Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


     
П
О
И
С
К

Словесность




СРЕДСТВО ОТ ТРЕВОГ


- Лекарство против страха, - Фомин чуть тряхнул сумкой, внутри увесисто брякнуло, - а лучше: средство от тревог.

- Не, - помотал головой Славик, - универсальный антистрессор.

- А страх, по-твоему, что?

Славик поморщился, глянул на тучи. Холодная капля угодила ему в глаз. Досадно. А хотели подлечиться на свежем воздухе...

- Эмоция. Функциональный смысл - выживание. Когнитивная оценка - опасность. Адекватная реакция - бегство...

- Какой ты грамотный, аж тошнит.

- Книги надо читать, а не юбки мять.

- О, о, о...

- Хотя бы в паузах. Соответственно, учащается пульс, напрягаются мышцы ног...

- Далеко ещё напрягаться? - Фомин поднял воротник. Дождь крохотными молоточками ударил по больной голове.

- Таких эмоций восемь. Гнев, радость, печаль и так далее. И каждая из них, если зашкалит, способна вызвать... Всё, пришли.

Друзья остановились у белой высотки, известной в народе как "свечка". Престижный дом, элитные жильцы. Славик потыкал в мокрые кнопки домофона. В лифте нажал девятку.

- Откуда знаешь код?

- У меня здесь дядя живёт.

- На каком этаже?

- На двенадцатом.

- Крупная шишка?

- Средняя. Зато подъезд - сказка. Подоконник - зацени - спать можно. И вид из окна.

- Годится, - Фомин поставил сумку, она глухо звякнула, разъехалась боками. Возникли две бутылки "Жигулёвского", газета, сектор чёрного хлеба. Пакет мелких, блестящих килек цапнул задиристым духом. Оба сглотнули. Славик ловко откупорил, используя бутылку друга.

- А мне?

- Уммумм, - Славик кивнул на железную скобу перил.

- Эгоизм - одна из твоих бесчисленных гнусных черт.

Друзья прислушались к счастливым изменениям. Пшикнули вторично, забулькали. Помаленьку отпустило... Фомин ел килек целиком. Славик оставлял головы аккуратной кучкой. Пижон, - думал Фомин. Вид черноглазых треугольников мешал его равновесию.

- Ты ешь, как проститутка. Кому их оставляешь?

Фомин хотел сказать "институтка", но с удовольствием оговорился.

- Тебе не понять. Там лица. Они когда-то любили, страдали...

- Кто?

- Об чём я и говорю.

- Пижон. И трепач.

- А в бубен? - вдумчивые глаза Славика подобрели.

- Мне? За что? За вчерашний облом? Эх-х, мать... таких самок упустили! Миллион раз просил: оставь ты эти умные беседы! Девушки ходят в кабак не для умных бесед. Их это смущает. У них когнитивный дисбаланс.

- Диссонанс.

- Вот именно. Они не понимают, чего мы от них хотим: угостить и трахнуть или наоборот...

- Трахнуть и угостить?

- Нелогично.

Славик медленно взял за голову новую кильку.



Накануне осели в "Мечте". Пиво, винегретик. Водка под столом. Хозяева лояльные, если не борзеть. Фома склеил девиц, пересели. Каблуха, - думал Славик, - техникум - потолок. Мне столько не выпить. Вечно его тянет на убожество.

Он добавил, потом ещё. Фома лгал о том, как на спор брал автограф у Депардье. Кинофестиваль, знакомый осветитель, тусовка, гламур... Энпё ун аутограф, силь ву пле? Депардье оказался бухой и заговорил чистейшим русским матом. Выяснилось, что это не Депардье, а Юрий Лоза... Девицы хихикали в более-менее верных местах. Славик заскучал. Затем Лариса (или Оля) пригласила его танцевать. Умело притиснулась, задышала в ухо фруктовой резинкой. Стало щекотно внутри. Славик воспрянул духом и заговорил о литературе.

- Идеальный текст, - кричал он уже за столиком, - должен быть как воздух! Прозрачным, незаметным. Мы ведь не замечаем, как дышим. Возьмём Набокова. Ларис, вы читали Набокова?

- Я Оля.

- Весомый аргумент. И всё-таки?

- Не успели. Мы вчера с деревьев слезли.

- Умница, зачёт. O чём я?.. Да, Набоков! Говорят: лучший русский язык. Ни хрена подобного! - Славик показал Фомину кукиш. - Его язык тяжёлый, искусственный, мёртвый. Метафорические изыски - заумны и нелепы. Герои - сушёные бабочки. Зачем, для кого это написано?! Единственный полуживой рассказ - "Машенька". Да и тот, как известно, пародия на Бунина. Вы, конечно, знаете Бунина.

- А кто это?

- Нас вчера под телегой нашли.

- Уймись, Слав, - Фомин незаметно пнул Славика в колено. - Девчонки, слушайте новый анекдот. Идёт Жан-Клод Ван Дамм...

- Фома, отдохни! - Славик, морщась, потёр ногу. - Перебил только мысль. Лучший русский язык у Бунина. У Пушкина и Лермонтова! Я ехал на перекладных из Тифлиса... А?! Эту фразу пьёшь, как...

- Агдам, - подсказал Фомин.

- Мартини, болван! А ведь кое-кому, - Славин голос треснул от печали, - это надо уже переводить! Да-с. Однако свежий воздух - только у Чехова. Не вязкий от запутанных конструкций. Не спёртый от банальностей и пафоса. Но и без парфюма. Именно свежий! Так выпьем же за... Девчонки, вы куда?..



- Ну и заклинило тебя вчера. Идеальный текст, идеальный текст... Идеальный текст - это как... бутылка пива в утреннюю сушь. Заходит радостно, стремительно, внезапно, с лёгким удивлением в финале, - Фомин мощно глотнул. - Уф... А новая - это уже повторное чтение. Дарю, сынок.

Где-то сдержанно загудел лифт.

- Кстати, о воздухе... - Фомин приоткрыл окно, достал сигареты.

Зябкая радость сквозняка. Дождь, зависший капроновой сетью. Эскиз площади внизу. Вкусный "Честерфилд"... Пиво в системе. Друг. Чего вам ещё?..

Вид делила надвое стела, увенчанная фигурой с крыльями в поднятых руках. Символ местных, ныне убиенных, авиазаводов. Остроумцы наградили стелу кличкой "Паниковский". Левее нарушал баланс пятиэтажный куб с флагом. Такой же белый, как элитная высотка, скрывающий примерно тех же людей. Далее - распахнутая лестница к набережной. Волга, недавно скинувшая лёд. По хмурой, заспанной воде бойко двигались плавсредства. Гудки и птицы рвали туман. Весна...

- Что у тебя с работой? - голос Фомина извлёк Славика из приятной задумчивости, окунув в неприятную реальность. Славик учительствовал в деревенской школе за Волгой.

- Отстранили до выяснения. Они выясняют, а зарплата идёт.

- Что выясняют-то?

- Был я пьяный или нет.

- Ну и?

- Доказать это нельзя без медицинской справки. Я с адвокатшей говорил. Осмотр был? Нет. Прогул был? Нет. Теперь они, значит, ищут на меня компромат. Копают мои бумаги, журналы, учебные планы. Школьников трясут: может, я обидел кого.

- А ты обидел?

Славик вздохнул.

- Попал случайно одному... указкой по башке.

- За что?

- Он Достоевского в жопу послал. Прикинь? Идите, - говорит, - в жопу с вашим Достоевским. Нашёл о ком писать: мокрушник и скокарь. Их у нас в посёлке через одного... Дай-ка сигарету.

- Боишься?

- Не-а. Надоело. Прорвёмся как-нибудь, - Славик в три глотка уложил полбутылки.

- Вот. Поэтому тебе чужда моя идея страха. Ты... - Фомин щёлкнул пальцами, отыскивая нужную фразу, - ты нечувствителен к...

- Трансцендентности бытия?

- Вроде того. Я бы на твоём месте извёлся. Но у тебя другие проблемы. И всё-таки я убеждён: люди пьют от беспокойства. От неуверенности. По крайней мере, начинают. Вот смотри: я по детству чего только ни боялся...

- Например?

- Воспитателей. Хулиганов. Насекомых. Смерти...

- Как удивительно.

- Ты не понял. Боялся, что забьют в ящик. Закопают, и лежи там один в темноте. А личинки тебя медленно едят. Я ещё думал: хорошо Ленину. Светло, люди кругом. Почётный караул...

- Хэх! Ну, ты, брат, даёшь!

- Ага, смешно. Я когда в первый раз похороны увидел, год без включённой лампы заснуть не мог.

Шахта мусоропровода лязгнула. С шумом пронеслись отходы чьей-то жизнедеятельности.

- И девчонок боялся... - Фомин скривился.

- Ты? Да ты гонишь.

- Мм-мм. Я ещё не пил тогда. Увижу где на танцах занятную кукленцию. Охота пригласить, а сам... Стою пеньком и думаю: откажет - катастрофа. Согласится - ещё хуже. Её тем временем уводят, или музыке конец. Иной раз вытянут меня на дамский танец. Топчусь, как деревянный, язык жую. Друзья издевались, подонки. Но потом мне объяснили: стакан вина - и ты герой. Небо и земля, Слава. Никакого стеснения. Язык работает, как автомат, и всё по теме. Руки не отстают. Самочки посыпались штабелями. До сих пор остановиться не могу.

- Эта часть нам известна.

- Нда... Но сломала меня другая история. Выпивали с пацанами на седьмое ноября. У меня свободный флэт образовался. Это класс девятый. Старшие ребята купили нам водки и чернил типа "Листопада". Я водки до того не пил, развезло. И остальные забалдели, короче, без девушек никак. А у меня тогда появилась одна, Света, жила через двор. Знаю, что она дома. Да не одна - с подругами. Телефона нет, придётся идти. Плохо, что в её доме шпаны - как грязи. Мне долго везло, умел их обогнуть.

Прихватил бутылку вина, сигареты и - на улицу. Нараспашку, без шапки, чтоб освежиться. Во дворе прохладно. Стемнело уже. Захожу в подъезд - опа... Три районных отморозка: Платон, Матвей и Сола. Из тех, которые рождаются в наколках. Под кайфом, глаза нулевые. Хотя Платон и без кайфа - увечный на всю голову. У него, знаешь, фишка была: креативно сходить по нужде. В чей-нибудь ранец, например, или почтовый ящик. Или в таз с замоченным бельём. Как-то облегчился в графин секретаря комиссии по делам несовершеннолетних. Дама вышла на минуту, а он успел. Его потом, я слышал, зарезали в колонии. Большая услуга обществу. Остальные двое чуть вменяемей, но только на фоне Платона.

И вот что я тебе скажу. Трезвый я бы мигом сделал ноги. А тут - охренеть! - нету страха, один кураж. Иду мимо них спокойно так, без ускорения. Даже кивнул Матвею, он в параллельном учился. Уже на лестнице слышу:

- Эй! Ну-ка, иди сюда.

Платон, сука. Возвращаюсь, опять-таки не спеша. Здесь главное не спешить. У них реакция на страх, как у зверей. Но опять чувствую - не боюсь. Первый раз в жизни не боюсь этих уродов. Ну, дадут в глаз, куртку почикают ножиком. Да плевать!

- У тебя курить есть?

- У меня, - говорю, - и выпить есть. Отметим?

Достаю бутылку, открыл, глотнул пару раз. Протягиваю им. Они её по кругу. Раз - и нет бутылки. Вынимаю "ВТ", на праздник берёг. Пропали, - думаю, - сигареты. А, хрен с ними... Закурил.

- Угощайтесь, пацаны.

- О, интеллигентские...

Отсыпали половину. Сола последним угостился. И суёт пачку в карман. Матвей ему:

- Отдай человеку, не греши.

- С какого?

- А чё, нормальный пацан. Тебя Фома, что ли, зовут?

- Куда идёшь?

- К Светке. С пятого этажа.

Знаю, тут проблем не будет. Правильная девушка, не их контингент.

- А-а, у неё собачка такая... мелкая? Болонка, да?

- Ты её болонку выгуливаешь? - заржали.

- Было дело.

- Она и сама как болонка. Иди, чё стоишь?

- Сигареты верни, - окончательно наглею...

- Отдали? - удивился Славик.

- Отдали.

- Девчонок-то привёл?

- Привёл... Не в этом дело. Я тебе объясняю, что такое избавиться от страха. Страх - это боль. И алкоголь для беспокойного индивида, типа меня, - это наркотик. Эйфория, в которой хочется жить дальше. А ты когда подсел на ликёро-водочные?

- На изделия-то? - Славик затянулся. Сунул окурок в пустую бутылку. Тот шикнул, затих. - В ДОКе.

- Это где корабли чинят?

- Это где доски пилят. Сразу из школы в универ не поступил. Мать достала: иди работай. Да и самому деньги нужны.

- А чего не поступил-то? - Фомин сощурился на потолок. - Что дядя-то не помог?

- Филфак МГУ - не его уровень. Завалили меня обидно... По всем экзаменам - отлично, а за сочинение - трояк. Глазам не верю. Я в школе по сочинениям ниже четвёрки не имел. Но если человека надо завалить, валят на сочинении. Тема не раскрыта - и поди докажи. Я нарочно свободную взял. Подаю апелляцию. А там приличных ошибок - ноль! Ноль, Фома. Так я сроду их не делал!

- И что там?

- Стилистические - нет, ты понял? Стилистические ошибки! Волнистой линией подчёркнуты. Например, я пишу: "Остальной дом, высокий и чёрный, казался необитаемым". Мне подчёркивают слово "остальной". Что здесь не так, - спрашиваю?

- Какой остальной?

- Отключи тормоза. Два окна горят всего! А остальной дом, высокий и чёрный, казался необитаемым! Динь?

- Да пошёл ты!

- А они не догнали. Якобы. В чём проблема? Это не по-русски. Звучит, как перевод с иностранного языка. Чушь собачья! Дальше смотрю. "Сбросив шубу, визитёр оказался юношей в мундире корнета лейб-гвардии гусарского полка". Как это - оказался? Разве в шубе он юношей не был? О, боги! Да был! Просто шуба скрывает возраст. Особенно - с поднятым воротником, на улице-то метель. Они что-то мычат через губу. Им же надо что-то мычать. Но с попонами я их уел.

В шахту сбросили что-то тяжёлое и квадратное. Неприличный грохот провалился вниз.

- Ты о чём писал-то?

- О старинной жизни. Короче, у меня такая фраза: "Они прошли тёмным, устланным попонами коридором". Чем это, - спрашивают, - устлан коридор? Накидками для лошадей? Усмехаются - поймали. Уважаемые, - интересуюсь, - вы читали рассказ "Баллада"? Бунина Ивана Алексеевича. У меня тут выписано. "Под эти праздники в доме всюду мыли гладкие дубовые полы, от топки скоро сохнувшие, а потом застилали их чистыми попонами". Полагаю, Бунину можно доверять. У них языки в задних проходах. Одна только нашлась бойкая, Адамович фамилия...

- Родственница?

- Пёс её знает. Выщип такой бесцветный, об лицо порезаться можно. И дура феерическая. К сожалению, говорит, читатель Бунина уже давно в мире ином, и никто сегодня не вспомнит диалектное употребление слова "попона". Это в лучшем случае нелепо. Если слово берётся в необычном значении, тому должны быть оправдания внутри текста, а не в авторитете Бунина. Стало быть, - перебиваю, - я тоже давно в мире ином. Что? Там же, где его читатель.

- Ну вот. И пошёл я вместо МГУ рабочим в ДОК. Платили нормально, даже без квалификации. Вредная работа: шум, опилки. Травматизм. И люди такие... зазубренные.

- В смысле?

- В смысле шершавые. Опохмеляться начинали с утра, на перекуре. Две пол-литры на бригаду. Где-то им по сотке выходило на лицо. Луком заедят, курнут - воняют, как циклопы. И блиц-турнир в дурака. Больше секунды думаешь - проиграл.

Помню юмориста одного, Колёк звали. Сидел напротив входной двери. Другим из-за шкафов не видно, кто зашёл в бытовку. Дверь открывается, Колёк: здравствуйте, Виктор Иваныч! Виктор Иваныч - это директор. Ну, мужики шугаются слегка. Водку - под лавку, стакан - в карман. А там свой. От, бляха! Опять развёл, сукин кот.

Дальше - как в притче. Однажды реально явился директор. Такое раз в году бывает. Здравствуйте, Виктор Иваныч! - орёт Колёк. Никому даже не смешно. И входит квадратное пальто в норковой шапке. Все малость зависают, особенно Лёха, напарник Колька. У него как раз доза в руке. Пьёте? - каменеет директор. Лёха сориентировался в момент. Закинул сотку - хоть бы одна морщина дрогнула. И наполняет стакан водой из графина: хотите, Виктор Ивыныч? Я потом на вожатской практике исполнил этот трюк. Дверь не закрыли, а тут начальство с проверкой... В общем, оживлённый коллектив.

- Гоняли тебя работяги?

- Не особо. Молодой - на погрузку, молодой - на конвейер... Выпить не предлагали где-то до зимы. Мы тогда с Кольком и Лёхой накидали по-левому машину обрезков. С прицепом - червонец. Я по возрасту заканчивал в четыре. Ну, беги, молодой, возьмёшь две "Столичных". Только не спались. Перед вахтой сунул бутылки под ремень. Сверху телогрейка - незаметно. Прошёл. И упираюсь в начальницу цеха.

- Слава, ты ещё здесь?

- Да забыл одну вещь...

- Какую вещь? - хвать меня за телогрейку.

Я увернулся. Одна бутылка прыгает в снег. Она её - цоп. А другая скользит по штанине до валенка.

- Кому нёс?

- Никому.

- Ладно, кому нёс, тот сам ко мне придёт.

Захожу в цех.

- Принёс? А где вторая?

- Петровна отняла.

- Как отняла??

И понеслось:

- Ты каким мизинцем деланный?!

- Раззява!

- Что ей насвистел?

- Ничего, - говорю, - мужики, я завтра поставлю...

- Скажи ещё, через месяц!

- Ладно, замяли, - Колёк угомонился первым. - Я схожу к ней. Давай наливай.

На холме из опилок уложили пол-литру минуты за две. Сто семьдесят граммов на брата, как точно заметил поэт. Я столько залпом до того не пил. Да и потом - редко. Колёк ушёл к начальнице, мы с Лёхой закурили. И тут меня, брат, отпустило по-взрослому.

- Ага.

- Что ага? Не то, что ты подумал. Я их не боялся. Досадно просто было за косяк...

Дверь из мутного стекла бесшумно отворилась. Возникла нестарая дама в розовых микки-маусах. Уютные шлёпанцы. Пакеты с мусором. Типичная Эдита Пьеха, - подумалось Славику. - Сейчас затянет с акцентом "На тьебе сашо-олся кли-инам бьелый све-ет".

- Это что ещё такое? - произнесла брезгливо дама. - Только недавно сменили домофон. И опять устроили бордель. Ну-ка, марш отсюда!

- Ошибаетесь, мадам, - грустно улыбнулся Славик, - бордель - это нечто совсем другое. Это такое место, где...

- Где вы, должно быть, начали карьеру, - Фомин знающе подмигнул.

- Не хами бабушке, - Славик укоризненно качнул головой. - Возможно, она там закончила карьеру. Большая разница, не правда ли, мадам? А у нас тут просто... лёгкий завтрак на траве.

- Пикник на обочине.

- Человек в пейзаже.

- Но вскоре он исчезнет без следа...

- Садитесь, мать, прошу, вот в это кресло.

Фомин встал, уступая место на подоконнике. Дама попятилась.

- Какая я тебе мать, алкоголик чёртов?! Сейчас милиция разберётся, кто из нас исчезнет без следа!

И быстро удалилась, не выбросив пакетов. Где-то чвакнула дверь. Остатки трапезы скользнули в люк. За ними с весёлым грохотом погнались бутылки. Бамс-бэмс! Дыдых! Хряпс! Друзья поспешили на волю.

Кончился дождь, он же туман. Изношенное до лохмотьев небо оголило синеву. Повеселели лужи. Воздух наполнился обещаниями. Вдалеке, бренча, появился трамвай.

- Куда? - уточнил Славик.

- Ко мне. Надо закрепить успех. Купим лёгкого пшеничного вина. И на десерт чего-нибудь фруктового.

- Минтая из спинки?

- Во. Заслушаем "Pink Floyd" на виниле. И - к девчонкам.

- Что за девчонки?

Лицо Фомина озарилось снисходительной ухмылкой.

- Вчерашние! Вчерашние, сынок! Я у Ольги адрес взял.

- Далеко?

- Общежитие педа на Антонова-Овсеенко.

- Педа? - Славик ощутил подвох. - Факультет не спросил?

- Филологический. Третий курс.

- У-упс...

- Ага. Но предупредили: о литературе - ни слова!




© Макс Неволошин, 2019-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2019-2024.
Орфография и пунктуация авторские.




Словесность