на стрижку газона присяду
затяжек на семь или дольше
я принял как будто присягу
октябрь... золотые ладоши
опущены в небо и это
уже листопад и зябко
и дом мой далек как нету
но можно ключами позвякать
город обутый в стоптанные троллейбусы
медленно двигался на юго-запад
слизывал бережно как эскимо
афишные тумбы в шоколаде имен
звякал медью
в ушанки вокзальных нищих
лузгал спринт-лотерею и думал
что он вполне столица
а к ночи стихал и только
желтых светофоров
оторванные пуговицы
выкатывались
на перехлесты улиц
И криком вкривь распоротые рты,
и желтые цветы в стеклянной шее,
и искушенье пить до тошноты,
до выяснений личных отношений -
все это словно сбито из цитат,
а мне бы жизни - прочной и весомой!
Но в полночь хлопнет дверь -
и циферблат
рассыплет римских чисел хромосомы...
И я был среди тех, кто строил храм порока,
когда еще с порога, как важную улику,
разменивал лицо. И око шло за око.
Фигура грубых губ - за глупую улыбку.
И я искал судьбу по правдам и по толкам
и засевал быльем руины дружб громоздких.
А храм стоял в лесах. И кто-то на подмостках
замазывал известкой следы кровоподтеков.
И я ломал себя, и под углом поклона
негнущийся аршин царапал носоглотку.
А храм уже стоит. И пьяный служка сонно,
заслышав лай бесят, снимает с врат колодку.
когда небритый и поддатый
пройду дворами напоследок
прости мне слезы соглядатай
но дым Отечества так едок
что нету сладу
не умевший
назваться птицей и растеньем
привыкну числиться умершим
твоим согласно наблюденьям
и выбравшись к траве и небу
не будут ведать что я сущий
старик несущий ахинею
мальчишка
теплый хлеб несущий
Айдар Сахибзадинов. Жена[Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...]Владимир Алейников. Пуговица[Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...]Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..."["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...]Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа[я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...]Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки[где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...]Джон Бердетт. Поехавший на Восток.[Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...]Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём[В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...]Владимир Спектор. Четыре рецензии[О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.]Анастасия Фомичёва. Будем знакомы![Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...]Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога...[Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...]Анна Аликевич. Тайный сад[Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...]
