохор: "Впереди меня стоял голландец, молодой так человек, в очках. Этот голландец не то, чтобы расколоть, он даже колун не мог поднимать. И вот Френцель это заметил. Тогда он подходит к этому голландцу: голландец поднимает колун, Френцель - плеть. Вообще он любил в один ритм бить людей плетью. Или насвистывал песенку, в общем, чтобы был какой-то ритм. И он в темпе этого ритма бил голландца".

Прохор: Удивительная блажь!

Прохор под аккомпанемент клемзера с раввинами-танцорами танцует тоскливую похоронную сальсу.



Сцена шестая

Ведущий: И сейчас, пожалуй, самый острый и дискуссионный вопрос, связанный с книгой "Забытый герой". Вопрос о ее исторической достоверности. Томас, а вы полагаете, что в книге "Забытый герой" исторические детали искажены?

Первый еврей из зала (возмущенно): Не искажены, а пегевганы! Пегевганы пгеднамегенно! Это тот же гевизионизм чистой воды! Ничего общего с геальностью. Или почти ничего. Даже хуже то, что геальность там показана будто бы исторически точно! Это даже хуже настоящего гевизионизма, котогый легко опговергнуть!

Второй еврей из зала: А детали? Это не роман о сопротивлении евреев. Это роман пропитан антисемитизмом.

Первый еврей из зала: Опять евгеев кто-то спас. На этот газ советский солдат.

Ведущий: Мы еще послушаем мнения гостей в зале, а сейчас, Томас, давайте, почему нет, отметим основные исторические неточности книги.

Томас Блатт: Тогда не хватить и четыре таких программ! Ха-ха-ха! Прохор пишет, Сашка был организатор...

Ведущий: Сашка? Вы имеете ввиду Александра Печерского?

Томас Блатт: Да кто тогда знал, что Александр Печерский? Все его знал как Сашко.

Ведущий: А разве не он организатор?

Старая еврейка в студии (скрипящим страшным голосом): Я вам скажу! Наш план побега давно был готов. Мы жили местью. Я даже сохранила хорошие кожаные сапоги для побега, не отдала нацистам. Мы знали весь лагерь, мы ждали момента. И тут привезли русских, и сразу стало ясно, что они будут бежать в ближайшее время. Что мы могли поделать? Позволить им? Чтобы всех нас уничтожили на следующий день? Нет. Мы были вынуждены действовать.

Первый еврей из зала: Если бы мы не поставили под контголь гусских солдат, никакого побега бы не было! Вегнее, был бы побег, не было бы восстания. Был бы побег восьми советских солдат - не более того.

Ведущий: Томас, но справедливости ради, я должен сказать, что в ваших собственных книгах, Томас, Александр Печерский назван лидером!

Томас Блатт: Именно это так. Но именно номиналный. Символичный. Не надо забыть политкорректность. Вернее, мы уважали и тогда и тепер рол Александр, и поддержать его против советский КаГэБэ. Болшой резонансный помогать ему.

Первый еврей из зала: У Захагевича написано, что Печегский стал чуть ли не спасителем. Спасителем он не был! Он был да - огганизатогом. Был, не спогю. Но не единственным. А спасителем, как говогится в этой книге, он не был. Он же бгосил всех без огужия сгазу же в лесу! Сказал, что идет за едой, и был таков. Спасителем он не был! Гевизионизм это. Чистой воды.

Ведущий: Так. Подождите! Давайте разберемся! В Бостоне стоит памятник Александру Печерскому...

Томас Блатт: В Тель-Авиве стоит также памятник. Мы не отрицаем Сашко роль руководителя.

Второй еврей из зала: Для того и назначили руководителем, чтобы не убег раньше времени! И девушку ему познакомили! Чтобы не убег раньше времени!

Первый еврей из зала: Я вам сейчас все поясню! Вот там в книжке написано, что Сашко кгичал: "Евгеи, побежали, и даже если один из нас спасется, он должен гассказать пгавду!" Ну, как это можно писать? Сашко не знал ни слова на идише, а там все говорили на идише. Это кгикнул Леон Фельдхендлер, а никакой не Сашко.

Ведущий: Но у Захаревича роль Леона Фельдхендлера также отмечена.

Еврейка: Она отмечена. Там отмечено, что он был заместителем организатора восстания. Но никто этого не знал точно. Все мы жили местью, да. У нас был комитет. Мы готовились, у нас были планы. Это были наши планы, а никакие не планы Печерского! Как он мог составить план за один день, даже за неделю?

Третий еврей из зала: Видите ли, все готовилось в строжайшей тайне. Не все члены даже комитета знали, что происходит. Доходило до того, что Леон представился Сашке Борисом, потому что никто не знал, что будет, не будут ли Сашку пытать и так далее. И, конечно, Леону было не очень выгодно оказаться руководителем восстания. В случае, если план будет раскрыт.

Ведущий: Подождите, подождите... Но во всей литературе...

Первый еврей из зала: Во всей литегатуге все газное! Написано, Вайспапиг убил эсэсовца. Так какой же Вайспапиг, когда это был тот мальчишка Легнег! А Гозенфельд? Что он вообще говогит по телевизогу! "Я человека убить не могу, но эсэсовца могу". Гисуется, как будто киноактег. Это смешно и ничего дгугого.

Писатель Лев Семенович: Скажу вам, какой это был герой в бытовом смысле. Я вообще больше уделяю внимание изучению послевоенной и довоенной истории Александра Печерского. Меня интересует история формирования героя. И история признания героя. Нарисую лишь небольшой схематический портрет, чтобы было ясно, что ничего героического априори в этом человеке не было. Если смотреть так, как мы привыкли по серии ЖЗЛ и советским кинофильмам. Более того, это в некоторых проявлениях был зауряднейший неинтересный человек. Вот, даже есть реальная история, как к нему приехал художник Раппопорт, известный еврейский художник приехал уже когда железный занавес начал подниматься. И вот, Раппопорт смотрел на него неделю, потом сказал: "Ничего не вижу, не могу писать". И уехал. А его ноты? Печерский во многих фильмах и книга изображен как чуть ли не несостоявшийся гениальный композитор. Это понятно, это интересный образ. Но вот какова реальность. Кто-то из друзей, когда история была предана некоторой гласности, друзей стало много, отвез Шостаковичу ноты Печерского. А композитор только покачал головой с досадой от таких нот!

Ведущий: Вот, сейчас мы затронули послевоенную судьбу Печерского. И мы пригласили одного из родственников Александра Ароновича. Родственника не кровного, но близкого. Дочь и внучку Печерского мы решили не приглашать, ожидая, что в программе могут прозвучать травмирующие для них данные или мнения. Или наоборот, из-за них могла бы не прозвучать правда. Итак, интервью одного из родственников героя программы.



Сцена седьмая

Прохор и Рома.

Прохор: Роман, а вот этот еврей Печерский - твой сводный дед...

Рома: Братишка, у нас как-то не принято было - еврей - не еврей. Дяа Саша на это возмущенно реагировал. И баба Оля тоже.

Прохор: Ольга Ивановна - твоя родная бабушка. Это понятно. Она работала в госпитале в Коломне, там и познакомилась с Печерским после ранения. Сомнительного, кстати, ранения в ногу. Не самострел ли это был?

Рома: Там похитрее тебя, предполагаю, народ был в НКВД, ты не можешь не согласиться.

Прохор: Хорошо. А вот менее понятно, по что он жену первую бросил? Приехал с войны с новой! Исключительно еврейский не самый хороший поступок.

Рома: Ну, а чо бы ты сделал, если бы твоя жена во время оккупации с немцем была?

Прохор: Послушай, Роман. Меня вот, что интересует: вообще, в целом, мнил себя сверхчеловеком, как еврей, Печерский?

Рома: Поясни, не очень понял.

Прохор: Ну, например, презирал он вас - нееврейскую кровь?

Рома: Слышь, братишка, я восьмерик получил на следующий год, как дяа Сашу похоронили. И ни одной тени презрения за все время не испытал. Уверен, что ответил исчерпывающе.

Прохор: Ты не серчай. Видишь, как ни посмотришь документальный фильм, так Печерский про подвиг рассказывает, а Ольга Ивановна, бабушка твоя родна, рыбу готовит. Как гражданка второго сорта.

Рома: А у тебя мамка рассказывает, а ты готовишь? Рассмешил почти.

Прохор: Хорошо. Скажи, культивировал вот эту свою мессианскую составляющую? Что он спаситель, спас евреев своих?

Рома: Да ладно, братишка. Копаешь как некомпетентный следачок. Слишком явно клонишь. А дяа Саша чуть что вспомнит - плачет. Плаксивую свою составляющую он культивировал. Это да. Еще юмористическую составляющую культивировал. Сядет и подъё...

Прохор: Да, слезы, они же профессиональные страдальцы.

Рома: Профессиональные - слово косое.

Прохор: Вот был человек с большим культурным бэкграундом...

Рома: Ну и слова у тебя! Ну, песенки какие-то сочинял. В самодеятельности участвовал. В театре работал.

Прохор: Знаю. Администратором. Где его и поймали за левые билеты!

Рома: Они жили в коммуналке в одной комнате сорок лет. Если шили, и не пришили, то понятно все. Не было левых. По стуку приходили.

Прохор: И не верю я! Не верю! Где-то в затылочном сознании у вас, Роман, все же должна быть мысль, что поимел он вас!

Рома (по-уголовницки смеясь): Такими словами бросаешься, братишка. Поимел... Как тюремщик.

Прохор: Прошу прощения, Роман.

Рома: Братишка, чтобы ты дальше не копал, скажу. Даже скандал был, потому что квартира дяа Саши мне досталась, целиком, а ему я вообще по крови никто. Так что я не в претензии. Его родня кровная зато в претензии. Дяа Саши родная дочь и потомки. Но мне их претензии помимо.

Прохор: Не уважал ты еврея, раз так поступил.

Рома: Братишка, мне пора, кенты ждут. Еще раз уточню: ты тут без перспектив копаешь.


Сцена восьмая

Ведущий: Вот такое немного необычное получилось интервью. Дело в том, что людей, которые помнили Печерского, все меньше и меньше. Почти все участники восстания в Собиборе от нас ушли. Близких родственников мы решили не приглашать, так как предвидели, что разговор будет слишком эмоциональным и неоднозначным. И тем более ценны воспоминания наших гостей. Итак, на ваш взгляд, роль Печерского как организатора восстания не была...

Первый еврей из зала: Номинальной, символической и даже важной голи мы не отгицаем! Мы пготив обгаза спасителя, нагисованного в книге.

Томас Блатт: И как он делал в лес? Мы выбегали в лес. Сашко со своими русскими забрали все оружие, и уходят! Именно сказали уходят за продуктом и ушли! И не вернулись.

Писатель Лев Семенович: Тут еще надо отметить важную деталь. Если бы не майор Матвеев - командир штурмового батальона, кто бы знал сейчас этого Сашко, который знал Бориса - Баруха, который был на самом деле Леоном Фельдхендлером? Майор Матвеев, рискуя попасть под трибунал, отпустил Печерского в Москву, где уже тот нашел Каверина и Антокольского. Вот важная деталь!

Ведущий: Подождите, подождите...

Еврей-раввин: Чего там ждать? Это все русофильские высказывания. Автор ничего не смыслит в еврействе! Ничего не видит в еврействе! Не чувствует еврейства! В субботу они точат топоры. Не надо меня даже умолять!

Ведущий: Вы имеете ввиду...

Еврей-раввин: Имею ввиду все! Любое бытовое описание. Хотя бы, как ходят в туалет. Ничего подобного настоящий еврей бы не сделал. Потому что сказано, что надо приучить себя к отправлению естественных надобностей каждое утро и каждый вечер, так как тело должно быть чистым, чтобы еврей был всегда готов к служению Вс-вышнему. Если он не может облегчиться (когда пришло время), пусть пройдет четыре ама, сядет, встанет и снова сядет, пока не облегчится, или пусть выбросит из головы все мешающее ему. Человек, не отправляющий естественных надобностей, когда ощущает в этом потребность, нарушает запрет из Торы, как сказано: "Не оскверняйте душ ваших". А если он удерживается от того, чтобы помочиться, когда испытывает в этом потребность, - он нарушает также запрет: "Да не будет у тебя удерживающегося".

Ведущий: Гхэ-гхэ...

Первый еврей из зала: Я возможно, скажу ггубость, но гусским было на нас насгать по большому счету! И в этом есть большая голь Печегского, не в том, чтобы насгать, а наоборот. Вот в этом его голь! В том, что он их остановил. Ведь они сгазу стали ковыгяться у колючей пговолоки, и если бы мы не взяли Сашко в обогот, они убежали бы на следующий день. А так мы сгазу объяснили Сашко, что будет, что нас всех убьют, и он пгиггозил своим, и те пегестали пытаться. Убили бы их или нет - неизвестно, но точно бы они бежали, если бы не мы и не Сашко. А нам всем - гасстгел либо газификация. Я не знаю, что точно сказал Леон Фельдхендлег. Возможно, сказал, что и пегедаст капо о планах гусских, если они гешат бежать одни. Но что было делать?

Ведущий: Действительно, недолгая история лагеря смерти "Собибор" демонстрирует справедливость этих опасений. У нас в гостях писатель, исследователь холокоста Лев Семенович, который уже делал важные комментарии. Лев Семенович, что это был за лагерь?

Лев Семенович: Ну, что это был за лагерь... Райское место. Лес, чистый полустанок. Уютные домики. Вот такую картину видели евреи, которых доставляли в Собибор. Сначала отбирали подходящих людей на работу по обслуживанию, а потом мгновенно, с собаками, загоняли, будто бы в баню, людей в газовые камеры и через пятнадцать минут их не было в живых. Но это все легко найти. Источников достаточно, начиная с очерка Каверина и Антокольского. Надо сказать, что последним группам отчасти повезло, так как "Собибор" из лагеря смерти собирались переформировать в концентрационный рабочий лагерь, и нужны были рабочие руки - больше, чем обычно. Ну, а советские солдаты были сильными, умелыми людьми. Вот эсэсовцы и взяли большую их группу. Надо сказать, что лагерь действовал всего полтора года с 15 мая 42 по 15 октября 43 года, после восстания по приказу Гиммлера его сравняли с землей. Прахом двухсот пятидесяти сожженных тел евреев до сих пор полна земля в тех местах - стоит лишь капнуть. Но эту информацию легко найти хоть в Википедии. Меня в моих исследованиях больше заинтересовала судьба Александра Печерского...

Ведущий: Я вас на минуту перебью. Сейчас в прессе много пишут о шведском художнике Карле Микаэле фон Хауссвольфе, который недавно сообщил, что одну из картин создал из пепла кремированных жертв концлагеря "Майданек" в Люблине. Вот, цитирую: "Год назад 56-летний Хауссвольф представил картину "Память в действии" на выставке в шведском городе Лунд. Это непримечательное на первый взгляд произведение в серо-коричневых красках, на котором едва различимы силуэты людей. Однако картину автор сопроводил пояснениями: "Пепел содержит энергию и воспоминания "душ" людей... людей, которых мучили, пытали и убили в одной из самых безжалостных войн 20-го столетия". Хауссвольф также рассказал, как создал картину. Оказалось, что в 1989 году во время экскурсии в концлагерь Майданек он похитил горсть пепла из крематория".

Писатель Лев Семенович: Послушайте, зачем вы превращаете все в цирк?

Ведущий: Ну, почему цирк, сейчас много разных спекуляций на теме холокоста. Мне хотелось бы понять, почему именно сейчас они появились. Например, вы прекрасно знаете, что книгу Александра Печерского, составленную из его писем и изданную в 1947 году, переиздал фонд, торгующий ювелирными изделиями в Храме Христа спасителя. А на всех заседаниях, посвященных Печерскому и идее его посмертного награждения, заседает в президиуме глава этого фонда, который убил гантелей отца и мать, но был признан невменяемым. Или вот, - новость последних недель. Генеральный секретарь ООН Пан Ги Мун провел параллель между холокостом во вторую мировую войну и нынешними событиями в Сирии. Цитирую: "Выступая в одной из синагог в центре Манхэттена в память о жертвах концлагерей, Генеральный секретарь Пан Ги Мун подчеркнул, что "ни антисемитизму, ни исламофобии, ни какой-либо другой форме предубеждений не место в ХХI веке". Государства, как сказал Пан Ги Мун, должны защищать граждан от геноцида, преступлений против народа, военных преступлений или этнических чисток. Наконец, вы прекрасно знаете, что присутствующий здесь Томас Блатт надолго стал, как сейчас бы сказали, нерукопожатным для многих жертв холокоста из-за того, что он взял интервью у Карла Френцеля - эсэсовца начальника первого лагеря. Тогда это тоже казалось многим кощунством. Тому же Александру Печерскому.

Томас Блатт: Я это делал в интерес истина! Как исследовател холокост и преступление!

Ведущий: А мы в тех же интересах немного переделали.



Сцена девятая

Прохор в форме ОМОНа берет интервью у Френцеля. Пыточная комната.

Прохор: Имя, звание, должность! Быстро, дрищило!

Френцель: Карл Френцель, обершарфюрер, начальник лагеря номер один в лагере смерти "Собибор".

Прохор: Зачем ты, Френцель, стал нацистом?

Френцель: Была ужасная безработица, спровоцированная мировым финансовым еврейством.

Прохор: Они заработали миллионы на ваших заводах?

Френцель: Они обанкротили наши предприятия, и увели полученные деньги за кордон!

Прохор: Ты антисемит?

Френцель: Нет. У меня даже девушка была - еврейка. Папаша у нее - социалист. Уехала в Америку.

Прохор: Френцель, сколько евреев уничтожили в газовых камерах в "Собиборе"? Говорят, больше полумиллиона - это правда?

Френцель: Нет, побойтесь бога! Не больше 160 тысяч.

Прохор (избивая Френцеля резиновой дубинкой): Дрищара сраное! Говноед! А по документам "Рейхсбана" только по железной дороге прибыли 250 000, а еще грузовики, повозки, многие пешком.

Френцель: Я могу ошибаться, я старый человек, а дело было давно. Побойтесь бога!

Прохор: Ты что заладил, ты верующий?

Френцель: Конечно. Я часто хожу в церковь.

Прохор: Сведения о семье, говноедище.

Френцель: У меня было два брата. Один учился на пастора. Обоих убили на войне. Сестра жива.

Прохор: Дети? Они знают, какая ты гнида зловонная?

Френцель: Конечно, Гертрудочка и Гансюшка.

Прохор: И ничего?

Френцель: Я никогда не убивал детей... Они спрашивали про "Собибор". "Папа, ты тоже в этом участвовал?". Я все объяснил. Они не отвергли меня. Они понимали, что я был вынужден.

Прохор: Вынужден? А когда убивал немцев в центре эвтаназии для сумасшедших?

Френцель (сквозь слезы): Мне надо было кормить семью!

Прохор через Френцеля пропускает ток.

Прохор: Ты веришь в расовую теорию?

Френцель: У меня много на совести... много людей, не один, а 100 000 людей на моей совести... и я живу...

Прохор: На вопрос отвечай, нацистская гнида.

Френцель: Нет, я рад за каждого еврея, которому удалось убежать! У меня у самого была первая любовь - еврейка...

Прохор: Заткни вякальник, я это слышал.

Прохор (показывает фотографию Печерского): Помнишь его, эсэсовская гнида?

Френцель: Это русский, который разрубил пень.

Прохор: Какой пень, дрищара?

Френцель: Большой пень. Я обещал дать ему 25 плетей, если он не расколет пень за пять минут, и я обещал дать ему пачку сигарет, если он расколет пень.

Прохор: Откуда приехал Печерский?

Френцель: Из минского лагеря, на уничтожение.

Прохор: И вы, хорьки вонючие, не побоялись его оставить в живых?

Френцель: Это была ошибка, но нам нужны были сильные работники. И лагерь собирались уничтожить через несколько месяцев в любом случае.

Прохор: Ты его боялся?

Френцель: Нет, конечно.

Прохор: И ничего не подозревал?

Френцель: Абсолютно. Он сразу стал ходить к этой еврейской подстилке, и жил вполне дисциплинированно.

Прохор: Что, на?

Под крик гусей Прохор избивает дубиной Френцеля.



Сцена десятая

Первый еврей из зала: У вас истогическая геконстгукция, тогда как это для нас - боль всего нагода. Необходимо было не свои неловкие фантазии использовать, а вникнуть в тгагизм момента. Ведь когда Томас Блатт взял интегвью у Фгенцеля, многие от него отвегнулись. Многие возмущались. Как можно говогить с убийцей? Печегский тоже был возмущен.

Ведущий: А вы, уважаемый гость, так много комментируете. Как вас зовут?

Первый еврей из зала: Это неважно. Я здесь пгедставитель евгейства!

Ведущий: Вы исследователь Холокоста или конкретно "Собибора"?

Первый еврей из зала: Это неважно. Повтогюсь, я здесь пгедставитель евгейства.

Ведущий: Ну, тогда с вашего позволения мы обратимся к еще одному из выживших в том восстании.

Гуси кричат. Прохор у дивана Вайцена. У Вайцена вся грудь увешана орденами. Он полулежит.

Вайцен: Ни одного гуся не съел с сорок второго года.

Прохор: А что так, Анатолий Ангелович, они же кошерные.

Вайцен: А ну, кошерные. Ха-ха. Они, украинцы, гоняли стадо гусей, огромное, штук двести, вокруг газовых камер, чтобы не слышно было, как люди кричат. Вот, и не могу на них смотреть даже, на гусей.

Фрагмент футбольного репортажа.

Вайцен: Давай-давай, давай-давай! Эх, мазила!

Прохор: Болеете?

Вайцен: Бог милует...

Прохор: Я говорю, болельщик вы?

Вайцен: А!.. Я - футболист! Бывший. Футбол меня успокаивает.

Прохор: В каком амплуа играли?

Вайцен: Лампы-то все на месте...

Прохор: Я говорю, нападающим были или защитником?

Вайцен: Нападающим был, да. Потому что стартовая скорость! Лучший нападающий Западной Украины, между тем. От немцев тоже улепетывал. Аж с 22 июня сорок первого года улепетывал! Как Фунт, помнишь, при всех сидел. А я ото всех улепетывал. Значит, так убегали с 22 июня убегал от немцев, бежал из плена из Христиановки, потом били немцев, опять убегали, потом в декабре убежал из-под автоматов, расстрелять хотели, потом бежал из Тернополя из тюрьмы, уже в конце зимы. Притворился вором, потому что пленных на работы не выводили. Убежал. Потом уже только из "Собибора" убежал. (В телевизор). Ну, ты-то беги, беги! Автоматчика на тебя нет!

Прохор: За "Динамо" болеете?

Вайцен: Нет, за "Спартак". Он, как ты говоришь, кошерный. Как у Слуцкого есть стихотворение в честь еврейского общества "Спартак":

"Еврейским хилым детям,
Ученым и очкастым,
Отличным шахматистам,
Посредственным гимнастам,
Советую заняться
Коньками, греблей, боксом,
На ледники подняться,
По травам бегать босым..."

Прохор: А я слыхал наоборот:

"Вот, Спартак, команда так,
Один еврей, и, тот мудак,
Весь Черноморец из жидов,
Вот, вам пример для мастеров!".

Вайцен: Ха-ха. Нравились нам эти куплеты дурацкие. Хотя они и не правдивые, и хулиганские, и дурацкие. С Сашкой, Александром Печерским, часто пели. Под гавайскую гитару. Сашка хорошо играл на всем. От фортепьяно до балалайки. Но на балалайке неудобно, - евреи мы все же. Вот не поверишь! Какое ощущение своей народности появилось именно в лагере смерти! Ничего в этом хорошего, конечно, если целиком взять... И вот, ему Тови и привез между тем укулеле в 1980, значит, году.

Раввины поют еврейские куплеты под гавайскую гитару.

Раз трамвай на рельсы встал,
Под трамвай еврей попал.
Евреи, евреи, кругом одни евреи...

Говорят, Хемингуэй
По анкетам был еврей...
Евреи, евреи, кругом одни евреи...

Говорят, что и в хоккее
Появляются евреи...
Посмотри на вратарей -
А что ни маска, то еврей...

Писатель Горький Алексей
Был остроумнейший еврей...

Пастернак и сельдерей,
А что ни овощ - то еврей...

Спутник мчится по орбите
С перигея в апогей.
В нём кронштейн висит прибитый -
Первый в космосе еврей...

Де Голль с трона уходил,
Об одном народ просил,
Чтобы вместо "се ля ви"
Говорили "Тель-Авив"...

В Третьяковке старый жид
Молодому говорит:
"Видишь трёх богатырей?
В центре Муромец - еврей, да!
Евреи, евреи, кругом одни евреи...

В жаркой Африке народы
Есть и простенькой породы,
Ну, к примеру, вот пигмей -
Очень махонький еврей.

В доброй сказке про зверей
Айболит и Бармалей.
Вот загадка для детей -
Ну кто ж из них двоих еврей?

Лечит нас с тобой еврей,
В каждом деле корифей.
У науки нет лица
Без еврея-молодца.

Упал, параличом разбит -
Оказалось, сын мой жид!
Не рехнуться б мне, друзья,
Может быть, еврей и я...
Ведь евреи, евреи, кругом одни евреи...

Говорят, из Мавзолея
Тоже вынесли еврея,
Но один ещё лежит -
Говорят, что тоже жид!

В мире нет бойца смелей,
Чем напуганный еврей...

Прохор: Вы помните момент, когда Печерский попал в лагерь?

Анатолий Вайцен: Помню, да. Голландцы меня взяли в подполье. И я как раз должен был с ним наладить связь. Голландцы не говорили по-русски, а русские идиш почти не знали. А я же с Западной Украины. Я знал и идиш, и польский, и украинский, и русский. Я работал секретарем в советской прокуратуре! Я играл в нападении за Западную Украину! Я служил на границе в советской армии в Рава-Русском.

Прохор: А какие у него были отношения с Люкой? Вы ее помните?

Анатолий Вайцен: Помню. Красавица - дочь коммуниста, из Берлина. Мне же сразу сказал Фельдхендлер, что русские тут сидеть не будут! А если они убегут, то нам всем крышка. И вот мы подговорили Люку, чтобы она с Печерским это самое стала общаться... Чтобы была эмоциональная привязка к нам, а не просто так. И тогда-то Фельдхендлер и сказал потом Печерскому, что если они будут бежать одни, всем - крышка. И Печерский тогда сказал своим, а они уже стали колючку потихоньку резать, если что - зарубит. Вот так и началось. Он с Люкой, а мы ему это самое - наш план уже рассказали. Он сказал: хороший план. И стали уже тогда готовиться, потому что они сразу сказали, что надо бежать вот-вот, а иначе лес будет голый, будет не спрятаться. Это как раз Вайспапир Аркаша настаивал бежать как можно быстрее, он и проволоку первый стал резать, чтобы бежать. Чуял что-то, может. А может просто убежать хотел быстрее, пока возможность была.



Сцена одиннадцатая

Аркадий Вайспапир ловко катается по сцене на электроприводной инвалидной коляске. Берет какие-то бумаги.

Вайспапир: Захари-я! Захари-я!

Прохор: Прохор, Аркадий Моисеевич.

Вайспапир (показывает фото): В Ростове у Печерского: я, Фима, Сашко, Сеня, Алеша Вайцен, Наум Плотницкий... Все тут. У Вайцена видишь, сколько орденов? У еврея столько не могло быть. Его командир скрывал, что Вайцен - еврей. Васин его называл.

Прохор: Алеха Васин пошел на фронт со своей молодой женой...

Вайспапир: А?

Прохор: Нет, нет, ничего.

Вайспапир: А... Не с женой пошел, с обрезанием. Вот нас всех обрезанных перегнали из лагеря для военнопленных в еврейский. А особо Сашке Штоколову не повезло, он-то русский, просто у него был фимоз. Ха-ха.

Вайспапир проезжает из одного конца сцены в другой.

Вайспапир: Евреи, по милости фюрера вы прибыли в лагерь для того, чтобы трудом доказать свою преданность великой Германии. Столяры, плотники и те, кто в состоянии поднять восемьдесят килограммов - два шага вперед.

Прохор делает два шага вперед.

Вайспапир: А как раз голландцев расстреляли семьдесят человек. Поэтому рабочая сила им понадобилась. Так вот.

Прохор: Но я все же не понимаю! Лагерь работал уже год. Почему ждали? Почему ничего не делали? Уж лучше пулю получить, но фашисту ухо откусить, в горло вцепиться зубами!

Вайспапир: Всяко было. И бегали, было, по двое, десять даже человек. Потом остальных-то расстреливали! Ты бежишь и подписываешь приговор. Так это! Когда мы приехали, люди тоже готовили! Смотри, Захария: из гетто и с трудовых лагерей людей привозили уже как живых мертвецов. А другие не понимали, что происходит. Голландцев, к примеру, в первом классе везли. Будто на переселение. А от прихода поезда до уничтожения проходил час. Ты представь себе! Час! Никто не успевал ничего понять. Шли будто на санобработку, в баню, волосы отстригали - отправляли в Германию матрасы набивать. Потом дверь закрывается, и через двадцать минут уже выносят трупы. К ним подходят дантисты - вынимают золотые зубы для казны. Отправляют в вагонетках в третий лагерь. Там евреи - роют ямы и поджигают трупы. Они быстро сходили с ума и их уничтожали каждые две недели.

Прохор: А сейчас пишут, что никаких газовых камер вообще не было...

Вайспапир: Да. В "Собибор" бы их, кто пишет, помыться. Там двигатель от танка. Двадцать минут работает - все трупы. Не было... В "Собибор" бы их на недельку, в третий лагерь. Не было!

Шум гусей заглушает предсмертные крики.

Прохор слышит голоса, фото говорящих проецируются на сцене.

"Обершарфюрер Мюллер по дороге на лесоповал любил бить лагерников топором, потом его коллега добивал раненых из пистолета".

"Лазарет - огромная яма, где добивали раненых или больных. Если собака Берри откусывала кому-то половые органы, унтершарфюрер Грот говорил: "Что с тобой случилось, бедненький? Пойдем с тобой в лазарет".

"Эсэсовец Вольф подходил к голым ребятишкам, которых гнали в газовую камеру, раздавал конфеты, гладил по головкам и говорил: "Будьте здоровы, дети! Все будет хорошо".

"Собаку обершарфюрера Болендера звали "Менш" - человек. Он любил травить ее, говоря: "Менш, хватай собаку. Он приучал собаку откусывать половые органы у голых мужчин, и добивал их потом".

"Пригнали узников Майданека, живых скелетов в полосатых робах. Камеры в тот день не работали, им пришлось ночевать на улице. В их голосах не было ничего человеческого - это были предсмертные крики животных, стоны птиц".

"Однажды с инспекцией прибыли Гиммлер с Эйхманом. Чтобы продемонстрировать работу газовой камеры, специально отобрали 300 красивых девушек".

"Пришел транспорт из Львова. Вагоны были плотно набиты людьми, и их во время пути отравили хлоркой. Тела были зелеными, и кожа отслаивалась при прикосновении".

"Эсэсовцы заставляли нас делать гимнастику: "Прыгайте, как лягушки!", "Ползите, как черви", "Карабкайтесь, как тараканы" - приказывали они".

Затемнение. Крик гусей.



Сцена двенадцатая

Прохор. Но какого же черта? У вас же были топоры, блин. Столяры не могут работать без топоров, блин.

Прохор берет топор, ставит перед собой пень.

Прохор. У вас были, блин, топоры, лопаты, ножи!

Начинает рубить пень с остервенением.

Прохор. Что вы на них смотрели, ббббб... лин? Взял топор - и хрясь! Взял топор - и хрясь! Взял топор - и хрясь! Взял топор - и хрясь!

Прохор остервенело рубит пень.

- У вас же даже были колуны, бл.... ин! Куда вы смотрели? Что вы смотрели: Что вы нюхали это горелое мясо, вы что? бл... ин.

Прохор остервенело рубит пень.

- Вы что, совсем? И вам не стыдно вспоминать эти разговоры. У вас в руках были колуны, и вы не убили никого, а нюхали человеческие шашлыки каждый день? Вы чо, бллл... ин.

Прохор остервенело рубит пень.

Вайспапир: Прохор Захария, ты везде прав. И одинаково везде неправ! Рубишь прямо как Сашко на второй день.

Прохор: Что, куда, я говорю, что, вы не могли?

Вайспапир: Сашко-то, как ты, нанюхался жареной человечины и чуть не сгинул. Там этот Френцель стал лупить голландца-то плеткой. Голландец щуплый! Он его плеткой, что-то поет. Вижу, Сашко сейчас его задушит, но Френцель, видно, сам труханул, и дает Сашке топор голландца и говорит. Давай, ты разруби за пять минут, а то это, четвертак плетей. Ну, Сашко порубил, вроде успокоился... Еще ему предложил сигарет, хлеба, а Сашка сказал не курит и сыт. Ха-ха. Думали, убьет его Френцель, - не убил.

Прохор остервенело рубит пень под немецкий марш.



Сцена тринадцатая

Ведущий: Обращаюсь к нашему гостю писателю Льву Семеновичу.

Еврей-раввин: Повсеместно исчезает еврейство как феномен! А мы награждаем такие книги, которые еще более разжижают еврейство как феномен. Слова "русский", "советский солдат" употребляются едва ли реже, чем слово "еврей". Но ничего бы это, если бы "русские евреи, советские солдаты" не противопоставлялись просто евреям.

Ведущий: Все же позвольте мне обратиться к нашему гостю - писателю Льву Семеновичу.

Первый еврей: Вышивал какие-то гозы!

Второй еврей: На нас охотились, как на животных, а Сашко взял пистолеты, взял своих, и ушел за Буг.

Первый еврей: И был он к тому же мифотвогец. Говогил, что сидел в лагеге после войны, а сам не сидел, говогил, что его не бгали на габоту, а сам пгосто не хотел габотать на заводе.

Третий еврей: Вы спросите, кто убил эсэсовца Грейтшуса, и вам ответят восемь разных ответов. То ли Лернер с Вайспапиром, то ли Лернер с Менхе, когда Лернер умер, Менхе сказал, что убил он один, какой-то польский еврей сказал, что был с Вайспапиром и Лернером, Розенфельд на телевидении сказал, что он убил! То ли Вайцен убил, то ли Шоль убил.

Еврейка: Ха-ха! Они подготовили восстание! Да никто из них не мог сказать слова на идише! Мы знали все схемы электропроводов. Мы знали все привычки фашистов. Мы знали, где они спят, мы знали, где они едят. Мы знали все их слабые места.

Ведущий: Все же позвольте мне обратиться к писателю Льву Семеновичу!

Второй еврей: Я бы не преувеличивал, и не преуменьшал. Тут обычный человек, умеющий немного воевать, в ситуации пан или пропал.

Первый еврей: А еще говогят, что у него был самострел в штурмовом батальоне!

Еврей-раввин: Это все равно как назначить министром обороны Чака Хейгела - человека, которого лишь сильное давление вынудит поддержать Израиль.

Второй еврей: Вайспапир собрался убегать с Шибаевым и Цибульским, и с Мазуркевичем. Вот и все! А Сашко не дал, потому что с ним уже поговорил Леон и Люка.

Третий еврей: А сам-то он не убил ни одного еврея! Пусть, Френцель не пошел в столярку, но факт остается фактом! А мальчишка - Лернер убил двоих топором.

Первый еврей: Цибульский убил Клятта! Смехотворно! Как Цибульский мог убить Клятта, если Клятт находился во втором лагере?

Третий еврей: И кто продвигает этот ревизионизм! Под суд, надо принять закон!

Ведущий: Товарищи евреи!

Первый еврей: Не сильно понятно! Пгиезжал художник Гаппопогт. Сам Шостакович глянул в его ноты и сделал такое лицо, шо я вас умоляю!

Еврей-раввин: При столь ослабевшей оси "клерикализм-секуляризм" давать награды таким книгам! Когда возник уже отчетливый запрос на "светскую революцию"! Где мы будем черпать еврейство?

Первый еврей: Пгиезжал художник Гаппопогт. Сам Шостакович глянул в его ноты и сделал такое лицо, шо я вас умоляю!

Крик гусей.

Ведущий (кричит): Евреи, замолчите!!!

Тишина, затемнение.

Прохор рубит пни и сочиняет стихотворение.

Прохор
Пусть раком крутятся экспертные страдальцы
Восстание из мерзости есть Сталин
Чтобы в джакузи не купал чиновник тело
Чтобы в затылочном сознании сидело...
Нанананана-нананана-нана...
Вкачали туда шприц, и выкачали душу,
Натуру человеческую, страсть!
Ведь скотство в метафизике не должно
В простом лишь должно скотство обретать!..
Парарам-парм-парарарарам-парам.
Не грифель это вам - победа
Вселенское победа действо...

Прохор уходит со сцены. Выходит писатель Лев Семенович. Долго молча собирает наколотые дрова в поленницу.

Конец.




© Андрей Прокофьев, 2013-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2013-2024.




Словесность