Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


     
П
О
И
С
К

Словесность




ТОПСИДА.  МЕЧТА  ОБ  УПОКОЕНИИ


Муза Педро Альмодовара Росси де Пальма некрасива. Вернее, ее внешность сразу заявляет: я - не для всех. Я - одна такая. Модель себя, модель мира в себе. Чтобы почувствовать своеобразие красоты, мало переспать ночь в борделе. Но это - чтобы разобраться... А вначале пронзительно ощущаешь, как тяжесть внутреннего мира способна спрятать в сумерках изумительную красоту... Пожалев о таком, следуешь в сумеречный лес и ищешь там уже другую женщину - тонкую и чуткую, внимательную и умную. И очень часто никого не находишь - как черную кошку в китайской комнате.

Нелишне было бы отыскать что-то в недрах души своей свежей жены, чем-то похожей на Росси. Так подумал один из героев нашего рассказа, назовем его Арнольдом. И заказал билеты в Туапсе. Свадебное путешествие перестало угрожать несбыточностью.

В этом городе наших героев ожидало не только курортное приключение. Этот город давно стал для Арнольда местом, где живут хорошие друзья, в круг которых довелось случайно попасть лет 8 назад. С этого времени каждая поездка стала желанной, как возвращение домой.

Здесь всегда ждали люди, с которыми интересно и легко - будь то известный краевед и историк С., или старейший винодел края Ж., долгие годы снабжающий окрестные церкви и монастыри качественным выдержанным кагором. Знакомство когда-то произошло и зацепилось коготком на кончике крыла, подчеркивая редкость своего явления.


* * *

Старик с внешностью оптинского старца всегда производил впечатление. Его неспешная речь и не терпящие возражений суждения сразу делали собеседников учениками- детьми и заставляли думать о древности создания Колец Всевластия.

Глубокий темный подвал - мастерская винодела, заполненная пыльными колбами, бутылками и кубическими бродильными чанами, по капли выдавливал у посетителей ощущение инфернальной жути. Профессия винодела, думал Арнольд, не может исключать некоего бесовского вмешательства. Хорошее вино - как пассаж скрипача - виртуоза может возникнуть только в результате волшебства, когда вдохновенному мастеру открываются краски потустороннего, дьявольского мира. И опьянение вином - как опьянение оцененным слушателями честолюбием - экстаз бесовщины.

- Юрий Анатольевич, бесовство виновато в виноделии? Простите за корявый вопрос.

- Нет, это самодеяние.

- Бесы руководили Вами?

- Боги.


* * *

Поезд из Туапсе не опоздал ни на минуту. Арнольд так торопился встретить дорогого гостя, что пропустил съезд с кольцевой магистрали и вынужден был совершить крюк километров в пятнадцать.

Перрон уже освободился от пассажиров. Проводники деловито сметали мусор из тамбуров в щель между платформой и поездом, солнечное утро своей упругой прозрачностью подчеркивало ощущение окончания рейса. В недрах 2-го вагона двое молодых людей старались помочь длиннобородому старику и готовили к выносу тяжелые картонные коробки.

- Здравствуйте, Юрий Анатольевич. Как доехали?

- Здравствуй, Арнольд. нормально. Я вот ребятам - хорошие они - обещал дать вина на прощанье.

Каждому из попутчиков было подарено по 2 5-литровых сосуда превосходного молодого вина. Арнольд хорошо знал им цену.

- Прошу Вас, устраивайтесь поудобнее.

Арнольд выдохнул последние сгустки волнения и признался себе, что удивительная встреча в Питере все-таки случилась. Поверить в то, что человек, вступивший в крайнюю четверть векового возраста, все-таки приедет за две с половиной тысячи километров, было трудно до последней минуты. Мечта туапсинского друга увидеть фонтаны Петергофа выглядела детским чудачеством или стариковским капризом, что по сути, синонимично, и вызывала сентиментальное сочувствие, требующее безотлагательного участия. Завтра - в Петергоф...


* * *

По аллеям Петергофского парка старик гулял медленно, наслаждаясь каждым шагом. Солнце острыми лучами нарезало в лоскуты позолоту скульптур, а гул голосов многочисленных туристов напоминал настойчивое жужжание пчелиного роя, облюбовавшего новое дупло. Дольше всего пришлось постоять возле Самсона. При взгляде на него на лице Юрия Анатольевича показалось особенное выражение - Арнольд отметил это про себя - светлый оттенок озорной радости, а может быть, надежды, так несвойственный его чертам.

Были запланированы поездки по святым местам вокруг Питера - в Свирский монастырь к мощам его основателя, в Вырицу - благо недалеко - в часовню святого Серафима. Арнольд даже предложил поездку на Валаам.

- Посмотрим, на все воля Божия. - отвечал старик.

Гость много лет соблюдал православные таинства. Постился по календарю, каждое утро начинал с покаянных молитв, читая их вслух и стоя на коленях. Арнольд понимал, что у него и у старика разные понятия не только о событиях последних лет и истории вообще, но и о милости божьей. Эта милость, честно заслуженная и положенная по полному праву религиозным людям, густа и материальна. Она пропитывает души и утешает их как бальзам, консервирующий тело. Такая благость, недоступная в миру, вызывала у Арнольда бесконечное уважение.

От прелестей сочиненного Ариной меню пришлось отказаться. Гостем были показаны дни, отмеченные карандашом в замусоленном карманном календарике, когда позволительна рыба. "Уже хорошо..."

Юрий Анатольевич одевался бедно, носил старые военные рубашки и застиранное белье. Тело отличалось худобой, но было плотно и еще сопротивлялось старости. Стало понятно, зачем нужна такая огромная неокладистая борода - это чтобы взгляд со стороны сразу запутался в ней, и не стал разбираться в других подробностях - а заодно и температура уважения заметно поднималась.

Арина бегала на сельский рынок и покупала фрукты, капусту, зелень, печенье.

Испросив благословения на трапезу и отпустив поясной поклон, гость присаживался за стол, слегка перекусывал и запивал еду привезенным с собой вином. Ещё он пил чай из горных трав, тоже своего производства.

Хозяева дома, Арнольд с Ариной, вставали перед трапезой из-за стола и вместе с гостем пытались повторить подзабытые фразы. В первый день гость достал привезенную свечу и обошел с ней дом, читая молитвенные строки. А потом вернулся к столу и зачитал, держа в руках огарок:


Горит свеча, пылает,
И пламя не дрожит,
Нам веру посылает,
Что зло в огне сгорит!

Чтоб души стали чище,
И мысли заодно,
Чтоб видели мы выше,
И не ушли на дно.


* * *

Июнь в этом году совершил роковую ошибку и уже не надеялся оставить достойную память о себе. Отнюдь не летние дожди старались бодрить своей прохладой, но порывы холодного ветра нарушали эти планы. Хотелось спрятаться и забиться в теплый уютный угол...

Старик все время мерз. Арнольд пристроил его в проходной комнате с большим плоским телевизором, висящим поперек кровати.

Однажды вечером гость попросил Арнольда поговорить с ним.

- Арнольд, я приехал в Ленинград не только посмотреть на фонтаны. У меня есть просьба: мне нужно обследование. Так, пустяк, на всякий случай. Я привез анализы, сейчас найду...

Арнольд, бывший врач, при первых словах насторожился. Зная стариковское упрямство и привычку прятать серьезные проблемы глубоко в себе, - рассосутся со временем, - он почувствовал, что все не просто.

Анализы не нашлись. Старик, положив их на стол перед отъездом, там их и забыл. Не случайно, конечно.

- Мне говорили, Арнольд, что все плохо. А я не верю. Не верю я там никому.

Пусть в Ленинграде сделают.

Арнольд стал искать уролога. Принадлежа к среднему поколению, он знал, что многие его однокурсники ныне известные фигуры в медицинском сообществе, и просить их помочь не составит труда. Но, как всегда, не хотелось... Обременять других своими проблемами никогда не входило в его привычки. Это примерно как обнажаться впервые перед незнакомой еще женщиной. В какой-то степени обязывает. Поддерживать заявленный статус...

Помог друг. Военный врач, доктор наук, констатировал: остаточный объем мочи велик, ультразвуковые результаты очень плохи, а специфический анализ ПСА - почти трехзначный. Поздно все. Рак. Даже радикальную операцию делать поздно. После нее метастазирование молниеносно и гарантировано. Можно попробовать подготовить к химиотерапии, но от нее будет временный эффект, если будет вообще.

Арнольд привез пакет с прописанными препаратами домой. Объяснить пациенту его положение - это нетрудно. Это умеет каждый врач. Но случай с Юрием Анатольевичем другой. Во- первых, пациент почти родной человек, а еще - давая советы, здесь вмешиваешься в Божий промысел, и как то по-другому, не просто как врач, а с оттенком хулы. Арнольд это остро чувствовал. "Не надо так думать. Просто ты его переоцениваешь", - думалось ему.

Юрий Анатольевич рассматривал икону с изображением царя Николая II, святого мученика.

- Смотри, Арнольд, какое богохульство. Преступника нарисовали, будто он святой. Кто посмел? Он же преступник, каких мало...

- Почему, Юрий Анатольевич?

- Он предал Россию. Когда его короновали, он обещал никогда не отказыыаться от власти, своего бремени. А он отказался, нет ему прощения.

- Но его же канонизировали, и теперь он святой.

- Кто канонизировал? Преступники? Такие, как и он?

Арнольд пытался спорить. Но это было все равно, как всовывать только что выпущенные бумажные купюры нового образца старому антиквару в замшелой лавке. Упрямство - один из слонов, стоящих на черепахе нашего мира, и он уступил.

- Да, и лекарства я твои пить не буду. Тут написано: "побочные эффекты - головокружение, головная боль, усталость. " Это отрава, а не лекарства.

- Юрий Анатольевич, вы ПОНИМАЕТЕ?!! Это - безумие, приго.....

- Не буду и все. Я сказал.


* * *

В поселок Вырица к мощам святого Серафима гостя повезла Арина. Тот долго жаловался на недомогание, боли в травмированной ноге, но шел резво, без видимой хромоты. Вырицкий храм иконы Казанской божьей матери, построенный более века назад без единого гвоздя, и восстановленный благодаря значению личности великого старца, сохранившего поселок от гибели в годы немецкой оккупации, всегда вызывает благоговение. Темно - коричневая окраска сруба, мощного от самых корней, неуловимый переход от приземистого широкого основания до крутолобого шестигранного шатра, чистота дорожек и паперти, многоцветье могил настоятелей и первых прихожан, - все доказывало прочность божественного покоя и возможность благодати. " .. Бо еси божественный покров рабам твоим".

Старик моментально нашел общий язык с отцом Георгием, настоятелем храма, и долго беседовал с ним, а Арина почтительно отступила, соблюдая общепринятые церковные ритуалы.

Перед тем, как покинуть это место, Юрий Анатольевич присел на скамью.

- Спасибо тебе. Благодатное место, хорошо мне. Только вот услышал я, что открывали этот храм к 300-летию дома Романовых, не знали тогда про их Иудину дорогу. Ошибались... А храм очень хорош. У нас таких нет...

После долгой паузы старик неуверенно продолжил.

- Сын у меня есть. Виктором звать. Сколько ни живу, чужой он мне. Сначала я вообще о нем не знал, потом появился, шельмец... Взрослый уже... Прошу внуков привезти, так нет, не везет... А денег просит все время. Помогаю, ведь трудно ему...

Пожарник он у меня, представляешь? Как-то приходит, говорит: "Научи, хочу быть таким как ты. Твое вино лучше всех." Да, лучше. У меня еще дед был виноделом.

Так я его учу - а он все в сторону виляет. Вижу - неинтересно ему это... Скисло его вино... Так теперь он все подкатывает ко мне с бумагами разными, наследства хочет. А я вижу, не будет из него толка... А из Сашки будет. Ученик у меня есть...

Девочка, а у тебя есть дети?

Арина предпочла не отвечать...

Обратную дорогу молчали. Юрий Анатольевич заснул в автобусе, но войдя в дом, перекрестился троекратно, поворачиваясь в стороны.

На следующее утро, после завтрака, когда Арнольд уехал на работу, гость подошел к Арине на кухню. Та готовила салат.

- Сколько мне осталось?

- Господь бог знает, Юрий Анатольевич.

- И ты знаешь. Скажи.

Арина промолчала.

Старик ушел в свою комнату и долго молился.


* * *

Никакие уговоры остаться и получить курс химиотерапии не помогли. Юрий Анатольевич стал собираться в обратный путь. Теперь он ехал налегке. К личным вещам прибавились несколько икон из софринской фирменной лавки " в подарок друзьям", сувенирный кортик да мешок стеклянных стопариков, найденных в сарае Арнольда.

- Я поеду домой. Ты напиши мне как лечиться - я в Туапсе на учете, и мне все сделают бесплатно. Не беспокойся. Жду тебя осенью.

Арнольда не покидало чувство непоправимого. Перед поездом старик попросил свезти к часовне Ксении Блаженной. Там он непостижимым образом в разгар службы пробрался к самому алтарю и долго, очень долго молился.

Перед самым вокзалом в толпе на тротуаре Арнольд увидел того самого доктора - уролога. Он подошел к машине и пожелал Юрию Анатольевичу удачи.

"Такого не может быть", решил Арнольд.

Гость разместился в купе. Обнялись...

- Спасибо тебе. Я думал, что я умираю, но я только готовлюсь жить.


* * *

Арнольд путешествовать любил. Где бы он ни оказывался, всегда пытался примерить на себя рубашку местного жителя. Интересовался рынком недвижимости, возможностями завести свое дело -и обычно останавливался на этом. Хорошо, где нас нет. А вот если будем... После этого приходилось долго удивляться своей неповоротливости и неподъемности. Раньше было не так, еще совсем недавно...

В Туапсе такие мысли не возникали.. Как будто он здесь родился, все было знакомо и близко. Даже великомножественное армянское население, казалось, живет параллельно и вдалеке. Главное убежище черкесских пиратов два тысячелетия назад было отмечено легатом римского императора Аррианом как Топсида - река и пустынный мыс. А ещё - здесь жили ахейцы... Именно ощущение новоявленной прародины - земли у моря - имело характер обретения. Обретения границы между берегом и морем, между прошлым своего рода и прошлым остального мира. И поэтому - обретения уверенности в самом себе как в последнем сосуде, еще не расплескавшем в песок драгоценную сущность жизни.


* * *

Прошло две летних недели.

Как-то утром Арина проснулась и заявила, что ночью ее толкнул

Юрий Анатольевич. Что-то хотел сказать, но не смог. И этот сон был почти наяву.

Весть пришла тем же утром. Звонила старшая, приемная дочь Юрия Анатольевича.

- Арнольд, отца больше нет... Так случилось, закрывал свой гараж и поскользнулся на железной лестнице. Перелом основания черепа. Пять дней в коме. Спасти не удалось... А вам - спасибо. Он о Вас много говорил...

Вот так заканчивается жизнь. Несколькими словами скупого известия.

Понятно, сначала безмолвие.

Потом скорбь.

Потом понимание неслучайности череды событий. Наверное, так лучше. Наверное, так надо, награда такая... Но ведь он так хотел жить. Строил планы на несколько лет, видел себя здоровым и сильным. Хотел быть победителем, пока существует судьба. И ведь внезапный обрыв травматичен, будто отрывается полуприклеенная маска от лица, а связующие скользкие нити все тянутся и тянутся...

Это не только конец. Это начало кругосветных метаний неуспокоившейся души.

Первой это почувствовала Арина.


* * *

Теперь понятно, почему октябрьская поездка в Туапсе не могла не состояться.

Арнольд должен был познакомить Арину с местами, имеющими для него почти сакральное значение. Арина почти никогда не была на море и даже пыталась поначалу сопротивляться. Все непривычное, выходящее за пределы ее неширокого кругозора, казалось ей излишним и необязательным. Такое пораженчество нужно было победить.

Их встречал тот самый Сашка, Александр, ученик Юрия Анатольевича. Они виделись с Арнольдом давно, и с интересом рассматривали друг друга. Саша поселил супругов к себе в гостевой дом "на первой линии " у моря, в Шепси.

- Что нового, Саша?

- Да много, даже слишком.

И Саша рассказал о том, как Виктор, сын Юрия Анатольевича, в последние дни жизни отца, когда тот уже не приходил в сознание, сделал генетическую экспертизу и подтвердил, что он действительно сын. Далее он собирается оспорить завещание отца, а пока не пришло время, действует в духе заправских отморозков памятных 90 -х.

Например, сорвал поминки на сороковой день, вызвав группу захвата, когда друзья отца собрались возле его гаража; потом с целью помешать доступу в этот гараж Саше, законному наследнику, заваривал ворота, запенивал скважины замков, предварительно нашпиговав их гвоздями.. И, понятное дело, набирает группу лжесвидетелей для судебного разбирательства.

Предчувствие Арину не подвело. И отпуск превратился в расследование с участием необычного фигуранта.


* * *

В этот год лето затянулось. Черноморское побережье мечтало о воде. А дождей не было никаких. Грецкие орехи уродились сухими, и при расколе показывали две черные пустые пещерки. Каштанов на склонах гор было почти не найти, а реликтовые самшитовые рощи безвозвратно уничтожала заморская огнёвка.

Зато отдыхающим было вольготно. Субтропическая жара не позволяла местному туристическому сервису свернуть манатки, поэтому можно было без труда и сплавать на рыбалку, и полетать на крыльях за катером, и даже устроить конную прогулку по ущельям и водопадам.

В первый вечер после обязательного шашлыка с красным ткемали и вкуснейшим вином сорта Молдова из запасов Александра наши герои отдыхали на веранде для гостей. Сквозь листья виноградных лиан на шпалерах пробивалась почти полная луна. Арнольд уже хотел погасить свет, когда Арина испуганно оглянулась.

- Он здесь. С нами. Хочет поговорить.

- Кто?

- Юрий Анатольевич. Только другой. Без бороды...

Арнольд никогда не считал подобные явления ни выдумкой, ни плодом опьяненного воображения. Он знал, что это абсолютная реальность, так как жизнь души продолжается после смерти человека, и душа до конца исполняет свою роль. Только вот какого конца? Конца быть не должно вообще, просто со временем она покидает тот тонкий мир, где еще доступно общение. Уходит в другие, совсем далекие миры.

- Ничего страшного не происходит. Не надо бояться. Слушай его и "переводи".

- ...... Он... просит меня ... доделать... что ему не дали. Надо выполнить его желания,

иначе душа не успокоится. Он говорит: вы не понимаете старых людей, вы тоже такими станете. Называет меня девочкой, я его... церковная дочь.

- Спроси его, как он умер.

- Вижу одну тень женскую, слабую. И две мужских. Там, в гараже, была доска на лестнице подпилена. Он упал..

- Его толкнули?

- Не говорит.

- Юрий Анатольевич, в вашей смерти виноват ваш сын?

- .. Дочь, дочь виновата. Она глаза опускает. Она боится. Она сама себя боится.

Он умер в больнице. После укола. Дочь отключила аппарат дыхания. Вот почему виновата. Она больна. Скоро тоже умрет... Церковь ее не примет.

Арнольд был поражен. Он знал эту женщину, работавшую в бедной церковной лавке. Она помогала Юрию Анатольевичу, когда он несколько лет назад вывихнул ногу и почти не ходил. Казалось, она не способна на преступления...

- Чем мы можем помочь?

- Там, в подвале с правой стороны, есть комната. Там висят ножи и герб. Стоит стол. Надо убрать из этой комнаты все, что принадлежало Юрию Анатольевичу. Фонари, зеленое стекло. Взять две бутылки из закопанных под гербом себе. Еще там висит нож с черной ручкой. Его не трогать, он связан с тайной. Еще.. надо отдать Саше драгоценное железо. и пусть Саша уберет из комнаты, где гербы, все вино, и этот священный стол. Его батюшка освящал. И еще...смотреть угол с правой стороны.

Все отдать Саше. А кресло не трогать. Это мой трон.

Лампу Арнольд потушил. Ему самому очень хотелось если не увидеть, то физически почувствовать ночного визитера. Показалось, что он плечами и ладонями рук касается границ невидимого тела именно там, куда указывала Арина.

После паузы Арина продолжила от первого лица.

- Вите ничего достаться не должно. Он не мой сын. Экспертиза - фикция. Это сын моей жены. Не слушай никого, кто скажет, что это мой сын. У меня не могло быть детей. Ему нужны только деньги... Он меня принуждал... говорил - ты еще не сдох?

Арнольд перебил, видя, с каким трудом произносит последние фразы его жена.

Он помнил, что если медиум неопытен, нельзя ему позволять глубоко погружаться в транс.

- Спроси его про тайник в подвале.

- Тайник с левой стороны. Там травы висят. Можжевельник. Саша знает.

Дальше Арина прибавила от себя.

- Я вижу свет к выходу на лестницу слева и что-то узкое, темное. Запах необычной травы. Дальше света нет. А еще он сказал, что не скажет, где сокровища и документы. Унес с собой в могилу. Я как будто видела сейф, но он меня закрутил. Обманул. Сейф видно, но мы не можем его увидеть.

- Все, постарайся его проводить.

- А он уже ушел. Внезапно. Да, еще он просил передать, что прощает тебя за царя... А у меня руки горят. Это страшно, когда приходят дущи.


* * *

Арина никогда не была в подвале старого винодела.

Утром все было доложено Александру. Он отнесся к рассказу живо и совсем не удивился.

- Ну правильно, его побрили в больнице когда операцию собирались делать. Надо помогать. Поехали.

Старый гаражный кооператив на Калараша за последние годы не менялся. Та же шашлычная при въезде, в которой много лет назад Арнольд поругался из-за качества мяса, те же армянские дети из квартир - надстроек над гаражами и гора, камни с которой время от времени мешали проезду. Ну что ж, время собирать камни...

Неподъемная железная дверь была отперта, Саша приложил палец г губам и отключил сигнал видеокамер.

- Вот что меня спасает. Теперь Витя не суется, боится. А раньше - видишь, что творил?

Были видны сварочные швы, разрезанные болгаркой, новые петли замка и остатки монтажной пены в щелях.

Гараж, как всегда, представлял собой небычайное зрелище.

Пусть он и не имел надстройки, но уходил внутрь горы и казался необъятным.

Все кубические метры 6 на 12 по периметру как вверху, так и внизу, в подвале, подобно герметической скрижали, были заполнены. И не только изумрудными бутылями, даже в -основном, не ими. А всяким хламом. Можно было сравнить помещение с операционной, где хирурги извлекают неизлечимые опухоли из тел железных людей, а потом приходят патолоанатомы и расчленяют останки.

Моторы умерших авто, запчасти к бытовой технике, мотки проволоки делили место со старой одеждой, макулатурой, пустыми бутылками и сломанной мебелью. Где-то в глубине обозначалась комнатка с кроватью, где хозяин иногда отдыхал, в середине стояла старая "буханка", сплющив проход в недра до предела. А по краям - многоярусные полки с загадочным содержимым.

Основное хранилось на нижнем ярусе, то есть в подвале. Здесь находился кишечник сооружения. Бутыли и бочки, баки из нержавеющей стали, емкости, название которым подходило из всех синонимичных выражений русского языка, покрытые непробуждаемым слоем многолетней коросты, занимали ярусы стеллажей и выстраивались в проходах. Где-то в глубине прятались штабеля аккуратно уложенных в ряды бутылок. Что в них, теперь никто не помнил.

Саша включил свет, и гирлянда снежинок обозначила узкий проход в глубину подвала.

- Котик, не ходи. Нельзя. И я не пойду дальше. Не надо.

Арнольд не стал слушать. Ему так хотелось проверить все, о чем он слышал ночью.

Он спустился по знакомой лестнице, той самой, на которой случилась трагедия в июле. Саша спустился следом.

Перед глазами Арнольда возникла комната, где Юрий Анатольевич принимал желанных гостей. Он знал, как она выглядит. Просто хотел удостовериться.

Всю стену занимало полотнище, на котором был выткан герб Краснодарского края.

Сразу ниже - перекрестье сувенирных сабель в ножнах. Стол, вокруг которого выстроились колоды сидений. Под столом - груды пустых бутылок для шампанского.

А в углу - то, что хозяин назвал троном. Искусно сделанный из чурбана с недопиленным срезом.

"Комната справа... А где нож?"

Арина спустилась не сразу. Её пришлось долго и тщетно уговаривать, но вдруг потом она неожиданно появилась в комнате.

- Ты это видела вчера?

- Да, все именно так.

- А где нож с черной ручкой?

Арина огляделась.

- Да вот он. Не трогайте, не трогайте!

Под потолком в щель между стеной был воткнут обычный кухонный нож средний размеров, ничем не примечательный.

Никаких тайников, естественно, обнаружено не было. Арина пыталась ощутить запах травы, который ночью был таким острым, но вокруг - только запах пыли и сырости.

С полки упала маленькая икона. Она задела стеклянную рюмку без ножки, и та со звоном разбилась.

Арнольд откопал под столом у стены 2 заветные бутылки. Саши рассказал, что вся площадь комнаты имеет приподнятый уровень пола, потому что везде закопано вино. Ему около 25-ти лет.

В проходе громоздились листы из нержавеющей стали.

- Курочка, это и есть драгоценное железо?

- Да, котик.


* * *

- Ты его оттолкнул.

- Ты о чем?

- Он стоял там, в проходе, в подвале... А ты прошел сквозь него и отодвинул...

Арнольд продолжал.

- Ну и что? Он же этого хотел.

- Просто ты вмешался в его жилище.

- А что потом? Ты ведь тоже пошла?

- Он опять внезапно исчез. И выражение лица у него было какое-то странное.

То ли горечь, упрек, то ли радость.

- Ну вот видишь, все в порядке, значит...

Железо Арнольд с Александром вывезли на следующий день. И начали наводить порядок в ближайшем к выходу углу, содержимое которого вываливалось наружу при открытии ворот, как грыжа, не прижатая бандажом.

Вечером наступил отлив. Арнольд с любимой женой сидел на берегу моря, наблюдая как волны изредка и лениво накрывают пологую отмель будто девушка стыдливо прячет обнаженные ноги, запахиваясь подолом платья.

- У меня это давно, - - спокойно сказала Арина. - Моя бабушка была цыганкой, перед смертью она подарила свой амулет и сказала, что ко мне перейдет ее дар.

Я долго не могла понять, а потом ко мне стали приходить мертвые. Мне умерший брат полгода покоя не давал. Я не боюсь, но мне всегда страшно. Юрий Анатольевич опять с нами.

Лунная дорожка уходила вдаль, ее пересекали две черты - сухогрузы, ожидающие, когда их примет порт.

- Говорит спасибо. Но это не все... Что? Он голодный, он умер голодным.

Надо взять с полки... со второй полки справа... гречку и рис... посыпать на его могилу.

Крестом. А еще - в его кабинете - слева от комнаты... Там, где икона упала... взять пятилитровую бутыль и принести ему на могилу, налить в чашку. И смочить крупу...

Никак его душе не успокоиться... Подпитать надо. Поминок ему не хватает.


* * *

Загадочные полки на верхнем ярусе гаража были уставлены десятилитровыми бутылями. В них, запечатанных черной резиновой пробкой, хранилась крупа. Рис, гречка, пшено. Ряды таких баллонов, поставленных друг на друга, занимали обе стороны верхнего яруса гаража. Для адсорбции влаги старик предусмотрел мешочек кварцевого песка внутри каждого баллона.

Арнольд вспомнил свое детство. У бабушки как водится был свой сусек. Там лежали полотняные мешочки с мукой, манной крупой, пшеном и тому подобным. И ползали маленькие компактные жучки, словно миничерепашки. Почти полвека назад маленький мальчик, играя в кубики, сооружал этим жучкам домики, пускал их по волшебным дорогам и хранил на ночь в спичечном коробке, как свое преданное воинство. У жучков был особенный терпкий запах, не сравнимый ни с чем.

Конечно, жучков в стерильных сосудах не было. Арнольд с Сашей извлекли пару емкостей и стали искать пятилитровую бутыль. Её не было, и не должно было быть. Полки в кабинете стояли так близко друг к другу, что выше трехлитровой банки там ничего не помещалось. Оба это знали, но искали на всякий случай. Была найдена бутыль с этикеткой " Крымский мускат" середины девяностых. Может, ее он имел в виду?

Обряд на могиле происходил сухо и буднично. Присутствовали помимо главных героев еще два персонажа - супружеская пара бомжей, живущая по соседству с кладбищем и имеющая прямое отношение к покойнику. Не так давно они помогали старику по хозяйству, за что всегда были щедро награждены хорошим вином.

Арина потом сказала про женщину, лет 45-ти: "Это был любящий его человек."

Светлана, так ее звали. плакала.

Мужчины долго соображали, как должна быть направлена верхняя перекладина на христианском распятьи, и вроде бы, правильно рассыпали крупу по контурам воображаемого креста. Вино налили в чашечку из-под цветов и побрызгали могилу.

Воля выполнена. Что еще?

- Пока не знаю. Но он стоял за тобой, котик. Все хорошо.


* * *

Душа покойного почти успокоилась. В следующем явлении Юрий Анатольевич рассыпался благодарностями. Арина вещала его устами:

- Спасибо. Все правильно. Теперь прошу взять побольше крупы, подземного вина и отвезти к братьям в Солохаул. Вы помогаете мне вознестись.

Об этом монастыре Арнольд знал из рассказов старика. " Высоко - высоко в горах, туда почти не доехать, стоит монастырь. Красота неописуемая. И чудо свое есть там, значит, правда благодать божья его покрывает. Во время службы лампы трясутся, словно молитву читают. "

Отпуск заканчивался. Поэтому Александр с Арнольдом собрались быстро. Надо было добраться почти до Сочи, а потом свернуть налево, на горную дорогу. Саша показывал достопримечательности, и вдруг в машине что-то ритмично застучало. Пришлось остановиться, но гайки колес держались прочно, и двигатель сбоев не давал. Оказалось, это часы. Старые маятниковые часы. извлеченные из угла дедова гаража, лежа под сидением машины без всякого маятника, вдруг пошли!

В Солохауле Юрия Анатольевича не помнили - сменился настоятель, монастырь переживал не лучшие времена. Но дарам были рады. Молодой батюшка открыл часовню, принялся молиться за упокой. Тяжелая кованая люстра над алтарем и не думала колебаться...


* * *

За пару часов до отъезда с тяжелым чувством Арнольд посетил Крестовоздвиженский храм. Дочь Юрия Анатольевича, худая женщина лет 45-ти, стояла за прилавком в окружении икон, свечей, богословских книг и православных сувениров. На ней был белый платок с черной каймой, а выражение лица несло печать какой-то затравленной покорности, не скорби и не боли, нет. Казалось, некий физический или нравственный недуг владеет ее душой и телом, а единственное лечение, которое готова принять эта женщина - это божий промысел. Арнольд не любил таких людей. У них есть своя слабость и своя сила. А главное - непредсказуемость поступков и нередкое противоречие их высказанным суждениям.

Женщина не узнала Арнольда. Кивнув головой, она продолжала телефонный разговор, в котором что-то настойчиво доказывала собеседнице. Та не соглашалась,

И беседа продолжалась, как andante mosso, с беспокойными нотами надрыва и суеты.

Наконец, трубка была положена.

- Я из Петербурга. Арнольд. Вы мне звонили и рассказали об отце. Приношу свои соболезнования. Мы были на могиле с Александром. Выполнили обряд по его просьбе.

Арнольд рассказал вкратце о событиях последних дней.

- Саша потихоньку наводит порядок. Он ведь преемник Юрия Анатольевича, не так ли?

- Да он вообще никто. Виктор - единственный сын, и я. Я всегда хотела помирить отца с сыном. Отец был упрям, ничего не хотел признавать. Бесы им овладели. Надо было исповедаться и причаститься. А он не успел.

Начало беседы не сложилось.

- А разве не Саша столько лет помогал Вашему отцу, рушил виноград, выжимал мезгу, возил его домой в любое время и несмотря ни на что?..

- Ага, вот. Спился отец и разум потерял. Потому и написал завещание на Сашу.

Важна кровь, ничто другое не имеет значения.

- А Юрий Анатольевич в последние часы, когда был в сознании, разве не хотел увидеть Сашу?

Вопрос был задан напрасно. Арнольд увидел, как вздернулись брови, и лицо собеседницы стало похожим на гримасу раненой волчицы.

- Нет, не было такого.

- Расскажите мне, кто был свидетелем падения вашего отца с лестницы? Там было двое молодых людей.

- Не знаю я никого, какая разница...

И тут Арнольд увидел, что собеседнице страшно. Страшно, что она таит в себе то, что нельзя сказать, страшно, что сводный брат вмешается в ее убогую жизнь, страшно, что ее обманут, а может, отомстят...

Женщина взяла себя в руки. Смятение погасло, появилась своеобразная отстраненность и самоуверенность. Она собралась читать проповедь.

- Не надо было вам приезжать. Не вмешивайтесь. А на могиле вы совершили святотатство, языческий грех. Вы навредили душе отца. - перекрестилась, - Царю небесный, прииди и вселися в ны, и очисти ны от всякия скверны, и спаси, блаже, души наша. Уходите.

Арнольд ушел, не попрощавшись. Ему не хотелось называть эту женщину по имени, хотя он его и знал.

Отец Анатолий, настоятель храма, был в ризнице. Они обнялись с Александром, Арнольд почтенно пожал руку.

- Держись, Саша, да не покинет тебя милость Божия.


* * *

Поезд домой всегда идет быстрее, чем из дома. Неужели мы так любим свои жилища, что даже острая жажда отпускных приключений преходяща и скоротечна?

Арнольд думал о случившемся. Говорят, чем сильнее притяжение души к миру людей, тем больше ее склонность к повторному рождению. Оно неизбежно, ибо все существование похоже на монету. Его стороны - жизнь и смерть, и самое главное - не задержаться долго на ребре. Ведь чтобы подкинуть монету, нужно уютно положить ее на ноготь большого пальца. Кто-то так и развлекается, беспечный игрок.

И ничего нет страшного в перерождении. Только оно - источник живительного смысла, который разрушает зацикленные кармические паттерны поведения.

Наверное, душа Юрия Анатольевича теперь может и успокоиться. Хотя с чего бы?

Будет суд и дележ имущества старого винодела.

А как ему смотреть на своих близких и видеть их алчность и несправедливость, касаться их ошпаренной душой?

Язычество... благодатный источник всех обрядов. Это потом уже религии забыли об аллопатической сущности язычества, но где эффективная замена?

И наконец, детектив не состоялся. Сокровища не найдены, а тайна ножа с черной ручкой не раскрыта.


* * *

Была еще одна ночь.

Арнольд проснулся без видимой причины и увидел, что его супруга не дышит.

Она лежала на левом боку, зажав правой рукой скомканную простыню. Рот был приоткрыт, и лицо при свете зажженного ночника выглядело бледным и испуганным.

Пульса не было. Арнольд знал, что при глубоком сне возможны такие состояния, что человек скорее похож на умершего, чем на живого, но ему стало страшно.

Никакие оклики и энергичное тормошение не помогали.

Арнольд приступил к непрямому массажу сердца.

Прошло несколько безысходных минут, и вдруг раздался глубокий стон. Он был приглушен, как будто доносился издалека. Потом громче и ближе. Арнольд почувствовал в нем оттенки сожаления и боли.

Арина пришла в себя не сразу. Она была усталой и взволнованной.

После долгих расспросов Арнольду удалось узнать, что произошло во сне.

- Я умерла! Я видела ворота, меня в них тащили. Я не могла вернуться на землю. У меня была остановка сердца. Юрий Анатольевич исповедовал меня и читал молитвы Иоанна Златоуста и к Богородице. Крестил меня иерусалимскими свечами. И... подарил книгу. "Ребенок Розмари". Что это за книга? Ты знаешь? А еще он сказал: "Благослови мужа своего и прощай его всегда."

Только теперь Арнольд отчетливо понял: Вознесение состоялось. Грань ребра монеты, на которой так долго задержалась душа старика, наконец, осталась в прошлом. Или в бесконечном настоящем, но уже в другом броске.

Наутро Арина повела себя необычно. Энергично выгребая мусор и наводя в доме порядок, степень которого по мнению Арнольда вдруг стала приближаться к идеальной, Арина стала строить планы на будущее. Это было странно, потому что как правило все предложения супруга встречались безнадежным скепсисом. "Не получится, не позволят, не умею" - вот что слышал Арнольд. Теперь же она изрекала:

- Пусти меня на права учиться. Хочу уметь всё, как ты. Все будет хорошо, котик.

Арнольд довольно улыбнулся. Спасибо, Юрий Анатольевич!

Про книгу, полученную Ариной в подарок во сне, думать не хотелось.




© Александр Пацюркевич, 2016-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2016-2024.
Орфография и пунктуация авторские.




Tours and travel in st petersburg russia: https://www.bestguides-spb.com.
ОБЪЯВЛЕНИЯ
Словесность