Послесловие переводчика
Взяться за перевод этого рассказа, а потом и выставить его на всеобщее обозрение меня подтолкнули три соображения.
Во-первых, я просто хотел в нем разобраться. История после беглого прочтения показалось настолько дикой, настолько чудовищно несообразной, что захотелось разобраться потщательнее: может, я чего-то не понял? Известно ведь, что переводчику доступна такая глубина проникновения в самую суть текста, какая не снилась никакому литературоведу.
Во-вторых, меня заинтересовал чисто филологический аспект. Я решил проверить, можно ли адекватно воспроизвести по-русски текст, где ключевое, наиболее часто употребляемое слово (да и, собственно, главный персонаж) — cazzo, т.е. попросту хуй.
В начальном варианте перевода не было никаких "подымалок", "болтов" и кукурузин", а было именно это слово. Но когда я перечитал полученный русский текст, он не показался мне адекватным итальянскому. В отличие от европейских языков, по-русски это слово до сих пор относится не просто к вульгарной, но к табуированной лексике, и при его употреблении в письменной речи возникает сильная эмоциональная "засветка". Повествование же у Нове ведется нарочито нейтрально и стерто, запредельная жестокость подается как нечто совершенно будничное и непримечательное, отчего, собственно, и возникает шоковый эффект. Поэтому я употребил прямое матерное слово только один раз — в кульминационной точке повествования, а в остальных случаях подыскивал его разговорные аналоги.
Именно эта разговорность, будничность — и есть, мне кажется, самое интересное в рассказе. Мои итальянские друзья, к которым я приставал с просьбами объяснить некоторые совершенно непонятные реалии (вроде "Ниагары"), приходили в крайнее возмущение, но оказывались вынуждены признать: да, современная Италия в том числе и такова, таких ребят можно себе в ней представить.
"Их дети сходят с ума оттого, что им нечего больше хотеть". Цитата эта не так уж притянута за уши, как может показаться. Один злоязычный остряк как-то заметил, что перестройка началась тогда, когда номенклатура (о которой и идет речь в песне) окончательно убедилась в горькой — для себя — действительности: её элитный по советским меркам уровень жизни — всего лишь очень средненький уровень жизни западноевропейского обывателя. О котором и идет речь в рассказе.
Так и хочется сказать советским же языком: рассказ прогрессивного молодого писателя Альдо Нове яркими красками рисует кризис современного буржуазного общества.
Не даром же появились "Криминальное чтиво" и "Прирожденные убийцы" с их беспричинной жестокостью и густыми до неправдоподобия потоками крови. Не даром шагают по планете утонченные постмодернисты Бивис с Батхедом.
Заменяю "прогрессивного" и "буржуазного" на "постмодернистского" и "индустриального" и охотно подписываюсь.
Михаил Визель
Хамовники, 03.11.99
| НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ" |
|
 |
| Айдар Сахибзадинов. Жена [Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...] Владимир Алейников. Пуговица [Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...] Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..." ["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...] Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа [я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...] Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки [где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...] Джон Бердетт. Поехавший на Восток. [Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...] Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём [В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...] Владимир Спектор. Четыре рецензии [О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.] Анастасия Фомичёва. Будем знакомы! [Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...] Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога... [Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...] Анна Аликевич. Тайный сад [Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...] |
| X |
Титульная страница
Публикации: | Специальные проекты:Авторские проекты: |
