Птичка, влажно ль в Америке нёбо? Здесь сухо, светло.
Аз суворовским шагом ступаю Ахиллу на пятки.
Развеваются прядки Фортуны. В походном порядке
с ней играю не в прятки - и это отрадно зело.
Сам заранее понял я, пробные саги сложив, -
ломозубый предлог и опальная кровь винограда
мне аукались в долг, а засим - откликаться не надо,
соловьиным кобзоном штурмуя навзрыд падежи.
Поневоле анапестом вывихнет руку строка,
если ящики, двор, тупиковая ветка пространства, -
клювотворная вотчина осени и языка, -
первоопыта блин - суть анапесты певчего царства.
И признав эту местность, поскольку алкал тут не раз,
заповедным глотком искушая числитель, приятель,
возлюбив Мнемозину, ея же сослав в знаменатель,
как в заветный аид, состоящий из женщин и фраз,
слушай: дробью пресытясь, ты накрепко будешь иной,
бо забьёт те гортань пух-перо или мергель-суглинок...
Стань же, птичко, вещами различными! Замертво пой
то зерном неподвижным, то пулей, спешащей в затылок.
II
Мой грустный товарищ, махая крылом,
Кровавую пищу клюёт под окном.
От мартовских ид до британских календ
непыльный гербарий, душа-пустоцвет,
шурши комариной сиренью,
пока словоформы предлог и предмет
словесной оформится тенью.
Покуда глагол не восстал на глагол,
под утро пойми терпеливый укол
в предсердиях левом - и правом,
и набело выйди из классов и школ,
Психею отдав на расправу
не дикому мясу, так львиной слюне,
афазии, падавшей в руки извне
какой-нибудь дрянью подпольной...
Мы заживо выросли в этой стране
великой, дурной и невольной.
Сверкнёт немота над тобою, как нож:
кровавую пищу на ощупь найдёшь
движением речи протяжной,
и заново выживешь - или умрёшь
в великой, дурной и неважной!
III
Михаилу Лаптеву
Тогда с прохладнейших высот
Мне сбросьте пёрышко одно...
Когда наёмный доброхот до хруста вывихнет строку
и скажет "хватит!", и вздохнёт: отдали слово дураку, -
иной предчувствуя расчёт, халву архивного родства
наш автор на язык возьмёт... и выплюнет.
Горчит халва.
Недаром - полночь. Спи, пророк, как спит твой кесарь; но пока
на месте кружится зрачок - боец незримого полка -
зачем с предмета на предмет гипноз внимательный скользит?
Вот медный чайник на плите. Вот стол, клеёнкою накрыт.
Вот шкаф кухонный. Вот стекло гранёное. Вот - сам пиит:
ему сомненье тяжело и тошно пенье аонид.
И впрямь - навязчивый мотив! Тогда зачем, к листу припав,
по капле цедишь, терпелив, кромешной музыки состав?
зачем не утром, а теперь - кровь замораживать до дна?
- Затем, что слово - битый зверь; живёт в огне, но холодна
под кожей красная вода, когда на промысел ночной
спешат, как гончие, уста, почуяв жертву пред собой...
Михаил Ковсан: Чужие сны[Будет фейерверк: радужно весёлое многоцветье, набухающие на чёрном фоне неземные цветы, яркие нити, небо с землёй единящие...]Анна Нуждина: Литературный туризм. О модели организации стихотворения Вадима Муратханова "Путешествие"[...в наше время клипового мышления именно литературный туризм способен сосредоточить на себе истинное внимание аудитории. Это принципиально новая техника...]Александр Попов (Гинзберг): Детские стихи для читателей всех возрастов[...Но за Кругом за Полярным / Дом замшелый в землю врос: / Там живёт непопулярный - / Настоящий Дед Мороз!..]Илья Будницкий: Заморозок[И все слова, как осенью листва, / Сошли с небес и стали покрывалом, / И я ищу не с музыкой родства, / Не с общечеловеческим хоралом...]Владимир Бененсон: День, когда убили Джона Леннона[...Несмотря на сытый желудок и правильное содержание алкоголя в крови, спать не хотелось, и воспоминания о тех шести месяцах службы под Наро-Фоминском...]Надя Делаланд, Подборка стихов по материалам курса стихотерапии "Транс-формация"[Делаландия - пространство, в котором можно заниматься поэзией, живописью, музыкой, психологией, даже танцами... В общем, всеми видами искусства, только...]Наталия Прилепо: Лодка[Это твой маленький мир. Здесь твои порядки: / Дерево не обидь, не убей жука. / Розовым вспыхнул шиповник, и что-то сладкое / Медленно зреет в прозрачных...]Борис Фабрикант: Стихотворения[Пробел в пространстве залатать стихами, / заштопать строчкой, подбирая цвет, / не наглухо, чтоб облака мехами / дышали вслух и пропускали свет....]
