Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


   
П
О
И
С
К

Словесность




ЦВЕТ  ИНДИГО


Жара вернулась в город неожиданно, за одну ночь сменив легкую прохладу позднего лета. Колю мучила головная боль. Он сидел в продавленном бабушкином кресле и смотрел музтв без звука. Люди в яркой одежде кривлялись на мелькающем фоне, картинки быстро сменяли друг друга и раздражали Колю. Он не улавливал смысл. Все рассыпалось на разрозненные, хаотичные образы.

Коля знал это состояние и боялся. Оно могло разрастись, поглотить его. Мама просила его звонить, когда это начинается, но Коля не хотел. Она будет волноваться и только увеличит темно-синее поле страха вокруг него. Он сможет справится сам, уже справлялся. Рисование помогало.

Он взял блокнот, ручку и вышел на балкон. Сидя на полу, на старом вытоптанном ковролине, Коля рассматривал небо. Синий кусок в прямоугольном окне, раскрашенный белесыми полосами пролетевших самолетов и маленькими островками таявших облаков.

Коля любил рисовать небо, но сегодня пустота давила. Он вернулся к одному из незаконченных рисунков. Переплетение объемных и гладких пучков синих волокон, которые складываются в узор, в орнамент из живой плоти. Раскрашивая, он вдруг с силой надавил на ручку. Линия получилась толстая, похожая на воспаленный нерв среди здоровой мышечной ткани. "Рисунок испорчен!" - с отчаянием подумал Коля, но продолжил. Мигрень мешала сосредоточиться и лезла в рисунок. Синие штрихи сами собой воплощались в агонию, и казалось, живая материя поражена болезнью.



Окна квартиры выходили в каменный колодец двора. Становилось невыносимо душно. Коля сел в кресло, закрыл шторы и долго смотрел, как нагретая пыль парила в сумрачном воздухе и медленно оседала на полированную поверхность шкафа. Ему захотелось выйти на улицу.



Надевая стоптанные кеды, Коля увидел под кроватью лак для ногтей. Глубокий васильковый цвет.



Майя...



Коля вспомнил ее и замер, глядя на стельку кеда. На лбу проступила скорбная морщинка. Он шагнул необутой ногой в комнату, достал из-под кровати лак и кинул в сумку.



Коля жил в одном из двух новых домов, которые росли из оврага как из лунного кратера. И хотя они были самыми высокими в районе, издалека казались ниже окружающих пятиэтажек.

Коля не любил эти дома и свой двор. Зажатое между высотками и жестяными гаражами пространство, печальные стволы не прижившихся чахлых деревьев, нелепая песочница с крышей в виде мухомора и кривые качели, которые выскакивали из земли всеми четырьмя опорами, если на них качались дети. Впрочем, во дворе почти никогда не было ни одной живой души, и иногда Коле казалось, что это безжизненный космический отсек, сооруженный инопланетянами для для каких-то экспериментов над людьми.



Коля обогнул дом и поднялся к дороге. Солнце пекло. Через дорогу дышал прохладой тенистый парк. Коля вспомнил свою любимую скамейку и умиротворяющую тень тополя.

Светофора не было, пешеходы переходили так. Машины неслись, как голодные акулы. Казалось, сделаешь шаг, и они набросятся стаей. В глазах у Коли помутнело, спина липко взмокла от страха.

Прямо перед Колей, держась за руки, перебежали дорогу двое: коренастый молодой человек в шортах и футболке с надписью "Секс-инструктор" и его маленькая подруга на тонких ножках и высоких, лакированных каблуках. Коля смотрел, как подпрыгивает в такт шажкам хвост на ее макушке. Ему сделалось стыдно за свою нерешительность. Он закрыл глаза и перешагнул бордюр.



И как-то так вышло, что именно в этот момент поток машин прервался. И как только Коля сделал последний шаг по проезжей части, за спиной пронеслось что-то темное и злое. "Я не могу уже, вытащи меня, будет хуже, это западня", - громко проорало из машины. И растворилось.



В парке все было необычным: солнце приятно ласкало солнечными зайчиками сквозь листву, ветер был напоен ароматами, теплый воздух казался невесомым и неощутимым для тела. Коля чувствовал, как растворяется в пространстве, заполняясь внутри теплыми молекулами воздуха и парами воды.

Его лавка была занята шумной компанией. Они пили пиво, матерились и гоготали. Звуки и цвета, которые излучали в мир подростки, вносили дисгармонию в ощущения Коли. Он поморщился и прошел дальше. Наконец, пустая лавка нашлась. Располагалась она неудобно, на пересечении аллеи и автомобильной дорогой, на углу, где стоял кривобокий пластиковый магазинчик. Несколько грязных алкашей толпились у входа, выпрашивая у прохожих мелочь, возле переполненной урны курили и сплевывали на асфальт молодые девушки и парни.

Коля обреченно сел на скамейку, положил свою сумку, достал блокнот, подумал, вынул лак для ногтей, открутил крышку и сделал большой жирный штрих перламутрово-фиолетового цвета.



Коля вспомнил пепельные волосы Майи, легкие и непослушные, которые всегда торчали в разные стороны, ее круглое, немного приплюснутое лицо и раскосые зеленые глаза, которыми она смотрела так доверчиво и прямо, что Коля первое время смущался и отворачивался, не в силах вынести эту прямоту. Вся она состояла из противоречий: маленькая, но с большой грудью; подвижное лицо, и макияж как у куклы; все время говорила о загрязнении воздуха и курила сигарету за сигаретой; рассуждала о смысле жизни и совершала непонятные, бессмысленные поступки. Но при этом в ней было это трогательное наивное обаяние, которое действовало на людей таким образом, что им хотелось сразу ей во всем открыться и как-то позаботиться о ней. Это действовало не только на мужчин. Колина мама едва увидев Майю, дала ей ключи от бабушкиной квартиры и денег на продукты.


* * *

Майя и Коля познакомились, когда он принес Нине Григорьевне подарок на восьмое марта: хлопчатобумажный халат яркой расцветки с большими пуговицами, которые бабушка сможет застегивать своими артритными пальцами. Раньше бабушка не опускалась до таких халатов, но в последнее время ей стало безразлично.

Коля пил на кухне чай с загустевшим от времени вишневым вареньем, которое, кажется, перевезли вместе с остальными вещами с Гримау, еще когда перевозили бабушку. Параллельно Коля рисовал. Это был нехарактерный для него рисунок. Каменное сердце, разломанное проросшей из него розой. Банальность. Такое мог бы нарисовать влюбленный школьник. Коля не знал, откуда это взялось, и с удивлением смотрел на то, что появляется из под ручки.

- Я вернулась! - раздался звонкий голос из коридора. - Купила вашу любимую пастилу!

Коля мельком взглянул в сторону коридора и снова уставился в блокнот.

- У нас гости? - она зашла в кухню, неся два пакета. - Привет! Как дела?

- Я - Коля, - не поднимая головы, представился он. - Внук, - уточнил он, и искоса взглянул на Майю. Она, не обращая на него внимания, разбирала сумки и рассказывала про какие-то сосиски, курагу, невозможных армяшек, которые не дают проходу на рынке.

- Покажи рисунок, - вдруг попросила она, и Коля заметил, что она смотрит ему через плечо. Он протянул блокнот. Она взяла и стала медленно перелистывать страницы. Он как-то разволновался, даже привстал, чтобы смотреть вместе с Майей, ее глазами. Она долго вглядывалась в каждый рисунок, и Колю волновала ее внимательность и сладковатый детский запах ее волос.

- У тебя талант, - сказала она. - Откуда берешь сюжеты?

- Что-то снится, другое вижу так. Но чаще они как-то сами... Приходят.

- Здорово! Вот бы мне так.

- Если смотреть одним глазом на близкий предмет, а другим - на далекий, то появляется дополнительное измерение.

- Как это?

- Видишь дверь, а там, дальше, стена коридора. Смотри на дверь левым глазом, а на обои в коридоре - правым.

Майя около минуты щурила глаза.

- Не получается.

- Нужно тренироваться. В вот это видела? - он перелистнул страницы блокнота и открыл рисунок, на котором было светло-синее амебообразное пятно, разделенное на множество неровных, разного размера клеток. Внутри каждой виднелись какие-то смутные уродцы.

- Что это?

- У меня вот здесь болячка была от ожога, - Коля показал на запястье. - Это я в ней увидел.

- Внутри?

- Да.

- Маечка, включи телевизор, - раздался из комнаты голос бабушки. - И чаю принеси, пожалуйста.

Майя по-свойски подмигнула ему и ушла, но вскоре вернулась за чаем и пастилой для Нины Григорьевны.



Они еще долго сидели и разговаривали, допивая чай и доедая пастилу. Коле казалось, они давно знакомы, просто долго не виделись, и теперь, когда наконец встретились, ему хотелось все о себе рассказать. Поначалу но смущался, но Майя так искренне хвалила его, что он открылся ей навстречу, рассказывая все, что занимало его долгое время, когда ему совершенно не с кем было поговорить.

Коля говорил про звездную пыль, из которой все сделано, про живую клетку, повторяющую законы Вселенной, про квантовую реальность, дающую возможность возникновению множественности в пределах поля, про пятое измерении, в которое переходит время, превращая в существующее сразу в здесь и сейчас прошлое, настоящее и будущее. Все это он - Коля, видел и воспринимал непосредственно, без книжек и интернета. Он рассказывал Майе про таинственные черные дыры, из которых шлет сигналы антиматерия других миров, про фрактальное строение пространства, которое программирует все, возникающее в нем, на определенную повторяемость, про сложные, но доступные восприятию кристаллы сознания, растущие из времени и создающие собой пространство. Майя смотрела на него, не отрываясь, и сопереживая лицом: поднимала или хмурила брови, округляла рот, покусывала губы и морщила нос, а если не понимала, смотрела так растеряно, что Коля сам терялся, сбивался и рассеяно листал свой блокнот, но потом вспоминал что-то и рассказывал дальше. Истории становились все фантастичнее, и Майя как-то заскучала. Она посматривала в окно, потирала губы и теребила край скатерти на столе.

- Пошли покурим в подъезд, - предложила она.

- Я не курю, - обескураженно сказал Коля. Он не ожидал, что Майя, такая милая и нежная девушка, курит.

- Там такой классный вид. И ласточки. Ну пойдем, просто постоишь со мной, - упрашивала она. - Одной скучно.

- Ладно, - согласился он.

Они вышли из квартиры, поднялись на пролет лестницы и вышли на длинный балкон.

- Здорово, правда? - спросила Майя.

- Да, - ответил Коля. Пахло мочой, под ногами хрустели осколки. Коля молчал. От его разговорчивости не осталось и следа.

- Смотри! - Майя показала на темно-синее небо, в котором, как росчерки шариковой ручки, носились ласточки.

- А ты знаешь, что ласточки относятся к разряду певчих птиц? - спросил Коля.

- Это странно. Они же не поют.

- Да. Странно.



Оба долго молчали. Майя курила, выпуская дым колечками, а Коля смотрел на него и видел новый рисунок: объятый пламенем человек, над головой которого, как призрак или материализовавшаяся фантазия, парит женский образ.

- Мне кажется, - задумчиво сказала Майя, - ты - очень особенный. Индиго.

Последнее слово она произнесла шепотом, и Коля стало приятно от ее тихого, щекочущего голоса, но как-то страшно и одиноко от неразрешимости и непонятности новых чувств.

Солнце спряталось за дома, потянуло холодом.

- Мне, наверно, пора? - нерешительно спросил Коля.

- Пойдем, провожу тебя до лифта. Кстати, дашь телефон? И приходи почаще, твоя бабушка очень спокойная, когда ты здесь. Она скучает по внуку.


* * *

Коля думал о Майе каждый день, но неопределенно, смутно и бесцельно. Она вызывала в нем какие-то новые чувства, и он не мог понять, чего в них больше, удовольствия или боли. Иногда Коля хотел позвонить ей, но не решался, и слал смс. В ответ она отправляла ему цитаты из какой-нибудь книги. Ему это не нравилось, он хотел написать ей, что не любит книг, в них нет живой истины, только окаменевшие, потерянные слова. Но не писал. А Майя слала ему какие-нибудь стихи.


Этот мир - эти горы, долины, моря -
Как волшебный фонарь. Словно лампа - заря.
Жизнь твоя - на стекле нанесенный рисунок,
Неподвижно застывший внутри фонаря.

От тоски Коля попытался нарисовать свою жизнь внутри фонаря. Получился человек из гари и световой игры внутри лампы, а над ним опять нависала женская фигура. Коле начал снится сон, который он часто видел в детстве: он шел по пустыне, умирая от жажды. Под ногами - раскаленный песок, над головой - жгучее солнце. Вдали, в зыбком мареве, женская фигура. В ней заключена надежда на спасение, влага и прохлада, успокоение и окончание всех страданий. Но он не может понять, приближается или удаляется эта фигура. В детстве фигурой была мама, но теперь, когда он просыпался, ему нравилось думать, что это Майя.



Коля фотографировал новые рисунки и отправлял Майе. Она хвалила, отмечала каждый раз какую-нибудь деталь. И Коля думал, что она понимает его так, как еще никто никогда не понимал.



Через месяц они встретились второй раз. Это было на Киевской, возле Европейского торгового центра. Раскрашенная вывесками бетонная коробка громоздко возвышалась на углу Дрогомиловской и площади Киевского вокзала. Колю она всегда пугала своей нелепой тяжеловесностью, ему хотелось поскорее от нее уйти. Но Майя опаздывала, заставляя Колю нервничать. Когда она наконец появилась, Коля не сразу узнал ее в толпе. Маленькая и чудаковатая, она походила на персонаж из комиксов среди обычных серых людей. Колю раздраженно схватил ее за руку и потянул.

- А почему мы так несемся? - спросила она растерянно.

- Торопимся! - сказа он.

- Куда?

- Нужно успеть до захода.

- Погоди!

- Что?

Она дернула его за руку, заставляя остановиться и повернуться к ней лицом.

- Привет! - сказала она и поцеловала его в щеку.

Коля не любил, когда его трогали, а тем более целовали. Но она сделала это так естественно, что Коля не успел ничего понять, а только почувствовал, как обожгло прикосновение щеку и разлилось по телу каким-то новым приятным волнением, которое ему захотелось остановить.



Они пересекли площадь и стоянку желтых маршруток, водители которых сонно плевались семечками из открытых окон, бегом бежали через мост, вдоль реки по тротуару, и наконец, спустились к воде.

- Здесь, - сказал Коля.

Они сели на нагретые солнцем ступени. Майя не могла отдышаться. Она осматривалась, недоумевая, что такого особенного в этом месте.

- Смотри! - Коля показал вперед.

- Куда?

- На солнце. Видишь?

Сияющий красный диск тяжело спускался в фиолетовую рябь облаков. Верхний край солнца еще выглядывал, но две трети его уже скрылось в рваной перине, и из дыр в облаках лился свет, как лучи божьего благословения.



- Смотри туда! - Коля указал на солнце и тихо, проникновенно загудел, - оммммммммммм!

Майя заулыбалась, оглянулась, как бы оправдываясь за них перед возможными свидетелями. Никого не было.

- Мммммммммммммм! - гудел Коля.

- Мммм! - попробовала она, потом осмелела и уже в полную силу загудела в унисон. Их голоса слились, усилились и появилась вибрация, которая охватывала их и связывало в одно.

- На солнце смотри! - восхищенно крикнул Коля. - Видишь лестницу в небо? Ммммммммммммм!

- Ммммммм! Вижу! О, господи! Ты это видишь?

Коля кивнул, счастливо улыбаясь, и Майя поняла - она первая, кому он смог это показать.

- Мммммммм!

- Мммммммм!

Майя вдруг увидела небо во всем объеме, ощутила пространство сквозь него. С облаками и солнцем происходила трансформация, какая-то сила заставляла их разрастаться, разворачиваться, менять перспективу и вытягиваться ввысь. Облака выстраивались в нечто, похожее на дворец, к которому вела огромная лестница. Из каждой ступени лился свет, и казалось, что множество миров как бы накладываются друг на друга, освещенные множеством своих солнц, которые сливаются в одно огромное мировое солнце.

- Я никогда такого не видела! - прошептала Майя, чувствуя, что она покрывается мурашками по всему телу.



По ступеням набережной, куря тонкие сигаретки и громко беседуя, спускались две молодые женщины. Они замолчали, увидев Колю с Майей, но царапающее цоканье их каблуков слышалось все ближе. Наконец, каблуки смолкли. Чпокнули и зашипели банки. Майя оглянулась. Девушки пили алкогольные коктейли, лица девушек выражали брезгливую скуку.

- Эй! - Майя толкнула Колю.

- Мммммм. Это не все! Смотри! Смотри! - восторженно сказал Коля, не обращая внимание.

- На нас смотрят, как на сумасшедших. Пойдем отсюда! - прошептала Майя, склоняясь к его уху.

- Ну и пусть. Мне все равно!

Майя посмотрела на небо. Иллюзия исчезла, превратившись в обычное небо и закатные облака. Майя, воспринимая действительность как бы глазами девушек, уже не могла видеть чудо. А Коля еще продолжал пребывать в восторженном созерцании многослойного верхнего мира.

- Ну пожалуйста, давай уйдем. Мы еще обязательно придем сюда. В другой раз.

Коля посмотрел на девушек, на Майю.

- Хорошо, - нехотя согласился он. - Пошли.



Они гуляли в эту ночь почти до рассвета. Несколько раз Майя принималась описывать Коле свои ощущения:

- Это очень странно, - говорила она. - Когда я думаю о тебе, какой-то синий свет появляется в моем сердце. Цвет индиго. И так хорошо становится от него, так радостно. Знаешь ... Мне кажется.... Я ... Тебя...

Он подносил палец к ее губам и просил:

- Давай просто идти.

И они шли. Долго шли. Иногда обоим казалось, что они идут целую вечность, из жизни в жизнь, из одного параллельного мира в другой, протыкая насквозь время и становясь единым целым.

Когда небо над городом посветлело, Майя как-то сникла и помрачнела. Она молчала и с тоской посматривала в сторону, но он все шел и настойчиво тянул ее за собой.

- Я устала, - сказала она наконец, останавливаясь и жалостливо заглядывая ему в глаза. - Поедем домой?

- Метро еще не открылось.

- На такси.

- До Красногорска?

- Да.

- Это дорого.

- У меня есть тысяча.

Коля пожал плечами. После долгой паузы Майя посмотрела в сторону и спросила:

- Ты со мной?

- Нет. Я, наверное, дальше пойду. Буду идти, пока не встанет солнце. На рассвете оно особенное. Тебе надо на это обязательно посмотреть.

- У меня нет сил, - Майя обернулась на проспект, по которому мчались редкие утренние машины. - Куда ты хочешь прийти?

- Это не важно. Может, домой. Может, в другое место. Нужно просто идти.

- До свидания, - она поцеловала его в щеку и, не оглядываясь, пошла к дороге. Затормозила белая "Волга". Майя не взглянула на Колю сквозь тонированное стекло.

Она уехала, и он сразу же ощутил усталость и одиночество. Без Майи почему-то все теряло смысл. Он шел дальше только потому, что обещал Майе, но шаг за шагом состояние его портилось, в мыслях появилась путаница, накатывал липкий страх, сжимая горло, дрожали руки и выступал на лбу холодный пот.

Коля чувствовал, что разочаровал Майю, но не хотел об этом размышлять. Он не привык думать о людях. И сейчас, не желая разбираться в чем-то непонятном, он сосредоточился на ходьбе.

Через час Коля спустился в метро на станции "Курская". Когда он сошел с эскалатора на платформу, телефон мелодично пиликнул - пришло смс. Сообщение было от Майи: "Ты - особенный. Я люблю тебя".

С нарастающим гулом подъехал поезд. Двери открылись. Оглушенный, Коля зашел в вагон и устало прислонился к дверям. Он не мог понять, что происходит. Признание Майи пугало его и взывало к ответу.

Он долго думал, набирая и стирая слова, сам не зная, что хочет сказать. Можно было бы написать что-то неопределенное, чтобы не обидеть и не отпугнуть, чтобы выиграть время и разобраться. Наконец, в голову ему пришла фраза, которую он слышал от грузчика на работе. "Когда человек видит красивый цветок - он хочет сорвать его". Когда-то этот грузчик был учителем биологии, а теперь работал вместе с Колей.

Коля набрал ее и нажал "Отправить".


* * *

Через десять дней Коля позвонил в квартиру своей бабушки в восемь часов утра.

- Кто там? - спросил из-за двери напуганный голос Майи.

- Я! - радостно ответил он.

Майя открыла дверь. Она была растрепанная, в криво запахнутом и очень коротком шелковом халате.

- Что-то случилось? Чего в такую рань?- она впустила его в прихожую.

- Я пришел.

- Зачем?

Коля не знал, что сказать, он широко улыбался и смотрел на нее с ожидание, будто она должна сделать что-то интересное и приятное, что его удивит.

- У тебя вид сумасшедшего.

- Пойдем гулять, - с энтузиазмом предложил он.

- О, господи, Коля! Опять гулять? Ты - сумасшедший.

Она внимательно посмотрела на него, щуря сонные глаза, вздохнула и сказала:

- Ладно. Подожди, я оденусь.

Он радостно кивнул.



Они шли по аллее. Майя смотрела себе под ноги.

- Ты какая-то другая, - заметил Коля. - Грустная. Тебя кто-то обидел?

- Я сама себя обидела.

- Чем?

- Тем, что сначала пишу сообщения, а потом думаю.

- Если ты про... про...

- Да, я про свое идиотское признание.

- Но я же пришел!

- О! Не стоило.

Он молчал.

- Я не хотела тебя "сорвать". Я даже не понимаю, что это значит. Так что, забудь об этом. Будем друзьями.

- Я хочу большего. Не просто другом.



Он взял ее за руку и повернул к себе. Она подняла лицо и некоторое время, не понимая, напряженно всматриваясь в него. Он смотрел на нее растеряно, с тем же необъяснимым ожиданием. Губы Майи задрожали, лицо сморщилось, в глазах блеснули слезы. Она отвернулась и попыталась вырвать у Коли свою руку, но он притянул Майю к себе, прижался к ее губам и замер.

Несколько секунд они стояли неподвижно. Наконец, Майя отстранилась и посмотрела на него.

- Ты девственник? - вдруг спросила она.

- Да, - признался Коля спокойно и радостно. Майя засмеялась.

- Не может быть. Тебе же двадцать один! Такого не бывает. Господи, боже мой! - она хлопнула себя по лбу ладонью и пошла вперед. - Конечно, это же все объясняет! А я то, дура, голову себе ломаю. Ведь я же чувствовала, что тебя ко мне тянет! Ведь тянет?

- Да.

- Я придумала целую теорию о том, почему мы с тобой не можем быть вместе: что мы слишком разные, я - обычная, да, да, обычная, мне хочется тепла, сочувствия. Как любой женщине. Я - человек. А ты! Ты - космос! Равнодушный, холодный, красивый, как бог. Ты понял, что сделаешь меня несчастной, и поэтому написал про цветок. А тебя, оказывается, просто никто не научил ... - она остановилась и посмотрела на него так, что у Коли зашлось сердце.

- Я научу тебя. Это просто, - шептала она, целуя его лицо и губы. - Я всему тебя научу.



Коля желал Майю постоянно. Стоило ей, уставшей после любви, закинуть на него ногу или прижаться грудью к его руке, как он снова ее хотел. Коля не мог насытиться, будто наверстывал упущенное. Майе его влюбленность льстила, с изобретательностью гейши она учила его искусству любви. Называя все простыми словами, она не скатывалась ни в пошлость, ни в излишнюю сентиментальность, объясняя все естественно и иронично.

Поначалу они стеснялись Нины Григорьевны, боясь, что она может зайти, и занимались этим прямо за дверью, подпирая ее собой. Бабушка была глуховата, и вряд ли слышала сдавленные стоны и возню за дверью. Но глупой бабушка не была и поняла все быстро. Судя по ее шуточкам, она одобряла выбор внука.

Они перестали бояться, и комната Майи превратилась в аттракцион для утоления страсти. Влюбленные делали это на столе, под столом, на подоконнике и повиснув на батарее, не говоря, конечно, про кровать. Они подолгу лежали вдвоем в ванной, соединившись, и мычали в унисон свое влюбленное омммм, чувствуя, как усиливает вода и чугун ванной вибрацию, превращая ее в объемное и ощутимое телом гудение.



Коля был счастлив. В Майе он обрел любимую, друга и поклонницу в одном лице. Его перестали мучить сомнения, а мысли о сумасшествии стали казаться глупостью, в которой его убедили мать и доктор. Он мог быть нормальным, оставаясь самим собой, мог любить, творить и быть счастливым. Большего и не надо. А вот Майя... С ней происходило что-то странное, чего Коля не понимал. Она молчала и всматривалась в него, хмурясь, встряхивала головой, будто пыталась отделаться от неприятной мысли. Молчание Колю не беспокоило, он и сам был неразговорчив. Слова казались ему мертвыми ярлыками на живой реальности.

Но ее взгляд, который он перехватывал, поднимая голову от рисунка, порой окатывал его таким ледяным и оценочным спокойствием, будто на него смотрела не любящая женщина, а равнодушное космическое существо. Майя смущалась, , виновато улыбалась и целовала его в нос, лоб, губы. Снова начинался секс. Но после она уже не льстилась благодарно и трогательно, а лежала рядом, отстраненная и раздраженная чем-то.

- Между нами нет ничего кроме секса, - однажды сказала она холодным, чужим голосом, будто ничего не было только что между ними. - Нам даже не о чем поговорить.

- Разве обязательно говорить? - Коля поднялся на локте и с улыбкой смотрел на Майю. - Я не люблю слова. Ведь и без слов ясно.

- И что тебе обо мне ясно?

Коля пожал плечами.

- Если мы не будем разговаривать, как поймем друг друга? - она умоляюще подняла брови.

- Можно и по-другому.

- Как? Сидеть и ждать, пока взаимопонимание придет? Или когда моя любовь задохнется от твоего молчания и невнимательности?

- Животные же как-то понимают друг друга?

- У них есть свой язык.

- Язык прикосновений.

- Если волчица кусает своего самца, - продолжала Майя, - он, наверное, как-то догадывается, что она не хочет спариваться.

Коля погладил ее живот и потянулся к ней губами.

- Мне что, укусить тебя, чтобы ты понял!?- она вскочила с кровати и смотрела на него, как-то вдруг ощетинившись.

Коля сел, вытянул руку ладонью вниз, будто и вправду успокаивал волчицу:

- Тише, тише, - шептал он.

- Ты действительно ничего не понимаешь? Секс - это все, что тебе нужно? А я? Что ты знаешь о моей жизни?

Коля молчал.

- Тебе безразличны люди. Ты живешь в мире своих абстракций, все остальное не существует для тебя!

- Нет, не так, - Коля улыбнулся.

- Смешно? Тебе смешно?

Коля растерянно улыбался и смотрел на Майю с терпеливым ожиданием, как бы надеясь, что она сейчас признается в том, что это шутка, и все опять будет как было.

- Уйди, пожалуйста, - попросила она холодным трагическим голосом. - Мне надо побыть одной.

Он ушел, но через час вернулся. Она долго и слезно просила у него прощения, он простил. Майя все говорила и говорила, ожидая от него чего-то. Он молчал. Они опять занимались любовью, и все стало хорошо. Но через день ссора повторилась, и повторялась потом еще не один раз. А потом она попросила оставить ее на некоторое время в покое, что ей надо подумать, и она позвонит.



Она позвонила на следующий день. Ее голос был странно-спокойный, даже какой-то безжизненный. Казалось, ни одна нотка в нем не имела никакого отношения к Коле.

- Твоя бабушка умерла ночью. Приезжай, пожалуйста.

- Как?

- Я не знаю. Это случилось во сне. Я уже вызвала скорую помощь, скоро приедут.

- А как ты?

- Со мной все нормально, - Майя всхлипнула. - Приезжай скорее.



Все, что было потом, Коля воспринимал как-то смазано и в тумане. В его память врезалось лицо мертвой бабушки: широко распахнутые мутные глаза смотрели вверх и вбок, куда-то за изголовьем. Рот ее был открыт, а выражение лица казалось напуганным, будто бабушка в самый последний миг поняла какую-то страшную тайну.

- Пошли отсюда, - сказал Коля, накрывая тело бабушки. - Сейчас приедет мать. Она все сделает.



Коля помнил свою деловитую мать, которая постоянно плакала, отчего на лице ее проступали красные пятна и становились заметны морщины. Однако, она успела намекнуть Майе, что надо поскорей съезжать, так как они уже ищут жильцов в квартиру. Коля будто попал в нудный, неинтересный фильм, который вынужден смотреть и даже иногда участвовать в нем.



Майю не звали на похороны и поминки. Для семьи она была чужой, нанятой на работу сиделкой. Коля не распространялся про свою личную жизнь. То, что Майя, возможно, была привязана к Нине Григорьевне, никому как-то в голову не пришло. Сам Коля, подчинившись необходимости поддерживать маму, забыл про Майю.

А на следующий после похорон день она позвонила, когда Коля еще спал.

- Привет, - сказала она. - Прости, что так рано, но... Нужно поговорить.

Она замолчала, и Коля почему-то почувствовал необъяснимое отвращение.

- Мне нужно устраивать свою жизнь, - говорила она холодно. - Ты знаешь, у меня нет работы. И мне негде жить. Поэтому я уезжаю.

- Куда?

- Есть мужчина, который хочет помочь.

- Какой мужчина?

- Ты его не знаешь. Он намного старше.

- Я - твой мужчина!

- Ты - мальчик. Ты не можешь мне помочь. Тебе самому нужна помощь.

- Что за бред! Тебя же никто не гонит! Живи у бабушки! Я пойду работать. Ты устроишься на работу. Как у нормальных людей!

- Вот именно, у нормальных! А ты - ненормальный! - сказала она, но испугалась своих слов добавила, как бы извиняясь, - Разве нет? Ты же сам знаешь, что у тебя не все нормально. А у меня? У меня ничего нет! Мне нужно учиться. Для нас обоих будет лучше...

- Послушай! Мы справимся. То, что ты говоришь, полная ерунда! - закричал Коля.

- Нет! Для меня это не ерунда. Я уезжаю, - она повесила трубку.



Когда Коля приехал в Красногорск и поднялся в квартиру, Майи уже не было. Он открыл дверь своим ключом, не разуваясь, прошел в ее комнату, сел на криво, в спешке заправленную кровать и заплакал. Майя оставила свои книги. На полу в пыли валялся забытый носок. Коля лег на постель и пролежал неделю.



Конечно, Коля звонил Майе, набирал ее номер снова и снова, а когда понял, что ему не ответят, писал смс. Уговоры, нежные признания постепенно переходили в оскорбления и угрозы, чувства перекипали в нем, превращаясь в горечь и желчь. Он писал, пока гудки не пропали. Номер был заблокирован.

Он больше не писал, только лежал и думал. Мысли носили его по кругу воспоминаний, загоняя в безумие. Рухнуло все: надежды на счастье, "нормальность", он сам. Майя предала его, отняла надежду.

Было что-то издевательское в том, что она ушла от него в мае, подтверждая примету про майскую маяту. Он бросил работу и почти не выходил из дома. Мать, видя его состояние, разрешила ему остаться в квартире бабушки, в которой для Коли сосредоточилась теперь вся жизнь.

В таких случаях говорят "время лечит", но с Колей было не так. Он не умел забывать боль. Если бы он мог взглянуть на мир глазами Майи, почувствовать то, что чувствовала она, прочесть те же книги, посмотреть то же фильмы. Он не рассчитывал ее вернуть, но ему казалось, что привязанная к сердцу ниточка, которая тянется к ней, станет со временем крепче, и однажды она услышит его любовь и придет по ней.


* * *

- Да задолбала ты, мораль читать! Уймись, кошелка крашенная! - мужской голос выдернул Колю из воспоминаний. Он посмотрел в сторону голоса. Мимо него проходила та самая пара: секс-инструктор и тонкая девочка на каблуках.

- Харе бухать, придурок! - девушка попыталась вырвать у парня бутылку. Он замахнулся на нее, и она отпрянула, бросив брезгливый взгляд на Колю.

Коле стало не по себе. Он вдруг заметил, что уже стемнело, и вспомнил, что хотел сходить в парк.



Чтобы попасть в парк, густо заросший бузиной и чертополохом, нужно было идти до конца аллеи, через дорогу, в узкую калитку в траве. Парк располагался в овраге, в центре было небольшое озеро с бревенчатым мостком. Коля любил стоять на нем и смотреть, как отсвечивает вода изумрудно-зеленым, переливаясь в синий, словно густой напиток, нектар нимф. Ощущение целостности и присутствия чего-то надмирного всегда посещало здесь Колю.

Коля очень удивился, когда у решетчатой калитки его толкнул в грудь порыв ветра. В парке никогда раньше не дул ветер. Сразу как-то похолодало и стало тревожно. Неестественно-ярко в черной воде пруда отражалась луна, показавшаяся Коле лицом старухи, по которому проносилась мелкая рябь морщин.

Тьма, тени, лунный свет - это не походило на хорошо знакомый и любимый парк. Коля будто попал в мрачный параллельный мир. Растерянный, он спустился по тропинке к озеру и все понял. Как пулей навылет, парк и пруд разделила надвое разъезженная самосвалами в грязь дорога, ее соединял уродливый, наспех сколоченный широкий мост. Сквозь прострел врывался в мир парка ветер.

Коля шел по узкой асфальтированной дорожке, которую уже начали расширять, раскопав вдоль нее траншеи, и чувствовал, что пропитывается горьким, злым и мстительным отчаянием, которое принадлежало не ему, и вообще, не людям. От ужаса по коже побежали мурашки, и захотелось выбраться из парка. Он побежал.



Когда он выскочил из оврага к стоянке, все стихло. Снова была обычная летняя ночь. Теплый городской воздух пах асфальтом, жареным луком и тем затхлым запахов многоквартирных домов, который поднимается от них ночью. Все было спокойно. Но Коля чувствовал, что заразился. Страдающий дух парка заполнил его, заставляя воспринимать мир иначе. Электрический свет фонарей стал слепить глаза. Назойливый зуд проводов пробирался под кожу. Каждая мусорка распространяла вонь. А человеческие голоса казались резкими, грубыми звуками, похожими на рыганье. Коля шел по дорожке аллеи, озираясь и шарахаясь от лавочек, на которых бухали и курили компании подростков. От них разносились хохот и ругань. Коля заткнул уши и спрятался за деревья. Он прижался к гладкому стволу тополя, чувствуя облегчение. Сквозь мельтешащие, электрические шумы и растянутые, грубые выкрики он услышал тонкие и приятные, как звон колокольчика, голоса детей: "Мама! Ма-мааа! Маа-мааа!". Они доносились со всех сторон и были похожи на нежное лепетание. Коля оглянулся, никаких детей нет. Да и откуда они могли взяться в аллее ночью. Коля поднял голову, и вдруг понял, что маму зовут деревья. Каждая ветка заканчивалась нежным детским ртом, и молодые, бледно-зеленые листья складывались, словно губы, и открывались: "Ма-ма! Ма-ма!"

Коля отбежал на асфальтовую дорожку и обомлел. Каждое дерево тянуло к нему свои ветви и листья. Множество детских ртов. Они звали его, молили о помощи. "Им больно! - с ужасом понял Коля. - Асфальт сдавливает их. Им нужно больше простора! Что? Что я могу сделать? Разрушить город? Уничтожить парк? Разгромить бетонные ограждения аллей? Нет! Я этого не могу. Деревья, поймите! Поймите меня! И всех! Всех нас поймите!"

Коля упал на колени и заплакал, приникая лицом к траве. Через несколько минут рыдания прекратились. Коля поднял голову и опять посмотрел на деревья. Они больше не звали маму, а тихо и понимающе кивали. "Они понимают! Они чувствуют! И меня, и людей, спящих по квартирам, и бездомную собаку под кустом, и ее не рождённых щенков. Они знают нашу беспомощность, нашу боль. Они слышат, как бегут под Землей соки. Они чувствуют свою мать. Это мы ее забыли! А они пытаются напомнить о ней. Прекрасные. Сочувственные деревья!" - Коля кинулся обнимать стволы. Он прислонялся к ним и шептал: "Простите! Простите! Да, я человек, но я понял! Я все понял!" Он упал на траву, и лежал, продолжая что-то бормотать, пока не продрог.



Не глядя по сторонам, Коля спустился к дому и достал магнитный ключ домофона. Что-то мягко обволокло правую ногу.

- Котяра! - о его ноги терся черный кот. - Хочешь в подъезд?

Кот еще раз обогнулся вокруг ноги.

- Заходи! - Коля распахнул тяжелую кованую дверь подъезда. Но кот отбежал на несколько шагов и оглянулся, будто звал. Коля пошел за ним в глубину двора, туда, где рядом с нелепой детской площадкой стояла лавка. Кот тут же потерял к Коле интерес и занялся раскапыванием в песке ямки. Коля из деликатности посмотрел в небо.



Оно было широким, и темным. Что-то в нем шевелилось и дышало. Мутные звездочки, разбросанные на небе, походили на дырки в одеяле, которое отделяло от людей большой и яркий свет. Коля оказался лицом к лицу со Вселенной. Она еще больше раздвинулась, стала объемной, и Коля почувствовал, как его вместе с лавочкой, котом и планетой несет сквозь пустое и темное пространство.

Исчезла рябь облаков, и звезды засветили ярче. Каждая своим светом: красным, голубым, белым. Вглядываясь в них, Коля вдруг понял, что мог бы настроиться на звезду и отправиться на нее по лучу.

Ярче всех светили ядовито-желтые. Они находились ближе других и периодически испускали кривые электрические разряды, бившие в вышки высоковольтных проводов, то ли заряжая, то ли наоборот, забирая энергию. Ближайшая вышка зловеще гудела. Густой, плотный, механический гул пробирался под кожу, во внутренние органы, в каждый нерв, и вытягивал, высасывал энергию тела. Мышцы свело в спазм, будто в коротком замыкании.



Как он раньше этого не замечал?

Ужас навалился на Колю, боль появилась, как дыра, в районе солнечного сплетения, и стремительно втягивала в себя его силы. Приближался обморок. Коля стал дышать быстрыми и короткими глотками, пытаясь успокоить страх. Хотелось куда-то спрятаться, но гудение было вездесущим.



Коля сидел на лавке растерянный, оглушенный. Кот нервно вздрагивал всей кожей, выпучив в темноту глаза. Очертания дома стали зыбкими: вздувались и опадали серые стены с рядами слепых окон. Дом был похож на огромного спящего монстра. Рядом, впритирку, дышало еще одно такое же существо.

- Ты это видишь? - шепотом спросил у кота Коля.



Кота не было на лавке. Он исчез. Коля встал, озираясь по сторонам, и заметил у гаражей мрачную сутулую фигуру, которая куму-то грозила кулаком. Коля бросился к своему подъезду.



К электрическому гулу примешались другие звуки: шелест лифта, скрип дверей, булькающие утробные рыки и всхлипывания в глубине дома. Коля втянул голову и заткнул пальцами уши.

Он вошел в квартиру и, не снимая кед, прошел в комнату бабушки, в которой еще стоял запах лекарств и полыни, долго рылся в ящиках комода. Наконец, нашел храмовую большую свечу.



Коля видел в темноте множество деталей коридора: обойный узор, щеколду на плохо покрашенной двери, обувную полку со стоптанными бабушкиными тапочками и туфлями.

Из окна на кухне лился электрический свет фонаря. Двор казался с высоты пятого этажа колодцем, в стенах которого нарыли нор безумные кроты. Коля выглянул в окно и ему показалось, что от одного фонаря метнулась большая тень. Он отшатнулся. Страшная догадка, что электрические фонари специально слепят людей, чтобы никто не замечал эти черные тени, пришла ему в голову. Что-то хлюпнуло над раковиной. Коля обернулся. В углу медленно и лениво переваливался бесформенный, темный нарост. Коля с отчаянием осознал, что беспомощен перед ужасами темноты.

Он сел на табурет и смотрел, как двигаются по стенам и потолку черные тени, слышал, как чавкает и хрипит канализация, как натужно гудит линия проводов. Мысли его путались, он дрожал, чувства лихорадочно искали выхода из круга ужаса. Слезы боли и страха заволакивали глаза. Перед ним открылась бездна, в которую люди, сами того не ведая, погружались все сильней. Он закрыл глаза, упал на колени и горячо, торопливо зашептал: "Помоги нам, Господи! Человек окружил себя машинами, проводами, каменными мешками квартир. Он спрятался от своего страха, но не победил его, а только накормил и сделал сильней. Человек ослеп, оглох, стал бесчувственным, и не знает, что живет в муках. И ради чего? Ради электрического освещения? Ради этого вездесущего электрического гула?"

Слезы лились по Колиным щекам, вместе с ними вытекали силы. Он чувствовал, что тело его каменеет, и все труднее становится дышать. "Я умираю", - подумал он, закрыл глаза и лег на пол.



Где-то в недрах дома заплакал ребенок, Коля прислушался и ощутил, что дом полон узниками, живыми людьми: бубнил мужской голос, вскрикнула и затихла женщина, залилась лаем собака и опять молящий, безутешный детский плач - дом жил своими жителями, и все они испытывали те же страдания, из-за которых он сейчас умирал. Но они не знали. Только младенец чувствовал и плакал. Над всеми звуками навис, как летучая мышь, пищеварительный, урчащий звук дома. В нем что-то булькало и стекало по его кишечнику, который вылавливал и впитывал тонкими волосками питательное вещество людей.



Коля не мог находиться в доме. Не взяв ключи, не запирая квартиру, он выбежал в коридор, побежал, спотыкаясь, по лестнице во двор и направился в проем между гаражами, в густые заросли ивняка, лопухов и чертополоха. Он несся, не разбирая дороги. В темноте что-то трескалось и ломалось, потом хлюпнуло, и промокли кеды. В траве появилась тропа, освещенная лунным светом.



Это был холм посреди пустыря. На вершине росла береза. Коля взбежал на холм, сел рядом с деревом и обнял его. Прислонясь к березе щекой, он плакал и шептал какие-то неразборчивые слова, успокаиваясь и проваливаясь в сон...



Ему снилось, что он шел по улице города. Бегали, охваченные паникой, люди. Широкий проспект дымился и харкал звуками ударов сталкивающихся машин. Хаос царил вокруг. Коля шел вперед без страха. В нем установилось тихое звучание какой-то очень высокой и приятной ноты, на которую настроилась его душа. Под воздействием этого звука, который становился все мощней, Коля начал медленно отрываться от асфальта как раз в тот момент, когда на нем появились трещины. Коля посмотрел вниз и увидел свое тело, рухнувшее в открывшийся красный провал. Коля не почувствовал сожалений. Его новое тело было легче и радостнее, и тянуло его вверх. Коля заметил, что рядом стали появляться другие. Все были светлы и радостны. Коля чувствовал каждого, как давно потерянного близкого друга, с которым, наконец, воссоединяется так полно и глубоко, что не остается никаких преград и сомнений друг в друге. Приближались люди, протягивали руки, а Коля вспоминал то множество воплощений, в которых уже встречал их, они были ему то матерью, то ребенком, то братом, то подругой. Миллионы и миллиарды раз они рождались и умирали, были вместе вновь и вновь, но не помнили об этом, и каждый раз мучились от одиночества и потерянности. Теперь все это оказалось в прошлом. Они, наконец, встретились и навсегда узнали друг друга.



Проснулся Коля от того, что продрог. Джинсы и футболка напиталась влагой и липли к телу. Коля пошевелил онемевшими пальцами, потер затекшую шею, встал на ноги и осмотрелся. В туманной дымке медленно всходило розовое, новорожденное солнце. Мокрая трава блестела от лучей и исходила легкой испариной. Пейзаж был идиллическим. Коля никогда не бывал здесь. Огромный, заросший пустырь, отгороженный гаражами, напомнил бабушкину деревню. Вдали закукарекал петух, и Коля улыбнулся этому крику, как предвестнику новой жизни.

Слезы умиления потекли у Коли из глаз.



Пустырь оказался заброшенной свалкой. Вдоль тропинки из травы проступали кучи мусора, в котором рылись собаки. Увидав Колю, они неторопливо трусили в сторону грязных, спрятанных в траве домиков из фанеры, картона и ржавой проволоки. Показалась заросшая голова бомжа и быстро спряталась. Снова закукарекал петух. Под ногами захлюпало, по запаху Коля понял, что идет по болоту из сточных вод.



Коля уже не очаровывался тем, что нашел нетронутый уголок природы. Он видел, что это зачумленное и заброшенное нормальными людьми пространство, заселенное бомжами и собаками. Он шел по тропинке и тихо плакал от жалости, умиляясь, как несгибаема, упорна и жалка жизнь.



Четверо парней торопливо шли по тропе навстречу.

- Это еще че за упырь? - сказал один.

- Клея обнюхался или обожрался чего, - ответил другой.

Коля молчал.

- Че не отвечаешь, придурок? - возмутился третий и больно толкнул Колю в плечо.

Коля видел, что их лица прерывисто дергаются, тела вывернуты и напряжены от боли.

С состраданием глядя на них, Коля сказал:

- Вам больно, я знаю. Вы привыкли к этом и не чувствуете. Но вы потому так злы, что...

Колю прервал удар в шею. Он закашлял, схватился руками за горло и согнулся, уворачиваясь от следующего удара. Четверо с радостной злобой и удовольствием начали бить его. Когда Коля упал, они потеряли к нему интерес, сплевывая и гогоча, ушли по тропинке в сторону города.

Коля дождался, когда голоса стихли, и медленно встал.



Грязный, промокший и избитый он добрался до лавочки на детской площадке - единственного оазиса во всей этой бесконечно меняющейся и непостижимой вселенной. На лавке сидел кот. Коля обрадовался ему как старому другу, лег на лавку рядом с котом, устремил лицо в небо и вспомнил, что ночью путешествовал среди звезд. Устало и радостно он подумал, что вступил в борьбу с темными силами космоса и выстоял, победил, не потерял рассудок. И если однажды человечество сбросит с себя оковы духовной слепоты, то в этом будет и его победа.



Вдруг раздался мощный и резкий хлопок. Коля никогда не слышал настоящих взрывов, но сильную сжатую волну воздуха, прокатившуюся по телу, он сразу же мысленно назвал ударной волной. На краткий миг, буквально на тысячную долю секунды, все затихло, и в следующее мгновение завыли сигнализации машин, а из окон посыпались стекла. "Неужели, началось?" - подумал Коля. Он закрыл глаза и мысленно приготовился.


* * *

Неизвестно, сколько он спал, когда кругла тень нависла над ним, закрывая солнце. Женское лицо склонилось над ним.

- Майя! - узнал он.

- Я услышала в новостях про взрыв канализационной станции.

- Взрыв? Да, да, я слышал. Это был взрыв!

- Что с тобой случилось? Ты пострадал?

- Да, немного. Но это ничего.

- Почему ты спишь на улице?

- Это неважно. Хорошо, что был взрыв. И ты приехала.

23.07.11




© Мария Косовская, 2011-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2011-2024.




Словесность