Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


     
П
О
И
С
К

Словесность




ГИТАРА, КЛАССИКА И ЛЮБОВЬ


Невысокое деревянное здание аэропорта было переполнено народом. Люди сидели и лежали на стоящих посреди зала ожидания лавках. на чемоданах, узлах, коробках... Самолеты, ввиду неблагоприятных метеоусловий, не летали уже третий день.

Аэропорт, отгороженный от всего мира пеленой дождей, тоскливо плыл среди пустоты бесчисленных туч в четвертые сутки ожидания. Тяжелые капли, переливаясь в его огнях, рикошетили с окружающих здание тополей на окна, плющились о стекло и извилистыми ручейками стекали вниз. Дождь, дождь, дождь... Что может быть грустнее затяжного дождя?

Устав лежать, стоять, курить, перелистывать журналы - устав ждать, я сидел в зале ожидания, на полу, облокотившись на перегородку, отделявшую окошечко кассы от остального пространства. Напротив меня, улегшись на большой бесформенный тюк и прикрыв лицо газетой, дремал невысокий коренастый мужчина средних лет. Около него, на краешке казенной лавки, с книгой в руках сидела довольно миловидная девушка возраста Джульетты или чуть постарше. Поодаль, немного левее, рядом с небольшим рюкзаком, наверху которого лежала завернутая в целлофан гитара, примостился паренек в поношенной серой гимнастерке. Гимнастерка была заправлена в фирменные джинсы, ворот расстегнут так, что в разрезе был виден болтающийся на шнурке зуб медведя. Паренек перелистывал "Смену". Через каждые пять-десять минут он поднимал глаза поверх обложки и оглядывал зал, как бы отыскивая там знакомых. При этом его взгляд неизменно задерживался на читающей книгу девушке. Девушка не отрывала от книги глаз, но, разумеется, ощущала на своем лице его взгляды. Об этом говорили и легкий румянец на ее щеках и несколько показное внимание к процессу чтения.

Время шло. Тягуче-медленно проходили за часом час. Девушка читала и краснела. Парень никакой инициативы не проявлял. Кругом царили скука и обреченность томительного ожидания.

Я наблюдал за моими Ромео и Джульеттой скорее от безделья, чем из любопытства. Но постепенно стал ощущать, как ход времени непостижимым образом в моем сознании увязывается с хронической нерешительностью парня. Казалось, время не сдвинется с места и самолеты никогда не полетят, если парень не решится подойти к девушке.

В конце концов нервы не выдержали, я встал и, покинув свой наблюдательный пункт, подошел к парню. Он сосредоточено, не спеша, в сотый раз перелистывал "Смену".

- Извините, у Вас спичек не найдется? - спросил я, доставая из кармана пачку "Румбы".

Парень отрицательно покачал головой.

- И когда только закончатся эти бесконечные дожди?... - попытался я завязать разговор.

Парень неопределенно пожал плечами.

- Смотрю, ты все время как бы ищешь кого-то глазами. Знакомых ждешь? - продолжил я свои усилия по налаживанию контакта, одновременно на правах старшего переходя на "ты".

Парень моей инициативы поддерживать явно не хотел.

- Значит, один летишь?

Он не ответил.

- Я тоже один.

Парень снова промолчал.

"А не немой ли он?" - пронеслось в голове, и сразу как-то окончательно для себя решил: "Ну, конечно, немой!"

Я положил "Румбу" в карман, присел на пол рядом с немым Ромео и уже по инерции, не надеясь на положительную реакцию, попросил, кивком головы показывая на гитару:

- Может сыграешь?

Парень закусил верхнюю губу, задумался на секунду, мельком взглянул на девушку и поднял гитару с рюкзака. Освободив ее от целлофана, он поставил корпус инструмента на правое колено, взялся левой рукой за гриф и пробежал пальцами по струнам, настраивая звучание. Потом на какое-то мгновение пальцы остановились, парень поднял голову прямо и гитара зазвучала. С первых аккордов я узнал... "Лунную сонату" Я был потрясен. Упади сейчас на наши головы крыша аэропорта, это не было бы так неожиданно, как музыка Бетховена в спертом воздухе зала ожидания, переполненного уставшими и от того озлобленными людьми. Первый раз в жизни я слушал Бетховена в таком исполнении. Клянусь Вам, у меня было ощущение, что Бетховен свою сонату писал именно для гитары. Это уже потом люди, не в силах освоить сложную технику исполнения, переложили ее для фортепьяно. Шум аэропорта отдалился в сторону. Около нас стали собираться другие пассажиры. Парень играл как бы сам для себя, не замечая собравшихся вокруг людей. Никто не говорил ни слова, не прерывал гитариста просьбами или вопросами. Все молчали, слушали музыку, и каждый открывал в ней что-то созвучное своим личным переживаниям, своим личным чувствам.

Девушка уже давно не переворачивала страниц книги и скорее лишь машинально, опустив руки на колени, все еще держала ее раскрытой. Она понимала, что эта музыка звучит для нее. Не стесняясь столпившегося вокруг народа, немой парень объяснялся ей в любви. Она принимала это объяснение. Он спрашивал ее ответа, и она отвечала: "Да". И он, каким-то непостижимым образом, слышал ее "Да". И все слушавшие музыку видели это и понимали. Еще недавно опухшие от долгого ожидания, бессонных ночей, духоты, от накопившегося на всех и на все раздражения, лица пассажиров преображались, становились добрее и глаже. В глазах появлялось так не вяжущееся с обстановкой аэропорта чувство мечтательности. Музыка объединяла и возвышала над обыденностью этих непохожих друг на друга людей, уводила в мир гармонии...

Резко, грубо и больно вторгся в этот мир голос того самого мужчины средних лет, который раньше спокойно кимарил на своем бесформенном тюке:

- Расплодилось хулиганья. По подъездам бренчат - проходу нет, и тут - со своими гитарами. Хоть бы играть, молокососы, умели!

На какой-то момент в здании аэропорта стало необычайно тихо. Все звуки исчезли. Слышно было только, как, кряхтя от долгого лежания, шаркая по полу стоптанными башмаками, мужчина, с чувством исполненного долга (приструнил хулиганов!), идет мимо нас к буфетной стойке.

У девушки на глазах моментально навернулись слезы. Парень побледнел.

Я рванулся к стойке вслед за этим, Богом обиженным, мужиком чтобы объяснить ему всю его дремучесть, но меня опередили сразу несколько человек. Краем глаза я увидел, как девушка подошла к парню и что-то говорит ему, вероятно оправдываясь за хамство соседа.

- ...Таллинн заканчивается, - донесся откуда-то с потолка голос диктора.

Я понял, что дождя больше нет, давно объявлена посадка и мой самолет скоро улетит.

Уже поднимаясь по трапу в самолет, я на несколько секунд остановился и обернулся в сторону здания аэропорта. Наружная стена здания была почти сплошь застекленной. Не без труда я отыскал глазами своих героев. Ромео крепко обнимал Джульетту за плечи и что-то говорил ей, должно быть очень смешное, потому что девушка смеялась.

- А парень-то вовсе не немой, - удивился я, - и не такой уж он стеснительный...

Завыли моторы. Самолет вырулил на взлетную полосу, развернулся, помедлил секунд десять и, набирая скорость, пошел на взлет. Я сидел в удобном кресле и, прикрыв глаза, слушал музыку Бетховена.

Внизу, на Земле, прижавшись плечами стояли нашедшие друг друга Ромео и Джульетта. Они улыбались и, запрокинув головы вверх, смотрели, как серебряная стрела самолета уходит в прозрачную голубизну неба.



© Дмитрий Красавин, 2000-2024.
© Сетевая Словесность, 2000-2024.




Словесность