// -->

Рокер Рюрикович,
или Жизнь и мнения одного актера

Пеэтер Волконский - человек причудливый и многогранный. В его личности сошлись актер, музыкант, политик. "Взрывная смесь гения и городского сумасшедшего" - так охарактеризовал его в своей книге "Рок в СССР" Артем Троицкий. "Рок" по-русски - не только музыка, но и судьба. В нашей беседе речь шла и о том, и о другом.

Тридцать третье колено

- На твоей визитке написано: "Князь Петр Андреевич Волконский". Какие из известных в русской истории Волконских - твоя родня?

- Я - прямой Рюрикович и могу проследить свою родословную на протяжении более тысячи лет. Это был бы слишком долгий разговор. Скажу только, что декабрист Сергей Григорьевич Волконский - отец деда моего деда. Соответственно, Мария Волконская - моя пра-пра-прабабушка. Другой Сергей Волконский - директор Императорских театров и большой друг Цветаевой - тоже мой близкий родственник. По женской линии я в родстве, например, с Бенкендорфом.

- Ощущаешь ли ты преемственную связь с родом? Что она для тебя значит?

- Если считать от Рюрика, то я представляю 33-е поколение, или колено, рода. Магическое число 33 кажется мне очень знаменательным. Если Рюрик - основатель Российской империи, то я свою задачу вижу в обратном - в том, чтобы способствовать ее разрушению.

- Насколько я знаю, по культуре ты скорее эстонец, нежели русский.

- Да, несомненно.

- Почему так получилось? Как вообще ты оказался в Эстонии?

О родителях

- То, что я родился в Эстонии, - заслуга нашего нынешнего президента. Мой отец дружил с Леннартом Мери и однажды приехал к нему в гости - сюда, в Тарту. Леннарт познакомил его с моей мамой (они тогда оба учились в Тартуском университете). Через некоторое время на свет появился я.

- Расскажи о своих родителях.

- Мой отец - композитор и клавесинист, в свое время руководил ансамблем классической музыки "Мадригал". В 1973-м он эмигрировал и теперь живет в городе Энс-Ан-Прованс на юге Франции. Он занимается музыкой, а также принимает участие в деятельности фонда Беляева. Беляев - известный русский меценат, очень богатый, сделавший состояние на торговле лесом. После революции он перебрался во Францию, где основал фонд, задачей которого было оказывать помощь эмигрировавшим из России композиторам и музыкантам. Теперь функции фонда немного изменились - он приглашает русских композиторов и музыкантов на один-два месяца, обеспечивает им условия для работы и оплачивает их проживание в Европе. Кроме того, фонд Беляева тесно связан с "Эдисьон Петерс" - известнейшим нотным издательством. Последний раз мы с женой гостили у отца в ноябре. Одновременно с нами у него жил тогда композитор из Москвы Мераб Гагнидзе.

Моя мама по профессии врач, но больше известна как поэтесса. Ее зовут Хельви Юриссон. Живет она в Кейла. Когда я был маленьким, мы жили в Нымме. Хотя когда-то давно Нымме был русским городком, в мое время русских там оставалось очень мало. Я ходил в эстонскую школу, все мои друзья были эстонцами, и все общение, естественно, шло по-эстонски.

Надо сказать, что отец мой родился в Женеве, и родители привезли его в Советский Союз только после войны. Как известно, после войны престиж Союза очень возрос, многие тогда возвращались. И понятно, куда они попадали! Лагеря, к счастью, семья моего отца избежала. Поселились они в Тамбове. В Эстонии отец жил совсем мало, так что, честно говоря, ребенком я его почти не видел. Некоторое время до моего рождения они с мамой жили в Москве, да и потом отец большей частью жил там. Когда я подрос, часто ездил в Москву к отцу. Через отца я познакомился со многими музыкантами, дирижерами, музыковедами... Мой музыкальный вкус и пристрастие к музыке - именно оттуда. Общение с такими исполнителями мирового класса, как Наталья Гутман, Олег Коган, Алексей Любимов, Татьяна Гринденко, не могло пройти бесследно. В этом смысле мне очень повезло.

Шуберт нашего времени

- А когда ты сам начал заниматься музыкой?

- Я ходил в детскую музыкальную школу. Окончил ее по классу фортепиано. Хотя я знаю и люблю классику, сам я исполняю рок. Отец мой, конечно, рок презирает, думает, что та музыка, которую передают по радио - это и есть рок. Когда мы с женой были во Франции и хотели пойти на концерт Сантаны - он не дал нам денег на билет!

- У тебя было так много групп и музыкальных проектов, что я в них совершенно запутался. Что за чем шло?

- Петь я начал так. В 1976-м в Вильянди проходил рок-фестиваль. Урмас Алендер, солист "Руи", должен был играть в каком-то спектакле как раз в то самое время, на которое было назначено выступление группы. И ребята из "Руи" попросили, чтобы я его заменил. Так что перед жюри пел Урмас, а на концертах - я. И выяснилось, что я могу это делать не так уж плохо!

Моя первая группа называлась "Хыйм" ("Племя"). Туда входили Рейн Раннап, Лембит Саарсалу и Пауль Мяги (который сейчас, между прочим, музыкальный руководитель театра "Эстония"). Мы исполняли рок-обработки эстонских народных песен в аранжировке Раннапа. В 1980 году я собрал группу "Пропеллер". Затем, в 1983-м, появилась группа "Е-МС2". Первая наша программа называлась "Пять танцев последней весны" и была посвящена термоядерной угрозе. В советских газетах того времени много писали о том, что атомная война - это очень плохо, но поскольку это были советские газеты, никто всерьез об этом не думал. Мы же подошли к этому очень серьезно. Все музыканты были загримированы под известных физиков: я - Эйнштейн, басист - Ломоносов, флейтист - Курчатов, ударник - Архимед, гитарист - Паскаль и клавишник - Оппенгеймер. Мы выступали в Тарту на "Муусика пяэвад", и наша программа очень понравилась Артему Троицкому. Он попросил запись, но оказалось, что нас не записывали. Начальство запретило. Более того, сначала хотели запретить и выступление. На это я сказал: "Хорошо, мы не будем играть. Но я выйду на сцену и скажу публике, что министр культуры Эстонской ССР товарищ Лотт запретил нашу антивоенную программу".

(Вот как это описывает Троицкий:

"...Это было нечто потрясающее. Музыка была гиперэмоциональным коллажем рока, шума, классики, авангарда. Волконский своим вулканическим присутствием заставлял музыкантов играть с невозможной интенсивностью. Сам он не только пел, но и популярно рассказывал в полной тишине о принципах и типах ядерной реакции и истории создания атомной и водородной бомбы. В финале, при полной темноте на сцене и в зале, долго продолжался мантрический хорал-заклинание: "Слушайте, как свет падает вниз".)

В следующем году мы выступили с программой "Песни Шуберта". Это действительно были песни Шуберта, но в аранжировке Ало Маттийзена. Я очень люблю Шуберта, но петь его в академической манере под фортепиано - это не для меня. А в рок-аранжировке - пожалуйста!

Вообще я глубоко убежден, что живи Шуберт в наше время, он обязательно бы делал рок и имел собственную группу. Что-нибудь вроде "Прокул Харума". Маяковский тоже выступал бы с группой. И играли бы они непременно "хеви металл".

Здесь мы логично переходим к следующей моей группе - "Окна РОСТА". Она возникла в 1987-м, когда Райво Адлас поставил в "Ванемуйне" "Мистерию-буфф" Маяковского. Я писал к этому спектаклю музыку, которая легла в основу нашей первой программы. Пел я, конечно, по-русски. Эстонский язык слишком мягок для Маяковского. Совсем не тот звук. 1988-й - "Песни Изольды". Исполняли: "Окна РОСТА", симфонический хор и меццо-сопрано. 1989-й - "Hommage a Salvador Dali" со слайдами и всякими прибабахами. 1990-й - песни на слова древнегреческих лириков. Одну песню я исполнял на языке оригинала. Я думаю, что в истории мировой рок-музыки это единственный случай. Представляешь, рок по-древнегречески! Древнегреческого я никогда не изучал, но у меня был прекрасный консультант - сам Яан Унт! В следующем году мы выступили с программой "Городская лирика", в которой я свел русский романс и чикагский блюз. На первый взгляд, между ними нет ничего общего. Но, в сущности, это ведь одно и то же. И то, и другое - городская лирика.

Ты не представляешь, как чудно звучит Глинка, если его играть как блюз!

Американские тайны

- Последнее, что я сделал в музыке - записал в прошлом году в Нью-Йорке CD под названием "The Book of Secrets". Кстати, он продается в Тарту, можешь купить. История появления этой записи довольно забавна. Я был в Штатах и читал там лекции...

- О чем, если не секрет?

- О положении русских в Эстонии в сравнении с положением малых народов в России. Читал я в Нью-Йорке тамошним эстонцам и в Вашингтоне в Министерстве иностранных дел.

- Какова была основная идея этих лекций?

- Идея была в том, что русским в Эстонии становится все труднее и труднее доказывать, что им здесь плохо.

С гордостью могу заявить, что все сотрудники американского посольства в Таллинне - мои ученики.

- Вернемся к пластинке.

- Один мой знакомый, который живет в Нью-Йорке, сказал мне: "Волк, не хочешь CD сделать?" Я ответил: "Я буду или Рейном Раннапом, или последним идиотом, если откажусь". И примерно за неделю мы записали альбом. Пел я по-английски. Я решил, что нет смысла записывать старые вещи и придумал нечто новенькое. Незадолго до этого мне в руки попалась книга с интригующим названием - "The Book of Secrets". Тайны - это всегда интересно. Я стал читать. Оказалось, что это компедиум советов на все случаи жизни. Например, как покупать пианино или холодильник. Или - как избежать опасностей, подстерегающих вас в сортире. Ведь там можно заразиться! Главный совет - прежде, чем спустить воду, встаньте с унитаза. И вот я положил эти тексты на музыку. Одна из песен так и называется: "Toilet Seat Danger". Такие вот тайны. По-моему, эти идиотические тексты очень хорошо характеризуют американский образ жизни.

- Какие музыканты участвовали в записи?

-Ударник был из группы "Kid Creole and the Coconuts", басист - из студийного состава "Нирваны", на гитаре играл Джон Кинг (он женат на эстонке и дважды выступал в Эстонии). А на клавишах был тот самый мой нью-йоркский знакомый. Зовут его Роланд Ранд, и судьба его довольно оригинальная. Когда-то он жил в Эстонии. Играл в "Немо" у Анне Вески. Они отправились на гастроли в Африку, и он удрал. Произошло это на острове Маврикий. Это единственный известный мне случай побега из СССР в таком странном месте!

Волк - паршивая овца

- Вокруг твоих музыкальных проектов всегда возникал ореол скандальности. С чем это связано?

- Мы были слишком популярными, и это не нравилось всяким шишкам. Возьмем историю с "Пропеллером". В сентябре 1980-го мы выступали на стадионе, когда там играли футбольные команды телевидения и радио. Мы должны были петь до матча, после и во время перерыва. И вот, когда мы играли в перерыве, молодые стали вставать с мест, размахивать над головой руками - как это обычно бывает на рок-концертах. Не было никаких безобразий. Но радио-телевизионные боссы, которые в жизни не были ни на одном рок-концерте, решили. что размахивание руками - это уже общественный беспорядок. И выступать после матча нам запретили. Тут и началось: молодые стали переворачивать машины, устроили демонстрацию - кто требовал колбасы, кто кричал "Хайль Гитлер". Все это было совершенно стихийно, а козлом отпущения в результате оказался я. И пошло: "Пропеллер - запретить! Волк - фашист, подстрекатель, паршивая овца!"

- Кстати, почему фашист?

- Помнишь, у "Бони М" была песня под названием "Calender"? Там просто перечислялись названия месяцев: January, February и т.д. Я эту песню спародировал и на ту же музыку сделал песню "Die Wohe", ("Неделя"), где перечислял названия дней недели, только по-немецки. Меня спросили: "Почему по-немецки?" - "А просто так, потому что это смешно!" - "Нет, это что-то фашистское!" Если по-немецки, то, значит, фашистское! Абсурд! После этого меня начали таскать в КГБ.

- А как было с твоей театральной деятельностью?

- В 1976-м я окончил сценическую кафедру таллиннской консерватории. Работал 4 года актером и режиссером в Молодежном театре, затем - столько же в Студии Старого города. Потом целый год был под запретом и не мог работать даже в театре, не говоря уж о радио и телевидении. Весь этот год я проработал в Управлении парков культуры и отдыха старшим инженером по игровым автоматам. Если бы не чувство юмора, я мог бы просто спиться. Но мне было весело. Никакими автоматами я, конечно же, не занимался. Моей главной функцией было устанавливать скамейки перед концертами на Певческом поле. А после концертов, соответственно, их убирать. Друзья приходили помогать мне таскать эти самые скамейки. Кого среди них только не было! Тынис Мяги, Ало Маттийзен, Лео Сибуль, Хейно Сельямаа, актеры, художники. Особенно усердствовали панки, которые меня почему-то очень полюбили. В 1986-м я перебрался в Тарту. В таллиннских театрах места для меня не нашлось. "Ванемуйне" в то время возглавлял Аго-Эндрик Керге, мой однокашник. Работать с ним было легко. Потом, когда худруком стал Линнарт Приймяги, атмосфера в театре изменилась. Я хотел поставить "Иванова". Он спросил: "Это что еще за "Иванов"? Кто написал?" Я сказал: "Как кто? Чехов" - "Чехов? Это же русский! Нет, русских мы не ставим". Это стало для меня последней каплей, и я ушел из театра.

- Но ведь ты участвуешь в репетициях, я видел твое имя на афишах... Ты снова вернулся?

- Да, одной ногой. Когда спектакль будет поставлен, с каждого представления я буду что-то получать. Но зарплату мне никто не платит. В этом смысле я сейчас безработный.

Диссертация о том, чего нет

- Ты занимаешься, кроме всего прочего, политической деятельностью...

- Почти два года я проработал в эстонском институте. Занимался, главным образом, проблемой русских в Эстонии. Мы создали в Таллинне Балтийский институт русских исследований.

- Ты был наблюдателем на выборах в Чечне от Организации непредставленных народов. Каково твое место в этой организации?

- Я не занимаю там никакого поста. Просто личный друг Линнарта Мялля. Кроме того, всю свою жизнь я интересовался малыми народами. Когда я учился в Тартуском университете на психологическом факультете (заочно), я писал диплом на тему "Понятие искусства в девственных культурах". "Девственные культуры" - мой собственный термин. Я прилагаю его к тем культурам, которые обычно называют "примитивными" (что слишком оценочно) или "традициональными" (но какая культура не традициональна?). Таковы, например, культуры аборигенов Австралии или индейцев Южной Америки. Понятие искусства в таких культурах - ужасно интересная тема.

- А разве у них есть такое понятие?

- В том-то и дело, что нет. Это и было моим главным выводом. То, что мы называем народным творчеством или народным искусством, для людей девственной культуры - не искусство ( в смысле самодовлеющей эстетической деятельности), а способ общения с потусторонним миром.

- Я слышал, что ты выставляешься на выборах в Госсобрание. От какой партии?

- Я в списке Партии будущего, хотя я и не член этой партии.

- Какова основная идея в программе этой партии?

- Если говорить кратко, главный пафос таков: больше полномочий местным властям. Конечно, существуют вещи, которыми должно заниматься государство - оборона и т.п. Но в целом - необходима децентрализация власти.

- Это примерно то же самое, к чему в России призывает Солженицын?

- Совершенно верно. И, по-моему, это единственный путь и для России, и для Эстонии.

Мирза Бабаев.
Тарту.

День за днем, 14 марта 1995.