Дни тянулись долго и однообразно. Солдатов на работу не выпускали. Часами мы
сидели на кушетке, играли в Буру самодельными картами и слушали рассказы Чика о
тюрьме и воровских разборках. После ужина, когда уходили врачи, мы варили чифир
в туалете. Чик смастерил кипятильник из двух лезвий и разбитой лампочки. У него
везде были связи: лезвия ему дал один из гражданских, а лампочку и банку ему
подогнали зэки. Процедура варки чифира была, не так уж проста. В туалете было
две лампы не неоного освещения. Одна висела над пьедесталом и человек высокого
роста мог дотянуться рукой до нее. Чик ловил одного длинного напильника и
уговаривал его подержать банку. Напильник тот очень любил чай и постоянно
участвовал в варке чифира. Чик подсаживал Андрея, тот быстро выкручивал лампочку
и вкручивал вместо нее кипятильник. Я стоял в дверях на шухере и рядом с
выключателем. Затем Чик ставил на пьедестал напильника держащего над головой
банку, обмотанную полотенцем, и я включал свет в туалете. Упырь стоял возле
поста санитара и в любую секунду мог мне маякнуть, если что-то не так. Все
санитары знали, что мы и зэки варим чифир в туалете, но они закрывали на это
глаза. Главное, чтобы медсестры и врачи не видели. Я постоянно наблюдал за
напильником в полуоткрытую дверь. Он стоял как греческая статуя с сосудом над
головой, иногда корчил гримасы, шутил, и даже смеялся от шуток - прибауток и
крылатых выражений Чика. Когда вода вскипала, я выключал свет, а Андрей с
проворством кошки закручивал лампочку обратно. Чай получался вкусный, не
казенно-противный, без брома. Казенный чай-бай - я старался не пить, после него
в животе начиналась революция и кишечки бурчали и мяукали.
Возле поста санитара стоит маленький столик для медикаментов. Три раза в день
медсестра ставит на него подставку с пластиковыми чашечками и уходит в
сестринскую. Сразу же возле столика начинается нездоровое движение зэков-гиен и
других хищников. Андрей каждый день появляется там и подолгу колдует над
подставкой, не подпуская больных к столику. За приемом лекарств практически
никто не наблюдал. Во вторник у Андрея появилось десять таблеток циклодола.
Раньше я слышал об этих пилюлях, но никогда не принимал. После тихого часа мы
приняли по пять таблеток. Приход пришел за ужином. У меня застрял кусок в горле,
и я испугался, что задохнусь. Со звуком, сплюнув кусок в миску, я отодвинул еду
от себя. Андрей прекратил, есть и смотрел по сторонам блестящими глазами. Чик
что-то спросил у меня, но я не смог ничего ответить. Безсвязанно что-то промычал
и сам испугался звука исходящего из моего горла. Попробовал выпить казенный
чай-бай, но жидкость начала булькать у меня во рту, как в миксере. Я выплюнул
чай обратно в кружку, собрал свою посуду и отнес на кухню. Зачем я эту гадость
жрал? Сейчас начнутся кошмары и галлюцинации. Я присел на край кушетки и
уставился на пол. Плитка на полу начала трансформироваться в странные узоры,
конфигурации и орнаменты. Началось. Стены начали вздуваться, как мыльные пузыри
и задышали. Рамка поплыла, во бля, глюки. Алюминиевая симфония ложек слилась в
монотонный гул и перешла в похоронный реквием мисок. Два монгола-дауна в
буденовках на головах пронеслись верхом на швабрах рядом с кушеткой. Они весело
косили на меня своими лиловыми глазами и скалили желтые кривые зубы. Ну вот,
начинается - галочки, белочки. Надо срочно сходить в туалет и умыться.
Весь
вечер я молча просидел на кушетке, наблюдая за визуальными галлюцинациями,
изменениями и странными голосами. Несколько раз бегал в туалет умываться. Перло
так, что только холодная вода немного приводила в себя, да и то не надолго. К
отбою немного отошел, но долго не мог заснуть, ворочался с боку на бок, пребывая
в полной анемии сознания и тела. Больше циклодол жрать не буду. Гадость, не
нравиться мне такой кайф - галочки, белочки и голоса стремные.
В среду появились два новых солдата. Одного перевели из надзорки, он там
пробыл пару дней. Другого ввели через главный вход. Их двоих положили в палату
дураков. В четверг после обхода они начали налаживать отношение с медперсоналом
и больными. Помогали баландерам убирать столы и даже лишили монголов
удовольствия мыть полы в отделении. Сами мыли и по дружески заигрывали с
санитарами, а дауны бродили в непонятке по коридору и не знали, что им делать.
Новенькие очень быстро освоились, сдружились с санитарами и баландерами. Сразу
же видно - одного поля ягода, - подхалимы. Чик сразу же их не возлюбил. Где бы
он их не встречал, он начинал на них шипеть и шугать своим свирепым видом и
малявами.
* * *
В пятницу после завтрака ко мне подошел Чик и
спросил:
- На работу пойдешь?
- Куда?
- Свеклу убирать. Пойдем, не
переработаемся. Я с санитаром добазарился, все будет чики-чики.
-
Хорошо.
Протиснувшись в туалет, я встал рядом с Андреем и закурил.
- На
работу идешь? - спросил он.
- Да-а, выйду воздухом подышу.
В туалет
вломился Чик.
- Ну чё, бродяги, щас на волю выпустят. Росомаха, дай покурить,
- сказал Чик и, сделав пару затяжек, выбросил мой окурок в дырку. - Пошли, Упырь
ждет.
Упырь стоял возле двери и беседовал с санитаром.
- Мы все в сборе,
зема, - сказал Чик.
Санитар открыл дверь и вывел нас в маленький холл с
лестницей, ведущей в кабинеты врачей. Побрякивая ключами, он открыл дверь под
лестницей и сказал:
- Выбирайте одежу, мужики.
- А бушлаты без воротников,
шапки - таблетки, ботинки - говнодавы, родное все знакомое, - пропел Чик.
-
Давайте быстрей, ребята, не болтайте, - поторапливал санитар.
Мы не спеша
оделись, сдали пижамы, тапочки и вышли на улицу. Свежий воздух опьянил меня.
Голова закружилась, как после первой затяжки, в глазах фейерверк. Небо серое, в
тучах. Накрапывает мелкий дождь. Осень. Я жадно вдохнул влажный воздух через
нос, пытаясь насытиться кислородом.
- Ну, как, вставило? - спросил
Андрей.
- Да, аж ноги подкашиваются. Кого мы ждем?
- Щас мужиков
пригонят.
Территория вокруг барака была тщательно убрана и ухожена. Один из
постоянных жильцов каждый день убирал вокруг и поддерживал порядок в холле
барака. И сегодня он копался в огороде возле окон свободного отделения. Звали
его Петрович, он был бездомным. Попал сюда по распределению во время Олимпиады.
Внешне он был мужик ничего, нормальный, спокойный и порядочный. Его никто не
трогал в бараке. Уходил он после завтрака и возращался в отделение к вечеру.
Мастер на все руки, все может. Поговаривали, что это он зайца из пня вырезал.
Из барака вышла группа мужиков. Построившись в колонну, мы медленно пошли по
грунтовой дороге. Дорога черная, в лужах, пропитанная осенним дождем. Из-под
говнодавов с чавканьем вылазит грязь. На вершине холма виднеется здание
поликлиники, сердце Инквизиции. На спуске с холма идти стало легче. Показались
жилые постройки деревни.
- Ну, как тебе деревенька? - спросил Андрей.
-
Веселая деревня, явно что-то не так.
- Ага, и дома и люди.
Дома в деревне
все деревянные, старые, перекошенные и какие-то неправильные, недостроенные,
планировка хаотическая. В некоторых местах дома как бы сердито наезжают друг на
друга. Создается впечатление, что они ссорятся и ругаются между собой и должны
вот - вот рухнуть на соседа. Злые сумасшедшие избушки. Окна и двери перекошены,
как рот и глаза у больного маниака. Ставни, рамы, двери и заборы покрашены в
неестественно яркие цвета. Психоделичекая какофония красок режет глаза. На
крышах почти каждого дома флюгерки, в форме силуэта животных; преобладают
петушки и птички. На одной из крыш я увидел флюгер в виде лошади. Это, наверное,
конюшня нашей медсестры Лошади. Деревня как будто вымерла - на улице ни души.
Все на работе в дурдоме или в колхозе. Да-а, тут явно что-то не так и с
людишками, и с избушками. Несколько поколений работает в дурке и это,
по-видимому, сильно отразилось на архитектуре и жителях деревни.
Колонна
медленно вышла из деревни. Нас окружили черные колхозные поля. Идти стало
трудней, - на подошвы налип толстый слой грязи. Невдалеке полосой стоит
"сумасшедший" лес. Такого контраста и изобилия желтых, красных и оранжевых
цветов, я еще никогда не видел в своей жизни. Лес горит, переливается, изменяет
окраску и очертания - как будто радуется нашему приближению. Я оглянулся назад.
Деревня кольцом раскинулась на склоне холма. Чуть выше нее видны бараки, на
самой вершине поликлиника. Да-а, хорошо придумано - ближе к небу, рай все-таки.
Мы медленно вошли в пограничный лес. Деревья начали шуметь и переговариваться
между собой. Без потерь мы прошли сквозь пограничную полосу огня и остановились
на краю черного маниакально-депрессивного поля без конца и края.
- Слазьте, приехали. Станция Петушки. - вскрикнул Чик и закудахтал.
- Лес
видел? - спросил я Андрея.
- Да-а, цвета драматические, но деревня мне больше
понравилась. Сразу видно, что у жителей не все в порядке с головой, уродство
просто какое-то. И где они такие краски яркие нашли? Я в магазине таких не
видел.
- Мне кажется, Андрей, что вся эта местность заражена
маниакально-депрессивным синдромом и психозом, как чумой. Посмотри, какая
психоделическая какофония красок вокруг.
- Слушай, а может это нам кажется? В
отделении все как-то серо и в неоновом свете.
- Может быть..
- А как ты
думаешь, зачем они неоновые лампы используют в дурдоме?
- Я читал где-то, что
неоновый свет не дает тень и в дурдомах его специально используют, чтобы дураки
от своей тени не шарахались. Не знаю, правда или нет. Неоновый рай без
теней.
- Да-а, а где-де тогда наша тень? - спросил с улыбкой Андрей.
- В
аду Андрюха, в аду. Нас расщепило, тень в аду, а тело в "неоновом" раю.
Из
пограничного леса появилась колонна женщин.
- Ой, баб ведут, - заорал
Чик.
По нашей колонне прокатился тихий ропот. Все устремили взгляды на
приближающуюся колонну. Женщины остановилась в десяти метрах от нас и от туда
понеслись реплики:
- Мужички, ничейные. Ой, хочу, хочу, уже три месяца маюсь,
- пропищала белобрысая девка и отделилась от толпы.
Чик встрепенулся как
стервятник, напряг зрение и начал орать комплименты в ее адрес.
- У тебя дома
девчонка есть? - спросил Андрей.
- Нее.
- А была?
- У меня не
получалось встречаться.
- Почему?
- Не знаю.
- У меня была пара
девчонок, но я с ними недолго встречался. Слушай, а ты вообще бабу трахал?
-
Честно сказать нет, не испытывал сильного желания и потребности. У нас в районе
была пара ненормальных девок, которые весь район мужчинами сделали, но я не
захотел такого посвящения в мужчины - на лестничной клетке с ненормальной дочкой
дворника.
- Да-а, а щас есть желание бабу трахнуть?
- У меня одно
желанье, Андрюха, да нету рыбки золотой, чи-папа-ра-папа, - пропел я голосом
Аллы Пугачевой. - Уехать бы отсюда и поскорей, чтобы не видеть этой чернухи и
этих людишек стремных.
- Куда?
- Не знаю..
Около часа я не спеша
ковырялся в земле, выдергивал по одной свеколке и относил в контейнер. Толка от
нас не было никакого. Андрей долго копался на одном месте, создавая видимость
работы и так же как и я по одной штуке, носил свеклу в контейнер. Мужики
работали как комбайны, носили свеклу охапками. Они быстро отделились от нас и
ушли вперед. Чик и Упырь поковырялись с полчаса на одном месте и ушли к
разваленному сараю.
- Пойдем чай пить, - сказал Андрей.
Мы побрели в
направлении сарая, где Чик и Упырь разводили огонь.
Банка с водой стоит на
двух кирпичах. Упырь раздувает огонь, отсыревший хворост плохо загорается. Мы
присели на корточки возле костра и закурили. Костер начал по-немногу загораться
и зашкварчал. Через некоторое время подошел санитар и спросил:
- Что это вы
тут мужики, собираетесь варить?
- Чай, - сказал Чик. - Да, ты, зема, не
кипишуй, все будет чики - чики. Мы чай попьем, покурим. У тебя, смотри, сколько
работников.
- Хорошо, Николай, только не бегать.
- Да ты чё зема! Чё мы
совсем больные? Нас на днях всех выпишут отсюда, - Чик обнял санитара за плечо и
отвел в сторону, что-то шепча ему на ухо.
Упырь хорошо работает поддувалом,
костер разгорелся и весело затрещал. Вода в банке начала пузыриться. Чик
вернулся и достал из кармана пачку чая.
- Лови, - крикнул Чик и подбросил
пачку.
Я поймал пачку на лету.
- Закилишуй, Росомаха, чайку - крепкого,
но не чифиру. С санитаром я добазарился, свой парень - зема мой. Щас чай попью и
к дурочкам пойду на свиданку.
Мы молча сидим вокруг костра и греем посиневшие
руки. Чай настоялся, и банка пошла по кругу. Чай крепкий, ароматный, вкусный, с
привкусом костра и дыма.
- Ну, ладно, я пошел. Присмотришь за чаем, - сказал
мне Чик и быстро пошел по полю к женщинам.
- Где тут вода? - спросил я
Упыря.
- Возле сарая.
Я принес воду и поставил банку на кирпичи. Упырь
исправно поддерживал костер. Через несколько минут вода в банке начала
пузыриться и закипать. Сняв банку с огня, бросив в нее три щепоти чая и помешав
палочкой, я накрыл ее шапкой.
- А, зачем банку шапкой накрыл? - с улыбкой
спросил Упырь.
- Чтобы не украли, - ответил Андрей.
- Кто?
- Упыри да
вордулаки. Чтобы настоялся, - продолжал Андрей. - Ты чё, чай раньше не пил?
- Я не люблю чай.
- А зачем тогда пьешь?
- За кампанию.
- За какую
такую кампанию? А чё ты вообще любишь пить?
- Вино и компот.
- Понятно, -
продолжал Андрей. - Ты, наверное, с детства вино пьешь вместо компота.
- Ага,
- сказал Упырь и заржал.
По черному бескрайнему полю бегают черные людишки и копошатся в земле, как
букашки. Санитары тоже, как букашки, только с белой полосой выше колен - под
бушлатами у них белые халаты. Небо затянуто серыми тучами. Лес начинает умирать
и изменять окраску, цвета темнеют и меркнут на глазах. Если бы еще санитарам
вилы выдали, тогда бы все было чики-поки - настоящий Ад.
Чай настоялся. Я
надел шапку, сделал пару глотков и передал банку Андрею.
- Хороший чай, -
сказал Андрей и передал банку Упырю. Тот пить отказался, встал и пошел к
кустам.
- А ты знаешь, Андрюха, что чай - это своего рода лекарство.
Англичане начали усиленно импортировать чай в Англию во время индустриальной
революции. И этот чудный напиток помог английским рабочим не болеть и выполнять
план.
- Да-а, в Англии может чай и помогает не болеть, только в России свое
лекарство - водка.
- Да-а, это точно. Ты как-то спрашивал, есть ли рай и
ад?
- Да, помню.
- Так вот. Мы сейчас находимся в аду. У нас здесь даже
легкая серая тень появилась. Дурятник - неоновый рай, лес - граница огня между
адом и раем, преисподняя.
- Ну ты гонишь, Росомаха. Снова картинку веселую
нарисовал, - сказал Андрей и рассмеялся.
Вернулся Упырь и подложил хворост в
костер. На горизонте появился Чик.
- С дурочкой я договорился, она щас сюда
придет, - сказал Чик и начал громко глотать чай. - Андрей, а ты дурочку трахнуть
хочешь?
- Не-е. У меня не стоит после уколов.
- Я хочу, - заорал
Упырь.
- Ну ладно, попробую ее укатать. Тебя, Росомаха, можно и не
спрашивать, - ты у нас ничего не хочешь.
Я кивнул головой и улыбнулся. Через
несколько минут к костру подошла белобрысая девушка, сильно виляя задом.
-
Здравствуйте, мальчики. Меня зовут Люся.
- А меня Коля, - заорал Упырь, не
дав нам выговорить ни слова.
- Люся, щас в тебя влюблюся, - пробурчал себе
под нос Андрей и коварно улыбнулся.
Вот те на, а я и не знал, что его Колей
зовут. Значит у нас два Коли. Его Величество НиколайЧик 1 и НиколайУпырь 2. Вот
так компания: сливки и пенки аристократии.
Чик обнял Люсю за талию и начал
ей что-то сладко шептать на ушко. Люся рассмеялась, и они весело в обнимку пошли
в сарай.
Мы молча сидим у костра. Андрей отковыривает палкой грязь от
ботинок. Чай закончился, я встал и пошел за водой.
- Ты куда? - спросил
Упырь.
- За водой.
- Там же Коля, - плаксиво-обиженным тоном сказал
Упырь.
- А я не к нему, а за водой.
Упырь вскочил и увязался за мной.
Проходя мимо сарая, мы услышали смех и голоса.
- Слышь, Упырь, а ты здесь
оставайся. Если тебя Колян позовет, ты не услышишь возле костра. А я за огнем
присмотрю. Ты не волнуйся, все будет чики-поки.
- Хорошо, я тогда здесь
посижу, - сказал Упырь и уселся на бревно невдалеке от сарая. Я вернулся к
костру и поставил банку на кирпичи.
- Куда ты этого чертилу сплавил? -
спросил Андрей.
- Возле сарая остался, ждет, когда его тезка на помощь
позовет. А я даже и не знал, что его Коля зовут.
- Да, Коля. Ты знаешь, я
присмотрелся и точно лес выглядит как граница огня.
- Да, да, Андрюха, а мы в
аду. Смотри - санитары, как черти по полю носятся, грешников подгоняют. Что еще
забавно, они и в раю работают архангелами в белых халат, черти-оборотни.
-
Ты врачам свою теорию расскажи, что санитары на две ставки работают, тогда они
тебя надолго в неоновый рай упрячут, - сказал Андрей и засмеялся.
Вода
вскипела и я заварил чай.
- А что ты про врачей думаешь? - спросил
Андрей.
- Сложный вопрос. Иногда я думаю, что одни врачи мешают нам жить, а
другие помогают умирать. Меня почти всегда Бабо лечила своими домашними
средствами, она никаких пилюль не признавала. Конечно, в некоторых случаях без
врачей не обойдешься.
- Да, может ты и прав. Все хотел тебя спросить, что ты
думаешь о религии?
- Ничего, я не верующий. Религия - опиум для народа, я с
Карлом Марксом в этом полностью согласен. И если религию запретить, народ
начинает кумарить и мутить. Иногда я думаю, что религия необходима для любителей
аэробики, яйцеголовых, чтобы перестали яйцами думать и фантазировать. Пускай уж
лучше о царстве небесном мечтают, чем о гимнастке.
- Я тоже не религиозный,
но что-то же есть? Бог -Дьявол. Добро - Зло.
- Нет ничего! Улитки мы
счастливые, - с иронией сказал я. - Ты как-то мне сказал, что этот дурятник был
построен для революционеров.
- Да, так говорят больные и медперсонал. А чё ты
спросил?
- Я все думаю, почему и зачем мы тут? Может мы тоже своего рода
революционеры?
- Может быть.
- Да, точно, мы пионеры-революционеры.
Помнишь Камо? Он тоже в дурдоме косил, ему под ногти иголки засовывали, а он
терпел.
- Да, помню, в детстве фильм смотрел. Его, кажется, машина сбила,
когда он на велике ехал.
- Ага, у меня один дружок грузин был, так он мне
сказал, что тогда в Тбилиси было всего две или три машины, и принадлежали они
НКВД. Свои завалили, чтобы не позориться. А то герой революции - бандюга-гопник.
- А чё, Камо грузин был?
- Не, армянин, но он жил в Тбилиси.
Костер
начал гаснуть. Я насобирал хвороста и принес свежей воды. Упырь застыл на посту
как статуя в ожидании зова командира, даже не посмотрел на меня, когда я воду
набирал.
- А чем ты любил заниматься на воле? - с ехидной улыбочкой спросил
Андрей.
- Больше всего я любил встать утром перед рассветом и рыбачить на
речку пойти. Никого нет, тишина, вода как зеркало. Сидишь на бережке и рыбку
ловишь. И хорошо еще косяк взорвать и хапануть смачно. После этого сидишь, как в
сказке. В ушах звенит, в глазах рябит, в речке как в зеркале небо отражается.
Красота! А потом к полудню, когда жара начинается, с разбега прыгнуть в речку -
небо головой и пронырнуть метров десять под водой. Кайф! А один раз я поехал на
Украину к родственникам и на острове Хортица набрел на место где рос ковыль.
- А чё это, наркотик?
- Нет, степная трава - очень красивая, длинная как
стрелы. Я и мой двоюродный брат в ковыле частенько спали после пляжа. Мне это
нравилось больше, чем рыбалка - сны снятся красивые, сладкие, степные.
- У
вас с коноплей налажено в городе?
- Да-а, растет везде, как бурьян в
огороде. Много правда голимой - не прет.
- А у нас трудно достать. Я из
города алкоголиков, и трава у нас привозная. Я всегда мечтал в Чуйской долине
жить - встал утром, веточку сорвал, пяточку смастырил, выхватил и хорошо-о-о.
- Да-а, котики-наркотики. А сюзьму ты пробовал?
- Не. А чё это?
-
Пробитую или голимую траву в растопленный сахар кидают, - как леденец
получается. Я называл сюзьму - космическим казинаком. Страшная херня - прет так,
что на месте стоять невозможно; только остановишься - сразу начинает уносить
куда-то в космос. Один раз я восемь часов по городу с дружком бегал, кошмар
какой-то был.
- Не, не пробовал.
- Иногда еще траву в молоке варят долго
- тоже получается гадость типа сюзьмы, монагуа называется.
- Про молоко
слышал, но не пробовал.
- Лучше и не пробуй. Один раз я одного учителя
сюзьмой накормил, так мать его потом три дня в доме держала, никуда не
выпускала.
- Какого учителя? - с улыбкой спросил Андрей.
- В моем районе
жил типчик - учитель русской литературы, поли-наркоман и соблазнитель
десятиклассниц. Жрал все: водку, наркоту - только бы забыться. Утром я в
техникум бежал, еще толком не придя в себе после сюзьмы, и филолога этого
повстречал на остановке. Он понял, что меня еще прет и попросил поделиться
кайфом. Я отдал ему все, что у меня оставалось, и предупредил его не жрать до
работы. Но он меня не послушал и прямо на остановке сожрал весь казинак. Через
два дня его сестра меня выловила и попросила больше не давать ему такого кайфа.
Его с педсовета в дурятник увезли. Он мне потом рассказывал, что не мог опустить
руку и постоянно голосовал "за" на заседании. Его мать была известным врачом в
городе. Она его с дурятника забрала домой и три дня взаперти держала,
отхаживала. Вот такой божий леденец - сюзьма.
- Ну, а мечтал ты где-нибудь
жить? - спросил Андрей.
- Да, я мечтал жить на хуторе, вдали от людей и
соседей. Соседей ненавижу, стукачи.
Из сарая вышли Чик с Люсей. Чик улыбался и приторно любезничал. Упырь вскочил
с бревна и подбежал к ним.
- Не получится сегодня, Упырь, она должна идти, -
сказал Чик.
Упырь тяжело вздохнул, опустил плечи и поплелся к костру, понуро
свесив голову. Люся засмеялась, что-то сказала Чику и быстрыми шагами,
вприпрыжку поскакала по полю к своим. Довольна осталась, дурочка с переулочка.
- Чай остался? - спросил Чик.
Я протянул ему банку.
- Ну, как Коля,
нормально? - спросил Андрей.
- Да-а, три раза разгрузился.
- Ого, -
обиженно пробурчал Упырь.
- Ничего, Упырь, в следующий раз крови попьешь, -
сказал Андрей и рассмеялся.
- Ну ладно, пошли, бродяги, - сказал Чик.
Мы
погасили костер и пошли к собирающимся в колонну мужикам. Санитары пересчитали
нас, и мы двинулись обратно в неоновый рай. Лес изменился, постарел и выглядел,
как затухший костер. Ветер стих, деревья стоят грозные и безмолвные. Когда мы
вошли в полосу леса, деревья вдруг оживились и начали тихо шептаться и
переговариваться между собой. Наступают сумерки. Колонна женщин едва виднеется
впереди. Мороз прихватил землю. Говнодавы издают звук с похрустыванием и
скользят по замерзшей земле. Санитары нервничают, беспокоятся, оглядываются по
сторонам. Деревню прошли быстро, видны были только очертания уродских избушек с
злыми горящими глазками-окнами. Наш барак был окружен неоновым шлейфом как
туманом. Окна запотели и покрыли тайной происходящее внутри.
В барак
запускали по двое, предварительно проверяя карманы и простукивая одежду. В холле
всех тщательно еще раз обыскали, выдали пижаму и по одному запустили в
отделение.
- Вот и день прошел, - сказал Чик.
- Ты куда? - спросил меня Андрей.
-
Умыться хочу.
- Я с тобой.
В туалете я долго смывал грязь с рук, мыл лицо
и шею. Андрей закурил и о чем-то тихо шептался с зэком.
- Любишь ты
плескаться, Росомаха, - сказал Андрей.
- Да, я воду люблю.
- Мне Коля
сказал, что сегодня вечером в душ пойдем, когда врачи свалят.
- Да, было бы
не плохо.
- На покури, а я умоюсь, - сказал Андрей.
В туалет вошел
робот-топтун и встал за спиной Андрея, что-то бурча и сопя себе под нос. Андрей
развернулся, посмотрел на него удивленно и начал орать:
- Тебе чё надо,
ублюдок? Чё ты тут стоишь за спиной, вампир вонючий. Пошел на х-й отсюда.
Андрей схватил топтуна за ворот пижамы и выпихнул ногой в коридор.
-
Нигде от этих вурдалаков не спрячешься. Встал ублюдок за спиной и сопит. Ладно,
пошли, - сказал Андрей, и мы вышли из туалета. Возле двери стоит тот же топтун,
опустив глаза вниз.
- Ты еще здесь, урод? - зашипел Андрей и замахнулся на
него. Тот в испуге медленно поднял руки верх и задрожал. - Еще раз за спиной
станешь вампир, я тебе зубы вырву. Понял?
Топтун лихорадочно затрусил головой
и мелкими шажками проскочил в туалет.
- Не трогай ты их, Андрей. Только нервы
себе портишь.
- Знаю. Кумарят меня эти черти.
Мы присели на кушетку. Чик
оживленно рассказывает Упырю, как он развлекался с Люсей в сарае. Упырь слушает
его с восторгом и восхищением, открыв рот и пуская слюни - адъютант его
Превосходительства.
- Сегодня в баню пойдем, - сказал Чик.
- Коля, а что
с зубами делать? Чищу, а они все равно желтые, - спросил я.
- Активированный
уголь попроси у медсестры. Раскроши на пасту и почисть. Только часто не чисти, а
то эмаль сотрешь.
- Ага, понял.
- Ладно пойду с земой побазарю, - сказал
Чик и встал с кушетки.
- Пойдем, покурим. - сказал Андрей. - Эй, Упыренок,
пойдем на толчок.
Жаба стоит в своей норке и тихо хихикает в руку.
- Эй,
Жаба, а ну квакни, - сказал Андрей.
Жаба надул щеки и издал протяжное
кваканье. Когда он квакает, его выпученные глаза еще больше вылазят из орбит,
щеки раздуваются как воздушные шарики. Весельчак.
- Сегодня хорошо квакаешь,
- сказал Андрей. - Пойдем с нами, покурим.
Жаба улыбнулся и поплелся за
нами. В туалете на корточках сидят два зэка и тихо разговаривают.
- Слышь,
Упырь, что, очень хотелось Люську трахнуть? - спросил Андрей.
- Да.
- Ты,
наверное, себе в башке картинки нарисовал?
- Ничего я не рисовал.
- Чё
тогда такой опущенный был?
Жаба стоит, улыбается и потаптывается на месте. Я
угостил его сигаретой. Он еще больше заулыбался, начал затягиваться, складывая
губы трубочкой и выпускать дым со свистом. Безобидное животное. Мне нравиться
как он улыбается. В его улыбке что-то есть искреннее и добродушное.
В туалет
вломился Чик и сказал:
- Все нищтяк, скоро в баню пойдем, бродяги. Закурить
есть?
Упырь мигом протянул ему сигарету. В туалет вошли два новеньких
солдата-подхалима и закурили. Чик покосился на них и сказал:
- Что-то здесь
тухлятиной завоняло.
Гиены зло зыркнули на солдат. Подхалимы быстро затушили
сигареты и выскочили из туалета.
- Ух, уж эти подхалимы, везде появляются
как тени. Ну чё, пошли, - сказал Чик.
Мы вышли из туалета и уселись на
кушетку. Жаба встал в свою норку и продолжил наблюдение за гонщиками. Нора у
него продуманная - со спины защищена стеной, с боку - углом, просматривается
практически все отделение. Жаба никогда не разговаривает, только квакает,
хихикает и кивает головой. У него странная болезнь: когда он моет пол в туалете,
его нужно вовремя остановить. Если его не остановить, то он будет мыть пол
бесконечно. Санитары специально закрывали его в туалете, чтобы никто не мешал
его вечному труду. Один раз он так переусердствовал, что отковырял от пола
десять плиток и после этого санитары за ним всегда присматривают.
Около часа мы слушали байки Чика о тюрьме и воровских законах. Он рассказывал
разные истории о любви и разлуке, о ворах и ментах, о свободе и зоне. Истории
эти были наивны и просты, но я любил слушать его и наблюдать за эмоциями
слушателей. В каждой байке есть смысл, только его надо найти для себя. На меня
его истории не действовали, мне даже иногда было смешно от простоты и глупости
главных героев. Вот на Упыря байки действовали конкретно. Он частенько
выдавливал из себя слезу, переспрашивал и переживал за главных героев. Иногда
Упырь нервно вскакивал с кушетки, ругался, топал ногами и говорил:
- Ну, как
же так? Как так можно? Где же справедливость, Коля?
- А нету справедливости
и никогда не было, бродяга, - отцовским тоном отвечал ему Чик.
Однажды Чик
рассказал очередную историю о ворах и ментах. Я не сдержался и задал ему очень
каверзный вопрос, на который Чик не смог толком ответить. Я почувствовал, как
после этого наши отношения изменились, стали холодней и напряженней. У нас с
Чиком были странные отношения, я редко с ним разговаривал, да и он тоже был
немногословен со мной. Он знал на сто процентов, что я за масть, после тюрьмы
люди читают по глазам и лицу очень хорошо.
Открыли палаты, мы пошли и
улеглись на койки. Через несколько минут вошел знакомый санитар и махнул нам
рукой. Мы вышли из палаты и пошли в баню. Санитар открыл дверь в баню и
сказал:
- Только сильно не шумите, мужики.
- Да мы по-тихому, зема. Ты не
волнуйся. Все будет чики-чики, - сказал Чик.
В душевой темно и прохладно. Душ
сразу улучшил самочувствие. Чик где-то достал пузырек с валерьянкой, и мы по
очереди подставляли пузырек под струю и принимали валерьяновый душ. Андрей
закурил и присел на корточки на каменную кушетку. Я вышел из душа и
присоединился к нему.
- На следующей неделе у нас должна быть комиссия, -
сказал Андрей и протянул мне окурок.
- Хоть бы комиссовали, не отправили бы
обратно в армию.
- Комиссуют, не ссы. Если ты им такой концерт закатил, то
они побоятся, что ты им и второй закатишь.
Приняв душ, мы вернулись в палату,
и я заснул, как ребенок.
* * *
В субботу целый день играли в карты, смотрели телевизор и
чифирили. Выходные были самыми невыносимыми днями и в тоже время самыми лучшими
- врачей нет и режима строгого нет. Сорок мужиков в одном помещении. Шум,
стычки, на трассе аварии и столкновения. В выходные дни четыре стола
оккупированы козлами, играющими в домино. В воскресенье, в обычное время больные
собираются у телевизора в ожидании любви и аэробики. Я стою у двери в сад и
наблюдаю за смотрящими. Лица разные - отцы и дети. Все с нетерпением ждут
появления девушки-гимнастки. Наконец она появляется на экране.. На лицах больных
появились дебильные улыбки и возбуждение. У девушки-гимнастки явно будут или уже
были сексуальные проблемы. Ее миллионы мысленно трахают по телевизору.
Выходные прошли без серьезных происшествий.
Рабочая неделя началась с ржания Лошади. Появился новый солдат - еврейский
мальчик с карими глазами. Нервный тик и впавшая грудь делали его юродивым и
неприятным на вид. Зачем таких в армию забирают?
Чик и Упырь готовились к
отъезду и на работу не выходили. Упырю, как и пророчил Андрей дали "1Б". Что это
за статья, я так и не понял - дебил от рождения или детское мышление. Чику дали
"7Б" - психопатия на почве алкоголизма и наркомании. Чик часами валялся на
кушетке в ожидании отъезда. В среду за Упырем приехали. Перед отъездом он долго
разговаривал с Чиком, получал напутствия и наставления на будущее. Стая
уменьшалась. Нас осталось трое с половиной. Жабу Чик повысил из рабов в
получлены семьи и посадил за наш стол. Я строго-настрого запретил ему квакать,
если кто-то не из своих просит. Баландеры по-прежнему работали на кухне и себя
не обижали. Потолстели и припухли. Выкидыш превратился в жирного лысеющего юношу
с поросячьими глазками, а Инопланетянин отростил себе пузико.
В четверг, во время, обхода Роза сказала мне и Андрею, что завтра у нас будет
комиссия.
- Как ты думаешь, комиссуют нас? - спросил я Андрея.
-
Комиссуют конечно, куда они денутся. Кто сюда попадает - всех комиссуют.
- А
были случаи, когда обратно в армию отправляли?
- Говорят, были, но не много.
Помнишь старых баландеров?
- Так, плохо.
- Так вот, один из них тут второй
раз лежал и его обратно в часть отправили.
- Почему?
- А он конченый.
Умолял врачей не комиссовывать его. Так как для него не отслужить в армии и
вернуться в родную деревню больным - это позор. Он явно был с приветом -
ухаживал за Таней и мечтал на ней жениться.
- Да, веселый человечек. Таких
как он надо на двадцать пять лет в армию забирать.
После тихого часа я вошел в туалет и закурил. Через несколько минут подхалимы
втащили туда еврейского мальчика.
- Ты, жидовская морда, если на нас
работать не будешь, мы тебе зубы повыбиваем, - зашипел один из подхалимов и
начал душить мальчика воротом пижамы.
Я сижу на корточках, курю и спокойно
наблюдаю за происходящим. Вот уроды! Зачем они в моем присутствии это делают?
Провоцируют. Еврей очень испугался и был шокирован таким обращением. Он не мог
ничего сказать, только шипел и дергался в конвульсиях. Второй подхалим, хохол,
крепко держал его за руки.
- Да ты щас, жиденя, у нас сосаты будеш, -
прогнусавил хохол и ударил парня в живот.
- Эй ты, плюгавый, а ну отпусти
его, - сказал я, поднявшись с корточек и выкинув окурок в дырку.
- Шо тоби
надо? Ты шо тоже жид?
- Да, жид.
Подхалимы отпустили еврея и застыли в
непонятке и замешательстве.
- Эй, ты, вали отсюда, - сказал я еврейскому
мальчику.
Он быстро открыл дверь и выскочил из туалета. У меня летела крыша,
ведь завтра комиссия. Да-а плевать. Не люблю ублюдков. Нервная дрожь пробежала
по телу. Будь, что будет. Кого первого замочить? Хохла, наверное, - он меньше. А
потом другого придушу. Я встал в удобную позицию и сказал:
- Попробуйте меня
сосать заставить, козлы вонючие.
Один подхалим угрожающе пошел на меня.
-
Та не чипай ты його Серога, - остановил его хохол. - Мы с ним описля
побалакаем.
- А почему не сейчас? Я один, никого нет, - сказал я и начал
потихоньку приближаться к хохлу.
В туалет влетел Андрей и с ходу ударил
хохла в челюсть. Паника, кутерьма, подхалимы резко выскочили из туалета в
открытую дверь. Андрей даже не успел отпустить им подсрачник, махнув ногой в
воздухе.
- Чё случилось? Этот юродивый мне маякнул, что что-то здесь не
так.