Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


     
П
О
И
С
К

Словесность




ЛИДЕР


Утром было тошно. И физически и морально. Пришлось чуть не за волосы стаскивать себя с кровати, собираться, неверными движениями натягивать на себе что похуже, хотя какая разница, в первый раз запирать комнату на все три замка, хотя брать там нечего. Ключи - за трубу. Ребята знают где, - пусть пользуются. Слава Богу - ни цветов, ни кошки, ни жены. Не о чем беспокоиться.

Вернусь через год.

Толпа новобранцев перед автобусами. Лица без видимых признаков интеллекта. Тоска, как голод, чувствуется где-то посередине живота. Это тебе не университетский городок. Что ж, сам выбрал.

Разделили, поехали. В автобусе всего шестеро. Военные могут позволить себе быть нерентабельными. Черт с ними, не мои проблемы, а голова трещит, да еще насморк. Надо отвлечься. Недостатки надо использовать, а не критиковать. Особенно свои. Даже насморк. Дам им тест с тонущей собакой. С кем мне предстоит стоять на страже свободы и демократии? Как они относятся к тонущим собакам?

Этот тест он придумал сам и использовал во время каникул, когда, чтобы заработать на билет, целый месяц работал водителем такси в огромном городе. Тогда он простудился, и почему-то всех пассажиров интересовало - где? Он рассказывал, что простыл, вытаскивая из проруби собаку. Провалился. А спасенная собака укусила его и убежала. Реакция на этот рассказ была самая разнообразная. По ней можно было кое-что узнать о собеседнике. Первым в автобусе отреагировал на трогательную историю парень с вдавленным носом.

- Ну и кретин! Из-за какой-то шавки жизнью рисковать.

Пока оставлю этого "кретина" безнаказанным. Не стоит начинать с конфликтов. Боксер он и есть Боксер.

Он привык для себя называть людей по кличкам, которые придумывал в момент знакомства вместо безликих имен. Себя же он не называл никак. Не любил своего имени. Иногда, иронически думая о себе в третьем лице, называл себя ОН.

- Подумаешь, собака! Я один раз тюленя спасал. Вы не поверите, а правда. Я его за человека принял и ну тащить. Схватил за...

Это Клоун. Таким он будет до конца службы. До конца жизни. Типаж. Иногда с такими забавно, но обычно утомляют плоским навязчивым юмором. Юмором без смысла, основанном исключительно на исполнении, с большим количеством подробностей, особенно сексуальных. Анекдот, почти бессмысленный, он может рассказывать полчаса. И все будут смеяться. Первый раз, во всяком случае. Экстраверт.

Отметил это автоматически. Учась психологии, выработал в себе привычку определять в собеседнике тип психики и нервной системы.

Автобус вез среди бесконечных полей, или там просторов... смотреть было не на что, а разговор еще не клеился. Незаметно он разглядывал попутчиков, пытался дать им психологические характеристики. Сосредотачиваясь на этом, отвлекался от ощущения какой-то внутренней тревожности. Она всегда мешала, когда в жизни происходили решительные перемены. Это состояние спортсмены называют "мандраж". Чтобы отвлечься, хорошо заняться чем-нибудь привычным. Некоторые вяжут, некоторые думают, некоторые спят.

Вот этот наверняка интроверт. Молчит и смотрит в пол. Медитирует, что ли? Нынче это модно. Что же так на душе тревожно? На войну не пошлют - нет войны. Кормить будут. Платить будут. Может, психика, помимо сознания, готовит организм к возможным перегрузкам? Э, так этот парень рисует.

Заглянул в листок. Какие-то жуткие рожи в фуражках, упыри в военной форме. Солдат, с угодливым видом всаживающий шприц в зад офицеру... другую половину этого зада другой солдат почему-то брил.

Взял шесть листков, нарисовал на каждом нечто неопределенное огурцеообразной формы и предложил:

- Погадать вам от нечего делать? Дорисуйте каждый, что он здесь себе представляет, и я о каждом по рисунку что-нибудь расскажу.

Слово "погадать" действует безотказно. Все разобрали листочки. Задумались. Он пока рассматривал еще не названного пухлого блондина с растерянным выражением лица. Надо было дать ему кличку. В школе таких, из-за комплекции, звали "пончиками". Пусть будет Пончик.

Пончик первым отдал листок. Там туманное нечто конденсировалось в ядерный гриб на фоне развалин города.

Это был упрощенный тест Роршаха. Если человек просматривал сотни таких бесформенных пятен и говорил, что ему при этом представляется, можно было сделать некоторые выводы о его психике. Особенно о наличии патологий. Один рисунок давал лишь слабые наметки.

Все было до неинтересности как положено: Боксер, конечно, увидел боксерскую перчатку. Фермер дорисовал хвостик, ушки и пятачок, Клоун тщательно вырисовал огромный фаллос, возвышающийся над казармой, как восходящее солнце. Последним отдал свой рисунок тот, который рисовал. Художник. Он успел заглянуть в рисунок каждому, и теперь на его листке все пассажиры автобуса бежали к катафалку, радостно размахивая тем, что каждый изобразил на рисунке. Сам Художник стоял у борта катафалка и белой краской дописывал на его черном борту подпись: "Домой!". Автор теста стоял в стороне и что-то записывал.

Жутковатый получился рисуночек. И парень этот, видимо, со сдвигом.

Еще несколько часов их везли и он вдохновенно и весело врал о склонностях и привязанностях каждого - по рисункам. На эту тему ему было что вспомнить, и ребята хохотали. Наконец, автобус подкатил к сплошной бетонной стене, ворота перед ним раскрылись и...

"Ворота, мрачно лязгнув, захлопнулись, отрезав от него радости мирной жизни. Скупая мужская...а... а... пчхи!". Нет, не слеза, скатилась на еще не форменную одежду и он вытер ее гражданским носовым платком. Вот он, страшно секретный объект, который мне предстоит самоотверженно охранять от врагов свободы.

Во дворе, где было много травы и цветов, уже ждал их молодой лейтенант. С интеллигентным лицом и пытливым, а может, любопытным взглядом. Кого-то он напоминал. Какого-то персонажа, и именно лейтенанта.

Ну, конечно, Tenente. Любимый герой. Вновь вернувшийся к оружию. Во всяком случае, вновь одевший форму. Оружие же теперь может принимать Бог знает какие формы.

Лейтенант негромко приказал построиться в шеренгу. Почти что попросил. И пока они довольно бестолково разбирались по росту, не подгонял, не делал замечаний, а внимательно всех рассматривал. Этак доброжелательно.

Как смотрит. Хорошее лицо. Доброе. Точно также смотрел на подопытную один наш преподаватель, перед тем, как вживлять бедной собачке электроды.

Их повели в душевую. Кафель, безликая стерильность. Шесть кабинок. Он вошел первым и только отрегулировал воду, как она стала ледяной. Это в соседней кабине Художник включил горячую. Температура воды во всех кабинках была взаимосвязана. Она менялась у всех, как только кто-нибудь начинал вертеть кран. Стали договариваться, переругиваться.

Что за бестолковый народ! Ведь так просто все отрегулировать, если... придется выйти, покомандовать. Стоп! Да ведь это же тест! На первом курсе проходили. Тест на распознавание неформального лидера в малой группе. Лидера что, сделают сержантом? Не хочу. Пусть командует Боксер. Ему хочется и он уже скоро сообразит, что надо.

Действительно, скоро Боксер вышел на середину душевой и стал командовать. Через минуту все было улажено.

Когда все помылись и болтали в раздевалке, сделал себе контрастный душ: включил в одной кабине только холодную воду, в другой - горячую, насколько мог терпеть, и метался из одной кабинки в другую. Это ощущение трудно передать словами. Сильно бодрит. Кряхтя от удовольствия, думал лениво и отрывочно:

- А вдруг это и правда не случайность, а тест? Да ну... Зачем? Да и наблюдателя нет. Или есть? Например, в каждой вентиляционной решетке стоит телекамера. Их как раз три, все было бы видно.

Даже вслух засмеялся собственной фантазии. Подошел Боксер. Он уже вытерся, но из любопытства вернулся.

- Что это ты?

- Контрастный душ. Попробуй.

Боксер, глубоко вздохнув, бросился под холодные струи. Потом, отпихнув, полез греться. Загородил ему дорогу рукой.

Соседние кабинки свободны. Сделай себе...

Боксер посмотрел внимательно и оценивающе и молча ушел в раздевалку.

Благодушно-ленивый настрой пропал. Еще несколько раз попрыгал туда - обратно и пошел одеваться. Вдруг напала решительность. Такое настроение, а может, состояние души и тела бывало и раньше, и, как правило, под него делала судьба резкие зигзаги. Сейчас он шел раз и навсегда выяснить отношения с Боксером, но вдруг вспомнил про тест.

Надо заодно проверить. Чушь, конечно, но лучше отсеять сомнения.

Он погасил свет и вернулся за забытой губкой. В темноте засунул палец в вентиляционную решетку и нащупал там что-то круглое и гладкое.

Это становится забавным. Зачем следить за простыми солдатами в душевой. Тестирование - обычное дело. Почему не делают открыто? Масса других способов, попроще. И дешевле. Интересно, мы люди случайные, или подобраны по какому-нибудь принципу?

- Ребята, хотите анекдот? В сумасшедший дом пришла комиссия...

Анекдот заправил русло разговора в нужную сторону. Вроде бы по медицинским показателям ребята - ничего особенного. Если и отбирали, то по другим параметрам.

Все равно здесь что-то не то. Надо бы продумать на всякий случай возможности тихого отсюда исчезновения. Заболеть? Здесь свой медпункт. Еще начнут всех проверять на выживание в экстремальных условиях. Симулировать что-нибудь серьезное? Как бы не вышло хуже.

Все с интересом разглядывали в зеркале новое явление: себя в военной форме. После этого логично было идти чистить обувь. Боксер уже чувствовал себя вполне по-хозяйски и покрикивал на замешкавшихся.

В окошко раздачи повар стал передавать тарелки с чем-то жидким и вкусно пахнущим. Боксер стал у окошка. Он брал тарелку и передавал их "личному составу", вручая каждую, как личный подарок. Разрешение и поощрение к дальнейшему существованию. Он брал каждую тарелку ладонью снизу и прижимал ее сверху большим пальцем. От гуталина палец был черным, а от горячего супа стал снизу нежно-розовый.

Первого блюда есть не стал. Художник тоже. Остальные не заметили или пренебрегли.

А ведь Пончик заметил, и ел явно через силу. Он боялся не есть, боялся, что Боксер догадается. Ну дела! Первые психологические аспекты поведения.

После еды их отвели в спальное помещение. Устраиваться.

Вполне комфортабельная комната, даже как-то странно называть ее казармой. Сейчас Боксер будет решать, какая койка лучше, и займет ее. А займу-ка я вот эту. Не дожидаясь его решения. Ну-ка, как отреагирует лидер? Сделал вид, что лучшая - другая. Правильно. Я бы сделал так же. Зато Пончик-то, он чуть в обморок не хлопнулся. Хотя реально ему бояться совершенно нечего. Вот черт! Поразительный феномен. Так и хочется ему с головой под одеяло.

Лейтенант показал, как заправлять койки.

- Ребята, - вовсе не по-уставному обратился он вдруг к солдатам, - надо сегодня ночью кому-нибудь одному поработать. Завтра я разрешу днем выспаться. Кто из вас спокойно относится к крысам? У нас лаборант заболел. Надо сегодня вместо него за крысами последить.

Все не то, чтобы не хотели, но как-то замялись в нерешительности.

Сделал сразу шаг вперед. Чего ж не последить за крысами? Дело знакомое, непыльное. Может, чего интересного узнаю.

Крысы помещались в специальном загончике на столе. Сверху он был накрыт стеклом, которое легко убиралось. Все происходящее внутри непрерывно снимали два видеомагнитофона.

Лейтенант объяснил, что в его задачу входит только спасение погибающих, если в крысах вдруг проснется агрессивность.

- Услышите, что дерутся, - бегите к клетке сразу. Здесь микрофоны стоят, так что услышите. Кончится кассета, запищит сигнал. Кассеты менять умеете?

- Конечно.

- Тогда всего хорошего, - и лейтенант ушел.

Он сел и склонился над крысами. Через несколько минут стало казаться, что среди них назревает какое-то событие.

На спинке каждой крысы, во всю длину, нарисован белой краской номер. Это были не белые лабораторные крысы, которых он привык видеть на опытах, а обыкновенные, серые.

Вдруг мгновенно возникла драка, свалка. Шум, усиленный микрофонами, напоминал оформление фильмов ужасов. Как будто дралась стая вампиров.

Хорошо, что не сплю. Весело было бы проснуться от такой музыки.

Он уже хотел вмешаться, как вдруг все сразу успокоилось. Один крыс по очереди обходил всех, смотрел на каждого, и каждый принимал позу подчинения.

Итак, у них появился лидер. Интересно, что не самый крупный. Значит, самый агрессивный.

Он сидел на своем наблюдательном посту всю ночь. У крыс выяснений отношений больше не было и они обнюхивали помещение. В полудреме, сидя на стуле, он снился сам себе одной из крыс; и рядом - крысы-сослуживцы. В форме. И лидер - крыса со сплющенным носом.

Да, лидеру-то не лучше всех. Все время в напряжении. Надо поддерживать власть. Суета. Не пойду в лидеры! Пора их кормить. Забавно, как они будут распределять жратву.

Лидер сразу же подбежал к появившемуся рычагу и, наученный, нажал на него. Из дырки выпал кусочек сыра. Тот мгновенно сожрал его и нажал еще раз. Другие крысы даже не пытались подойти. Вожак жрал и жрал, пока живот его не раздулся и сам он не стал двигаться с трудом. Тогда, надавив на рычаг, он стал раздавать сыр. Как считал нужным. И все явно знали свое место. Лидер милостиво разрешал есть. Жить.

Власть нужна ему отнюдь не только для того, чтобы лопать. И даже не из-за самок. А сама по себе. Для удовольствия. Вон тот даже с разрешения боится взять жратву. Может, если можно даже на таком уровне стремиться подчинять, то - и подчиняться?

Под утро его сменил лаборант, и он пошел спать в казарму, не похожую на казарму.

Когда проснулся, был день, и в помещении никого не было. Потянулся, сел на постели, встал и стал делать зарядку.

- А ведь я невольно позирую. Как будто меня и здесь снимают. Интересно, а здесь есть камеры?

Он полез в вентиляционную решетку и опять нащупал объектив.

Ух ты! И здесь. Надо попробовать узнать, кто охранял эту лабораторию до нас. И где они теперь.




ххх

Шли одинаковые дни. Лейтенант ненавязчиво учил их обращаться с оружием, быстро надевать защитный костюм, а основным занятием была караульная служба по охране лаборатории. Днем - на вышке, ночью - во дворе. С работниками лаборатории общаться не разрешалось. Да солдаты с ними и не сталкивались. Те жили в другом здании, и вход у них был отдельный.

На вышке стояли по четыре часа, делать в это время было совершенно нечего. Читать, естественно, было строго запрещено. Следовало внимательно разглядывать окрестности для обнаружения возможного нарушения запретной зоны.

Он лез на вышку сменить Клоуна. Тот тщательно спрятал под куртку журнальчик с голой красоткой на обложке и шутливо доложил:

- За мое дежурство без происшествий. Наблюдал в оба. Никто не проходил, не пролетал, не проползал. Бди! Привет! - и полез вниз.

Вышка метров двадцать высотой, с будочкой и балкончиком вокруг нее. Стандартная. Можно торчать внутри, можно ходить снаружи. На гвоздике - большой морской бинокль.

Погода серая - ни дождя, ни солнца. Вокруг - луга и перелески. От нечего делать навел бинокль на окна лаборатории. На одном из окон занавески не было, но видно было смутно.

Человек в белом халате склонился над столом, на котором в ту памятную первую ночь он кормил крыс. Другой перезаряжал кассету видеомагнитофона. Над другим столом, в глубине комнаты, несколько человек, но не видно, чем заняты. Вдруг выглянуло вечернее, уже предзакатное солнце и высветило комнату как съемочный прожектор. Стало видно даже номера на крысиных спинах. На столах были две одинаковые крысиные стайки. Видимо, одна - контрольная группа.

Опыт продолжался более часа. В загончик опускали кошку. Крысы куда-то прятались. Им делали по уколу и опять опускали кошку, и они опять прятались. Если не было лидера. А если он бросался на кошку, остальные тут же бросались за ним. И даже когда его вынимали, продолжали свои безнадежные попытки.

В этот момент окно вспыхнуло, отражая заходящее солнце, и нечего не стало видно.

Он растерянно глядел по сторонам.

А ведь крыс учили ходить в атаку.

Его сменили к ужину. Боксер, как и в прошлые разы, стоял у окошка раздачи.

Знал бы он, на кого похож в этой роли. Впрочем, вряд ли его бы это смутило. Главное - первый. Ко мне он относится настороженно. Я вроде не претендую на лидерство, но и не подчиняюсь. Что-то у крыс не видно такого типа. Может, он появляется на более высокой ступени развития? У котов, например. Которые уже умеют гулять сами по себе. Как я. Гуляю сам по себе внутри себя и в свободное от службы время.

Подсел лейтенант. Есть в нем какая-то внутренняя уверенность. Не внешняя, исходя из звания, которая проходит при столкновении со старшим по званию, а именно внутренняя, опирающаяся на какие-то его собственные качества.

- Вы никогда не имели опыта в работе над крысами?

Чуть не вздрогнул. Ведь тщательно скрывал свое образование.

- Нет. А почему вы спрашиваете?

- Вы с таким интересом за ними наблюдали. Хотите еще понаблюдать? Вместо того, чтобы торчать во дворе или на вышке.

- Пожалуй.

- Тогда Вам надо почитать кое-что. Инструкции и прочее. Лаборант надолго заболел, а нового человека пока найдут, пока проверят, пройдет много времени. Я думаю, Вы легко справитесь. Будем Вам за это приплачивать. Идет?

- Что ж, с удовольствием.

- Ну и отлично. Завтра, после стрельбища, зайдите ко мне в кабинет за инструкциями.

- Простите, а что здесь делают? Хотя бы в общих чертах. Или это военная тайна?

- Здесь проводились химические и биологические опыты над животными. Год назад здесь все кипело, работа шла полным ходом, не хватало места и людей. А после международного моратория все заглохло. Течет понемногу, что разрешено. Ищут иммунитет против стратегических болезней и прочее. Никакой особенной тайны нет. Но ведь военные так любят таинственность, - лейтенант сказал это, как бы отдаляя их двоих от военных. Так, чтобы возникла иллюзия некоего сообщества. И на этом разговор закончился.

Все у него рассчитано. Закончил разговор на нужной ноте. Почему-то все кажется, что этот лейтенант знает обо мне больше, чем делает вид. Однако те мелочи, из которых это ощущение складывается, ускользают от сознания. А может, это просто выработанная манера держаться? Для значительности. Не слишком ли тонко для армейского офицера?

Всю ночь снились ему идущие в атаку крысы. Они падали под пулеметными очередями и забрасывали гранатами пулеметные гнезда.

У меня явные признаки невроза. Только-только в армии - и уже пожалуйста. Чтобы устранить разлад в психике, надо сформулировать, что именно тебя мучает. Пожалуй, больше всего тревожит сходность крысиной и человеческой ситуаций. Но ведь в том-то и дело, что это неверная аналогия. Человек всегда может поступить нетривиально - и выйти из эксперимента.

Утром все свободные от службы вместе с лейтенантом пошли на стрельбище. Шли даже не строем, а спокойно беседуя. Лейтенант рассказывал:

- Я несколько лет назад закончил университет, психологический факультет. И здесь, кроме всего, работаю по специальности. Вашей группой, вообще-то, должен командовать капрал, который вас сюда привозил. Он скоро уже вернется из отпуска. Я же иногда буду проводить с вами всякие тесты для моей работы.

Может, этот лейтенант по собственной инициативе проделывает? С кинокамерами. Нет. Это невозможно. Слишком сложно технически.

Стрельбище расположилось среди полей. Под ветром колосья пригибались, будто кто-то гладил их огромной ладонью. Как гладят кошку.

Как гладят кошку, которая бродит сама по себе. Все никак не отделаюсь от этого образа. Наверно, потому что хочется бродить самому по себе. То есть незапрограммировано.

Они легли в траву на расстоянии... как раз на таком расстоянии, чтобы нельзя было переговариваться. Лейтенант дал каждому бинокль и приказал считать попадания. Стреляли в обычные круглые мишени. По очереди. Лейтенант подходил к каждому и спрашивал, сколько тот насчитал. Первым стрелял Художник.

Я же совершенно точно вижу, что шестьдесят три. А лейтенант говорит, что насчитали по шестьдесят. Что за черт! О боже! Опять тест. Согласишься с мнением большинства или будешь настаивать на своем? Что отвечать? Вряд ли в армии самостоятельность - положительная черта. Скажу, как все. Повышу уровень стадности. Которую психологи называют конформностью.

Ему было совершенно все равно, каким стрелком он окажется.

После обеда лейтенант дал инструкции и опять попросил последить за крысами. На этот раз днем.

Был выходной и в лаборатории никого не было. Крысы мирно спали. Он стал проверять видеомагнитофоны и у одного увидел оставленную кем-то кассету.

Может, забавное чего увижу. Раз валяются, чего не посмотреть?

Увиденное трудно было назвать забавным. Это был снятый скрытой камерой пожар на подводной лодке.

Загорелось сразу очень сильно, и было видно - не погасить.

- Задраить отсек, - приказал капитан.

- Там еще три человека, - доложил, видимо, вахтенный.

- Задраить отсек! - повторил капитал и сам побежал к люку. Пятеро матросов задраивали отсек. Оттуда, с той стороны, где огонь, били в люк чем-то тяжелым и слышны были крики. Сначала - возмущенные, потом - крики отчаяния и боли.

Люк задраен, пожар дальше не распространяется. Видимо, без доступа воздуха, прекратился. Молодой матросик у обгоревшего люка бьется в истерике, размазывая по лицу смесь копоти и слез.

- Принимайтесь за уборку! - резко приказывает капитан прибежавшему офицеру. Офицер сразу принимается, даже показывает пример. Матросы, как сомнамбулы, натыкаясь на стены, тоже принимаются за уборку. Офицер подходит к капитану.

- У меня все же есть ощущение, что команды они выполняют медленнее, чем обычно. И, какая-то, знаете, общая тупость.

- Ну и что? - капитан деловит и сосредоточен, - средство просто чудодейственное. Ведь именно эти ребята были в такой ситуации и люк отказались задраивать. Потребовали всплытия. А теперь - как видите. Да и уборка. После такого потрясения - и уборка. Стоило только подать пример. Сам бы не видел - не поверил бы. У этого средства грандиозные возможности. На этом фильм кончился.

Теперь все встало на свои места. Ясна цель эксперимента. Один недорогой укол - и готово сколько угодно камикадзе. Групповых камикадзе. Стоит подать пример. На миру и смерть красна. И не надо годами воспитывать фанатичность, наподобие мусульманской. Фидианов-ассасинов воспитывали с детства, тратили массу сил, времени и средств, и они представляли собой грандиозную силу. А тут - один укол. Не так уж нынешние военные и нерентабельны.

Ничего, все эти штучки хороши для крыс и для Боксеров с Пончиками. Со мной это не пройдет. Для начала надо выбиться в лидеры. Шансов больше. А там как-нибудь выкручусь. На пути к лидерству стоит Боксер. Придется его сломать.

На следующий день все свободное время он провел в фотокомнате. Фотографировать разрешалось. Надо было только предъявлять все снимки и сдавать негативы, но этого легко можно было избежать. Когда-то он собирался стать корреспондентом и научился вполне прилично фотографировать и печатать снимки. И заодно, на всякий случай, овладел искусством фотомонтажа. Теперь это пригодилось. Монтаж получился отменный.

Он стоял на вышке, и фотографии грели ему карман. Он предвкушал, какое лицо будет у Боксера. Только теперь понял, как тот ему надоел со своим лидерством. Или только теперь так стало ему казаться. В углу он заметил рисунок, прикрепленный к стене. Его то ли забыл, то ли оставил Художник, дежуривший утром:

С неба сыпались крысы. Над некоторыми раскрывались облачка парашютов, некоторые летели кувырком. Внизу - смешанный пейзаж с горами, джунглями и пустыней. Навстречу крысам летели огненные черточки трассирующих пуль. Внизу были видны лежащие крысиные тельца с кровавыми ободками, среди рваных парашютов. Ближайшие крысиные морды горели тупо-восторженным энтузиазмом.

Художник тоже наблюдал за опытами?

Его должен был сменить Боксер. Он, как всегда, опаздывал. Чтобы лишний раз подчеркнуть, что ему - можно.

Опоздание - это повод. Набросаю еще бумажек. Пусть заставит убрать.

Боксер подтянулся и легко, одним движением, впрыгнул в люк. Сразу увидел мусор.

- Ну-ка! Быстренько убрать! - он уже целиком вошел в роль и не хотел делать исключений.

- Мне не нравится твой тон. И опоздал ты на десять минут.

Обмотанный полотенцем приклад он держал так, чтобы его не было видно.

- Что?! Что ты сказал?! - Боксер отставил ногу поудобнее.

- Смотри, там Ты есть, - и показал рисунок. Боксер нагнулся к рисунку и в тот же момент удар прикладом по голове сбил его с ног.

Главное - не перестараться. Нужно только слабое сотрясение. Не прибить его. Сотрясение и - потрясение.

Когда Боксер очнулся, протянул ему несколько фотографий. На них Боксер в будочке на вышке занимался детским грехом.

Боксер рванулся:

- Монтаж! Сволочь! - хотел встать, но удар прикладом в живот согнул его пополам и заставил сесть.

- Конечно, монтаж. Но если я раздам этот монтаж всем твоим знакомым, никто экспертизу делать не будет. Над тобой будут смеяться. И - не только в армии. Всю жизнь. Такие вещи очень прилипают.

Невооруженным глазом было видно, как разумное начало борется в Боксере с желанием броситься в драку, но сидел он неудобно, на полу, прислоняясь к стене, а претендент в лидеры опять нацелился прикладом.

- Чего тебе надо?

- А ничего. Просто вежливости тебя учу. И не надо никогда называть меня кретином. Помнишь, в первый день, в автобусе? - и пнул тяжелым армейским ботинком в голень. Подождал немного.

- Ты все понял? Исправишься?

Еще в детстве он понял, что жестокость дает много преимуществ. Ее часто принимают за признак силы. Она и становится силой, если не бояться, в ответ на насмешку, бросить в обидчика тяжелый камень, поцарапать лицо гвоздем.

Тяжело дыша и кусая губы, Боксер кивнул и пробурчал:

- Да.

- Тогда пока. Принимай дежурство. Не забудь убрать мусор. Да смотри, не вздумай драться в ближайшее время. Если есть мозги хоть чуть-чуть - то у тебя сотрясение.

Внутри все дрожало. Было противно, спускаясь, держаться липкими ладонями за металлические перила. Пока шел по двору, страшно хотелось побежать, ну хоть обернуться - не направлен ли с вышки ствол автоматической винтовки.

Да, неверный психологический расчет может сейчас стоить мне пули в спину. Долгая дорога до двери. Уф! Ну, все. Главное сделано. Теперь пойдет на лад. Сейчас бы полежать.

Отношения в группе изменились. Сменился лидер, сменился раздающий у окошка. Он ухмылялся про себя, но ритуал соблюдал, получая от него даже некоторое удовольствие. Ребята отнеслись к метаморфозе спокойно. Они решили, что это - результат легкого сотрясения мозга, которое получил, уронив на голову крышку люка на вышке, Боксер.

С удивлением начал замечать, что новое положение всерьёз начинает доставлять удовольствие.

Однажды их повели на прививки.

- А Вам не надо. У Вас к этим прививкам противопоказания.

После прививок ребята изменились. И больше всех - Боксер. Если после сотрясения он все время ходил подавленный, то после прививок ожил. Теперь на его лице постоянно играла глупо-молодецкая улыбка. И еще - он стал беззастенчиво заискивать перед лидером. А Художник, которого раньше передергивало, когда заискивал Пончик, теперь добровольно почистил лидеру ботинки. При всем при этом они оставались вполне нормальными людьми, справлялись со своими обязанностями. Только теперь каждый занял точно известную ему иерархическую ступень и твердо знал свое место. Свой шесток. Мир, спокойствие и умилительная услужливость царили во взводе охраны.

Однажды вечером, когда все смотрели телевизор, в комнату вбежал взволнованный лейтенант...

- Всем взять оружие и в машину. Часовому - тоже. Его сменит сотрудник. Позвоните на вышку.

В нескольких километрах отсюда группа экстремистов в заброшенной ферме. Надо непременно захватить их до темноты. Полиция не успевает.

Все похватали винтовки и полезли в "Джип".

Лейтенант приказал сесть за руль. Пока приноравливался к незнакомой машине, немного спало нервное напряжение. Сейчас - кульминация. Скоро надо будет принять решение. Да, сейчас лейтенант будет давать задание. Наверняка. В кузове его не слышно.

Лейтенант говорил коротко:

- Будем говорить прямо. Вы в этой группе лидер. Ваша задача - поднять людей в атаку. Там вокруг дома - пустое пространство. А у них - пулемет. Добежите до середины - и падайте, как будто ранены. Вы уже поняли, что идет эксперимент. Вы нужны для его следующей фазы. Так что это приказ. Чтобы избавить Вас от нравственных мучений.

Так. Я своего добился. И другого выхода все равно нет. А там что-нибудь придумаем. Я все-таки не крыса.

Как только подъехали к этой заброшенной ферме, вдруг успокоился. Осталась только решительность выжить.

Лейтенант приказал проверить оружие, объяснил задачу. Они подошли к кустам, за которыми до фермы - ни одного укрытия. Уже начинало темнеть, и надо было торопиться.

Лидер глубоко вздохнул и резко выдохнул.

- За мной!

Бежали молча, стараясь подбежать поближе, пока не заметили. Когда со стороны фермы раздались выстрелы, они тоже стали на бегу стрелять по окнам. Боксер бежал первым. И вдруг у него взорвалась голова. Была голова и вдруг разлетелась на куски. Во всяком случае, выглядело это так. Больше всего поразило не это, а то, что никто не обратил на смерть Боксера никакого внимания. Никто не сбавил темп, даже когда он - лидер - скрючился и упал.

Теперь он смотрел на атакующих сзади. Вот упал Фермер. Потом Клоун. Все время падал тот, кто бежал первым, но все равно все бежали изо всех сил. Пончика очередью перерезало пополам, а Художник вбежал в дом, перепрыгнув через низкий подоконник. И сразу стало тихо.

Неожиданно для себя он вскочил и бросился вперед. Прыгнул в окно. В комнате валялось несколько залитых кровью и обезображенных трупов. Все почему-то вниз лицом. В окно смотрел пулемет. Снаружи послышался шум мотора, и комнату залило резким светом фар. Это "Джип", в котором они приехали, приблизился и включил дальний свет.

Посередине комнаты он увидел несколько стандартных упаковок динамита со шнуром. Видимо, эти ребята хотели взорвать дом. Вместе с собой? Его мысль сработала мгновенно. Он подошел к пулемету, осмотрел его как бы неторопливо, но быстро, потом резким движением развернул и... "Джип" взорвался сначала осколками стекла, а потом загорелся бензобак. Из-за слепящего света фар он не видел лейтенанта, зато отлично видел, что выпрыгнуть никто не успел. Поджег шнур у взрывчатки и выпрыгнул в окно с другой стороны. Теперь уже совсем стемнело.

Взрыв оказался даже сильнее, чем он предполагал. Здания просто не стало. Он выбрался на дорогу и зашагал в сторону, противоположную лаборатории. Его больше не было, как гражданина. Он погиб при исполнении.

Он шел всю ночь. И готов был завалиться спать под первый же куст, но кустов не было. Только грязные поля. Он закрывал глаза и несколько минут шел с закрытыми глазами и когда открывал их - ничего не менялось. Когда вдали показалось какое-то строение, - у него даже не было сил обрадоваться. У обочины стоял легкий "Пикапчик" с включенными габаритными огнями.

Попрошу-ка я его подвезти меня до города. Должен же здесь быть поблизости город.

Он распахнул дверцу и плюхнулся на переднее сидение. За рулем сидел лейтенант, сзади ухмылялся Художник.

Лейтенант подмигнул:

- Лидер должен быть сильным.




© Юрий Купрюхин, 2006-2024.
© Сетевая Словесность, 2006-2024.




Словесность