Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


     
П
О
И
С
К

Словесность




УТРЕННЯЯ ЗАРЯ


...что, кроме того, что на моей родине, в ее небе, в ее земле - похожей на прозрачные, бледные, открытые воздуху могилы - шла война?


. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .


I

из дневника:

[1]

Дождь, улица, бормочешь, безумно, без смысла (я гу гу, ты гу гу), - в сквере - акация? сирень? - зеленый закат, нищий, на лице грибы, нити, борода как словно лицо задернуто рогожным мешком. - Говорит, учил меня французскому языку. - (смеется.) - А это был не ты, говорю. - (улыбается.) - Это была некрасивая старая бедная больная девушка, и ты не она. - "А  ты  р а с с к а з ы в а л .   - Помнишь? - Ты, кресло, борта кресла выше головы, в кулаке, в дне ладони - помнишь? - зеленый, как закат, стеклянный шар, мнешь его". - Помню, - говорю.


[2]

Покупаем рюмочку, окунает палец, рисует мокрым на прилавке: - "Это Таджикистан, Памир, озеро Куль". - Подавальщица таджичка: - "Какой Памир-Мамир, какой Куль-Муль (смахивает водочный Памир ладонью с прилавка), это доска, дерево, это водка!" - И вдруг, вспыхивая, впихивает ему под горсть наши водочные деньги.


[3]

Живет в чердаке, дом мертвой, железа нет, небо, зимний зеленый закат в дожде, - как зеленый акробат, как горящую свечу, нежно достает из мокрого пальто налитой прозрачный стакан из рюмочной.


[4]

Он преображал то, что было окрест него, самый воздух, как помост балагана. - Налепив к - рыжей? черной? из стекла? из дерева? забыл - классной доске пустую книжную обложку, вставил в нее зеркало - книга словно превратилась в зеркало - стендалевское зеркало на спине на осенней грязной дороге, выхватывающее дождь и ночь и призраки (когда мы заглядывали в него) наших лиц, и лунный и звездный свет - как будто это наши лица были грязью, небом, ночью, звездным и лунным светом. - И винчианский профиль Соколовой-Колосовой (я был влюблен в нее) цветным мелом на доске. - Что отражается в зеркале, когда его никто не видит, никто не смотрит? И какова - такова ли - книга? Что отражается в ней без нас? - Как будто голый чердак и небо не были этим воздухом театра, помостом балагана. И играя в нем,  з а г о в а р и в а я  выпитое: - "С удовольствием поем ветчины в чистом доме. Или выспаться с чистой женщиной на простынях. Очень хочу осетрину, даже тухлую".


[5]

И так же цветным мелом осыпающиеся, истирающиеся, недолговечные цветные рисунки книжных полок и цветных книг на - зеленой? желтой (словно желтый пар зимы)? - краске стен, окна, небо, совершенно романтическое, итальянское, какого никто из нас никогда не видел - и Соколова-Колосова, приподнявшись на пальцах ног, утаив дыхание, осторожно мелом подкрашивает нарисованные веки своему профилю.


[6]

- "Помру скоро". - Рассказывает, как отбить запах у тухлой рыбы (кипятком). - "А то просто не обращать внимания".


II

Одновременно этим разговорам и воспоминаниям я писал длинный монолог для оперки, поставить какую выдумала одна очень (ей, кажется, даже далеко не было двадцати) молодая режиссерка, у которой была серо-голубая, как глина, кожа и в которую я был безнадежно влюблен. - Оперка была о любви циклопа Полифема к нимфе. Циклоп убил ее возлюбленного, но пролившаяся кровь, просветлев, превратилась в уходящий в море водяной поток, преобразив смертного в водяного бога. - Это не были стихи, но музыка, но сам феномен сценической речи превращали мной написанное в иллюзию стиха. - На премьере, стоя у кулис в льющем на сцену голубом потоке света, она спросила меня, - пока пронзительно и высоко кричал любовную жалобу циклоп - почему я, любя ее - ведь это видно! - не скажу ей, что люблю ее. Можно ли, любя, быть таким трусом. Ведь ни я, ни она не на войне, на которой мертвые не успевают договорить самых простых, не касающихся любви слов.

Крик циклопа сливался с высоким стоном нимфы, чтобы раствориться -как соль в спирте - в бессловесном лепете ставшего водой ее мертвого любовника.

Сирота, забывшая и потерявшая близких, она росла во фронтовом городе, она знала, как насилуют, как убивают, что такое смерть от голода, что такое мертвый, она видела, вдыхала, обоняла смерть, она не могла спать, в коротком сне, который сваливал ее, сомлевшую, среди дня, она неостановимо говорила, бредя, плача:


- Они меня не видели не видят а он говорит налет говорит идти в подвал а она а мы где его снаряд проломил в дыру свет синий серый белый в дыме а она откуда свет а он это булочника а на них где булочника оттуда булки а она говорит они в крови а я есть хочу а он поел просит прикурить дай а она на а он курит и о девке какой-то без нее играть нельзя а обстрел пропал а потом опять и в дыру и гарь и дым я плачу а стала тишина она говорит они в пыли как каменные была молодая жила с женщиной не любила ее глажу волосы они как нечеловеческие говорю говорить не буду что говорю а любила другую думала с некрасивой с нелюбимой что буду святой и про где жила и что двор стена на стене лестница чайник кипит а она а  т о й  что говоришь говорю а она это надо же придумать как же не на небесах когда на земле на голове такая дрянь и вдруг начинает говорить о  с в о л о ч и  что любила на нее смотреть слушать  с в о л о ч ь  и приносят сала водки и пила с ними они смеются знают и про святая и про волосы вошла словно под водой где свет и а давай без нее а он а кто а она а ты а он голосом девушки будто девушка и смеется и она смеется... - И, опоминаясь от этого бормочущего сомления, сама смеясь, сквозь икоту смеха:

- Он смеется ее голосом, а она, где булочник, засыпанная пылью, в крови.


III

из дневника:

[7]

Прислоняется ладонями к мокрым кирпичам сцены, вытирает, как от грязи, рот: - "Ты знаешь этого нищего, он учил тебя, он живет на чердаке, чердак мертвый, над стропилами закат".


[8]

- "Ты тогда любил, как же ее звали, помнишь?" - Не помню, говорю. - А она говорит, как я говорил, что как ее губы были как бледный мак и пушок у губ, - как я провожал ее, - это был дом в тихой глубине улицы, - у его дверей была совершенно дурманящая черемуха, пронзительный майский холод ее цветения. - "Ты не знал, что это не ее дом, это его дом и его открытое окно и черемуха и холод и кленовые цветы, словно маленькие короны лесных духов. - И - как сладостная прохлада женщины - тихий, посторонний, потусторонний посмертный мир".


[9]

- "Помнишь, на доске между французских слов он рисовал маленького человека, продающего тюльпаны в маленьком приморском городе. Тюльпаны привозили из Карфагена, потому что в Карфагене тоже растут тюльпаны, даже более прекрасные, чем в Голландии. Их привозят на маленьких кораблях, почти лодках, доставая из-под палубных решеток, срезая стебли и сбрасывая цветы в ведро покупателю. Он продавал тюльпаны и писал о музыке Чимарозы (потому что его музыка самое прекрасное, что может создать человеческая душа). - Или, помнишь, о Суворове: как, на горном морозе, замерзая в Альпах, любовался альпийскими пейзажами. Жаль, что не увидел и не полюбовался альпийской свободой". - И Соколова-Колосова, - сама, как альпийская свобода, - смотрит на него.


[10]

Она говорит, она всегда, как завороженная, зачарованная, вглядывалась в грязь в воде, в грязное стекло, будто есть какой-нибудь  а л ь  Р а ш и д ,   который ходит внутри, в грязи, спрашивает, слушает нищих.


[11]

- "Нежели нищим трудно попросить его?"


[12]

- "В его доме был глухой бездверный двор с люком, к которому он сбросил веревку, спрятаться под городом, жить под ним, кувыркаться, танцевать в этих выгребных галереях. Как будто ты не человек, а чья-то душа. - А почему душа не может быть живым комком плоти? Не может жить на земле? - Эта война превратила души в человеческие тела. Окровавленные, мертвые. Которые - как  у т р е н н я я  з а р я  - исчезают, поднимаясь в небо".




© Ростислав Клубков, 2020-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2020-2024.
Орфография и пунктуация авторские.




Словесность