Окрыленный первым успехом, он с удвоенной силой схватился за перо. Его друг из Женевы смеялся над ним в ихней нечастой корреспонденции: Ну что, опять мараешь бумагу, Петруль? Он его Петрулем звал, когда дело не шло. А дело то шло, то не шло. Володе женевскому легче как раз, он женился на дочке министра юстиции и забыл язык окончательно, как отрубил его, и давай на всех томагавкать. Потерял охоту на нем изъясняться и принял католичество, астраханский еврей - а туда же. Есть тут связь или нету ее? Он был счастлив с Патрицией, тоже из Астрахани. Там и познакомились, в кофейне "Бубны-Черви" она плохо видела, но мужчину все же очень желала, очень, все равно какого, и размер не так важен, главное чтоб стоял иногда, однако и это необязательно, главное чтоб Пушкина любил и В.Ульянова, но можно только Пушкина. Или только Файбисовича. Потом сюда перебрались, по гостевой: сначала он, потом ее забрал, затем Ганделю Борисовну, тещу, не к ночи будь помянута. Звали тещу Берта Георгиевна, но он ее Ганделей Борисовной за тяжелый характер прозвал. Она сейчас с ними: моет полы, ворчит, кровоточит, по-женски губу закусив. Пати сначала к нему наезжала в Нижний семя для банка отсасывать, тогда девчата бойчее были, ноги врозь расторопнее демонстрировали, их на семя и бросали ответственное - вперед и с песней. В турбине или на валюту бывший муж ее, в какой турбине, на какую валюту, забыто все. Как же, 14 миллиардов за границу ушло в 91-м, кажется. Как? А очень просто. Этот бывший ее с женевским дружком за бугром вот что творили: один свесился и на трубе сидел, другой спецэскпортера пас и ногой болтал. Их офис на Мясницкой омоновцы в кокошниках стерегли круглосутошно. Его чуть как цыпку не сделали, подставить хотели, в татуировках распальцовка у пресс-атташе, эх, дубинушка, черный нал, сбросили по факсу контракт, фирмач не въезжал: что, мля, все схвачено? А мы? Опять мимо кассы? Тогда им три дня дали, на счетчик поставили, ресторан "Жив Курилка и Ко" загребли, суши-сашими, жаркое из угря, макароны по-флотски. Этот друг из Женевы стал тогда думу думать, наглый тип, но нал-то громче драм-энд-басса жужжит-твистует. Тогда один волшебник-ортодокс из Тамани, гнилой, но зубы пока все его, в птиц обратить их сподобился, в халибрей, а сам лисой вослед бросился, портативной, запугать хотел. Те полетели себе, полетели, на головку сели, жиры пускать через анусы стали, как рябчики, право слово, так они скроены, другие оне. А тот порешил в прозе стихами все описать. Ишь, Лотреамон уругвайский нашелся, на совдеповское бабло латиносам на брылья лапшу вешать. Ганделя эта подставной оказалась, на чтении познакомились: ох, как вы это выпукло всё, и глазки, глазки ему. А А и Б, что сидели, ну, на этой трубе, записывать все давай, для акций будущих, для перформансов первомайских, они в постконцептуалисты двинули, мозги отмывать, тогда это канало еще. На Пер-Лашез там к Дж. Моррисону двери приделали, скрыпеть ими стали и гнуться, что сказать этим хотели - как всегда ничего, так они куратора одного лупоглазого выкопали там же, он им все описал: и про гендер, и про блендер, и про субъективность рекурсивно конституирующую локальность, и про пространство артикуляции расширяющееся по экспоненте и дефлектирующее объект репрезентации, сейчас в Химках лечится в больнице для актуальных. Очень продвинутый по фазе. Очень, я проверял. А в Женеве все тихо пока. Ганделя, кажется, не сдохла еще, но смердит что твой страдиварий в чулане.
Это для презентации текст написан. Для акции на панели. Для массового ценителя прекрасного по Канту. Писал три минуты. А мог в две уложиться легко. Но куда спешить? Еще не вечер.
Айдар Сахибзадинов. Жена[Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...]Владимир Алейников. Пуговица[Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...]Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..."["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...]Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа[я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...]Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки[где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...]Джон Бердетт. Поехавший на Восток.[Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...]Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём[В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...]Владимир Спектор. Четыре рецензии[О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.]Анастасия Фомичёва. Будем знакомы![Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...]Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога...[Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...]Анна Аликевич. Тайный сад[Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...]
