П О И С К

МАНУСКРИПТ

Мистический  триллер

"Обитатели Немыслимых называли их "Крышей рая". Нередко весь горный кряж, а с ним и городок, сотрясался от подземных толчков - сейсмически неблагополучный район! - и горцы свято верили, что это ангелы прорываются наружу. Много лет спустя младший брат нашего героя и впрямь увидел крылатого человека в золотом сиянии, смотрящего с крыши, а пока маленький Омар-Хайам самостоятельно вывел и развил любопытную гипотезу: рай находится не на небе, а внизу, прямо под ногами. Неспроста ангелы колышат твердь, выбираются на свет божий - видать, не безразлична им мирская суета".

Салман Рушди. "Стыд"

Предисловие Глава 1. Предчувствия и воплощения Глава 2. Старый профессор Глава 3. Обретенная Муза Глава 4. Восходящие угрозы Глава 5. Назад - к природе Глава 6. Разведка боем Глава 7. Мистика и реальность Глава 8. Верные сердца Глава 9. Охота на бессмертного Глава 10. Пролет ангела Заключение

Предисловие

Для прояснения нашего повествования сначала приведем минимум теории. Ангелы - это бессмертные, однополые и нематериальные существа, многочисленные помощники Бога, некое промежуточное состояние между человеком и божеством. На бытовом уровне ангелы ассоциируются у людей в первую очередь с детьми и молодыми хорошенькими женщинами, но религиозные первоисточники утверждают, что это сплошь особи мужского пола. Они присутствуют во всех религиозных доктринах, поэтому любой человек признающий религию в принципе, должен признавать и ангелов. У них сложная, многоступенчатая, иерархия, в которой путаются даже богословы, свои должности и звания, почти как в армии. Есть среди них свои артисты, певцы и музыканты, свои гонцы и посыльные, некие небесные работники информационных технологий, свои ученые и мыслители. Но поскольку они существа нематериальные и им не надо заботиться о куске хлеба насущного, то тружеников, наиболее многочисленного среди людей класса, у них нет. Зато есть еще одно, что роднит их с армией, кроме иерархии. Это многочисленный разряд ангелов-воинов. Появление среди них многочисленных бойцов вызвано было древнейшей небесной распрей, неудачной революцией Сатаны, первого зама самого Бога, которая вызвала среди них гражданскую войну.

В результате этого неудачного восстания треть ангелов во главе с князем Тьмы была низвергнута Богом с небес под землю, в вечное заточение. И ангелы небесные и ангелы падшие служат посредниками между своими начальниками и людьми, и поэтому часто являются людям в нематериальном виде во снах и видениях. Светлые ангелы рая передают волю Бога одним избранным, темные ангелы ада приносят распоряжения Сатаны своим сторонникам. Особо избранных натур посещают и те и другие.

Внешне ангелы по-прежнему похожи. Для образного представления воспользуемся знаменитой дарвиновской аналогией: представим человека происходящим от обезьяны. Теперь представьте человека происходящим от орла. С могучими крыльями и особым орлиным взором. Таков и будет ангел. Отличаются они только цветом: ангелы небесные белого цвета, ангелы ада - черные, но и те и другие сохранили свои сверхъестественные способности. Среди них назовем главные. Между собой они общаются не посредством речи, а на безмолвном духовном уровне. Они молниеносно перемещаются в пространстве, могут принимать различные видимые облики и обладают огромной физической силой.

Со времен Потопа ангелам запрещено жить среди людей, а ведь было время, когда они не только свободно жили среди нас, но и вступали в браки с человеческими женщинами и именно в таких браках рождались настоящие герои, подобные Гераклу. Потом Бог решил, что несовершенные люди дурно на них влияют, и устроил Потоп, уничтожив смертных грешников, за исключением семьи Ноя, а ангелов и Рая и Ада сделал невыездными, запретив им посещать материальный мир. Но поскольку человеческое общество по-прежнему является ареной борьбы между Богом и Сатаной, то иногда, несколько раз в столетие, возникают конфликтные ситуации, для разрешения которых в мир людей призываются боевые ангелы обоих сторон, в чисто служебную командировку, так сказать. Тогда они материализуются в человеческом облике и начинают принимать непосредственное участие в наших делах. Поскольку ангелы Бога проживают на небе, то их материализация сопровождается различными атмосферными феноменами, вроде молний и сияний. Выход на поверхность ангелов Сатаны сопровождается земными аномалиями, такими как землетрясения. Вот, пожалуй, и вся необходимая теория.

Далее представленная фантастическая история как раз и расскажет о событиях, связанных с материализацией ангела среди нас. А вот зачем он прибыл, к кому, и с какой целью, вы узнаете, прочитав эту необычную повесть.

В заключение предисловия замечу, что пусть вас не вводит в заблуждение кажущаяся правдоподобность повествования: все персонажи и происходящие с ними приключения являются полным вымыслом.

Глава 1. Предчувствия и воплощения

1.1

Холодным весенним вечером на окраине большого города, в заброшенном карьере сидел мужчина. Сырой западный ветер гнал и перемешивал грозные темные тучи, тьма быстро наступала от земли к еще светлеющему небу. Когда окончательно стемнело, мужчина поднялся и стал карабкаться вверх. На нем был измазанный и рваный пятнистый маскировочный комбинезон войскового разведчика, еще старого, советского образца, но без знаков различия, тяжелые, полуразвалившиеся десантные ботинки. Он немного постоял на краю карьера и его силуэт отчетливо прорисовался на светлой полоске гаснущего заката, и тогда стало заметно, что он высок и поджар, но при этом сильно горбат. Постояв, он двинулся в путь. Создавалось впечатление, что мужчина отлично видит в темноте и четко знает, куда следует держать путь, словно свежий ветер подсказывал ему дорогу, хотя координация его движений была явно нарушена. Похоже, что он с трудом управлял своим телом, словно познакомился со своими руками и ногами совсем недавно и еще не совсем привык к ним. С видимой опаской он пересек старые подъездные железнодорожные пути, наконец, вышел на поле, и перед ним открылись сияющие башни высотных домов спального района города. Рукотворное подобие града небесного, особенно схожее на свой прототип в холодной темноте, скрывающей огрехи, и подчеркивающей почти солнечную искусственную теплоту горящих окон.

До сияющих огнями белых бетонных башен города оставалось с пол километра пути через раскисшее поле с остатками последнего снега, но горбун в старом камуфляже, словно в нетерпении, вскинул свое неестественно бледное лицо к светлеющему небу, на котором в прорывах косматых туч только зажигались первые звезды, и закричал. Этот сильный, то ли звериный, то ли птичий, крик пронесся по полю, вслед за ветром, и было непонятно, то ли этот крик, то ли порыв ветра вдруг сковал оцепенением ужаса группу подростков, выгуливавших своих собак на границе белого сияющего района. Большие собаки: доги, ротвеллеры и колли, вдруг заметались в страхе и смущении, стали жаться к ногам хозяев и тогда девочки заторопили всех домой, под согревающую сень желтых уличных фонарей. Мальчишки еще храбрились, пытались шутить, но тоже быстро попятились вслед за девочками с этого продуваемого весенним ветром темного поля, по которому к белому беспечному городу шел, пошатываясь, мужчина. Он шлепал по лужам и скользкой глине, не выбирая дороги, и белое его лицо было обращено к горящим окнам.

Зверь в очередной раз, на новом переломе веков, готовился выйти из бездны. И как всегда водится в таких случаях, вперед он высылал разведчиков, чтобы оповестить союзников и подготовить почву для своего прихода.

1.2

Ночью Александр видел сон. Такие сны он сам называл "мощными". Типичный кошмар с преследованиями. Он убегал по какому-то, то ли недостроенному, то ли полуразрушенному и гулко пустому небоскребу от невидимого, но чем-то очень страшного противника. Подробности протяженного, рваного сна не запомнились. Только остались смутные воспоминания от хруста осколков то ли стекла, то ли льда под ногами. И еще глаза. Светло-зеленые. Редкого оттенка и с по-кошачьему однородной радужкой вокруг большого встревоженного черного зрачка. Когда-то эти необычные глаза Александр хорошо знал. Других деталей "мощного" сна не было. Но осталось сильное эмоциональное давление, настолько устойчивое, что ощущение тревоги и неотвратимой опасности не рассеялось с пробуждением.

Брился, завтракал, общался с дочерью и женой он чисто механически, весь пронизанный печалью и предчувствиями. А затем музыкальная ФМ радиостанция, на которую была настроена магнитола в кухне, передала старый любимых хит "Отель Калифорния", что окончательно настроило Александра на минорный лад. Это была лучшая песня из его далекого, уже прошловечного, студенческого прошлого. И приснившиеся зеленые глаза были как раз из того же золотого века.

На работе он покрепче заварил чай и долго смотрел в окно, в сырое и ветреное утро, на черные графически четкие мокрые ветви деревьев за стеклом, сумбурно колеблемые порывистым ветром, на сером фоне весеннего неба.

"Что-то должно случиться", - решил он и с этого момента настороженно поглядывал на телефон.

Звонки были. Рутинные институтские дела. "Бодяга", - как любил выражаться Александр. Никаких призраков из прошлого. Он уже встрепенулся и решил поработать, обратив внимание на цветные колышущиеся ленты защитника монитора, но только он тронул мышку компьютера, как предчувствия стали воплощаться в реальность. Телефонный звонок. Слишком длинная пауза в трубке, шорохи и потрескивания в линии, и, наконец, голос, молодой и звонкий, "девчачий", как любил когда-то говорить он, с характерными пиками в области высоких формант и чистым тембром вечно юной девушки.

Осторожно построенные фразы, медленное установление контакта.

- Узнал?

- Разве тебя можно забыть? - вопросом ответил Александр.

- Можно. Ты же забыл.

- Лена, я не забыл, - начал волноваться Александр.

- Ничего не делать - это все равно, что забыть. Ладно, пустое. Как живешь?

- Созерцаю остановившееся время.

- Даже так? Но ведь это скучно. Докторскую хоть пишешь?

- Уже нет, только делаю вид. А скучать я не умею - я ведь философ.

- Все равно я тебя развею. Ты мне нужен.

- Не прошло и двадцати лет, как ты мне это сказала.

- Я тебе говорила, только взглядом. А ты, глупый, не понял. Только не обижайся. Бог с ним, с прошлым. Мне срочно нужна твоя консультация.

- Как срочно?

- Немедленно.

- Хорошо, сейчас приеду, - не колеблясь, согласился Александр, - все равно сегодня работать не смогу.

Работать в своем старом институте он уже не смог никогда, так резко повернулась его судьба, но тогда он еще этого не знал, и, проходя по темным, обшарпанным коридорам главного корпуса, он был приятно возбужден открывающимися перспективами встречи. Почти случайной. Если не считать ночного кошмара, который его об этом предупредил.

1.3

Они встретились в маленьком прокуренном баре. Он пришел просто поговорить и заказал кофе, но Лена на этом не остановилась и в честь встречи попросила бутылку шампанского. Видимо она знала, что он небогатый научный сотрудник, что считалось горем уже в их студенческие времена, по крайней мере, если судить об этом по анекдотам брежневской эпохи. Чтобы Александр смог расплатиться с барменом Лена передала ему крупную купюру. Ему это не понравилось, но денег с собой не было, и он решил не устраивать сцен при посторонних.

Лена сидела напротив, великолепно одетая молодая уверенная в себе женщина, с изящной фигурой и точеными чертами лица. Александр прекрасно помнил о ее красоте, он вообще считал ее самой красивой из своих знакомых женщин, но сегодняшняя, реальная Лена превзошла красотой тот образ, сотканный из разрозненных воспоминаний, который Александр бережно хранил в глубинах своей памяти. Глаза ее радостно сияли. Красивые и очень редкие светло-зеленые глаза.

С возрастом ее светлые волосы потемнели, это когда-то она была его девушкой с изумительными жемчужными волосами, сейчас она стала русоволосой, но в сырую погоду ее волосы по-прежнему завивались волнами, и ее прическа приобретала художественный вид, словно над ней долго колдовал дорогой модный стилист, а не дождь и ветер. Александр вспомнил, что всегда любил смотреть на нее растрепанную и особенно любовался ее волосами в дождливую пасмурную погоду, такую как была сегодня.

Она курила "Мальборо лайт", держа сигарету в правой руке, высоко на отлете, подальше от лица. Александр смотрел на ее тонкую совершенную кисть и наполнялся тихой поэтической печалью, какую в нем всегда вызывали совершенные предметы. Тут он еще вспомнил, что когда-то любил целовать эти тонкие пальцы. И это не добавило ему веселья. "Зря пришел, - подумал он, - еще пожалею". А Лена, немного возбужденная выпитым шампанским, беспечно рассказывала о своем процветающем муже, о талантливом сыне, о новой машине, новой квартире и новой даче. Он ничем новым похвастаться не мог, даже куртка на нем была старая. Потом она неожиданно предложила ему работу.

- Я же простой технарь, да еще с апломбом. Кому я нужен? - удивленно спросил Александр.

- Им такой и нужен. Надежный умный технарь из солидного института.

- Что за дела?

- Бизнес. Экспорт - импорт. Все законно. Компаньоны с Ближнего Востока. Богатые и щедрые. Не волнуйся, это не сетевой маркетинг, апельсинами с лотка тебя торговать тоже не заставят. Будешь работать как логистик: планирование, перемещение грузов и так далее. Новая и хорошо оплачиваемая работа. Тарахтишь себе целыми днями по клавишам компьютера, да болтаешь по междугороднему телефону.

- Но я никогда с планированием грузопотоков не работал, - с сомнением произнес Александр.

- А кто у нас раньше логистиком работал? - резонно возразила Лена. - Все самоучки. Что-что, а учиться ты умеешь, мне это хорошо известно. Тем более что есть стандартная компьютерная программа распределения ресурсов. Ее просто надо будет освоить и дело в шляпе. Для тебя это два дня работы. Не ломайся. Я тебя расписала как писаную торбу. Компьютер обещали тебе хороший купить, какой сам попросишь. Не жалей о своей науке, она уже не поднимется. Все толковые ребята с этого тонущего корабля давно сбежали. Ты последний.

Она умела уговаривать. Не столько словами, сколько своим жизнерадостным напором, веселым сияющим взглядом. Все было бы хорошо, если бы не ее легкая нервозность в жестах. Александр всегда старался изучать людей, которые были для него важны. Когда-то он ее усиленно изучал и даже собирался провести за этим занятием всю жизнь, но будущее сложилось не по его предположениям, что вообще типично для любого будущего. Так вон, он Лену хорошо знал, много в ней до конца не постиг, но все хорошо запомнил.

И еще Александр верил в свою интуицию и считал, что имеет для этого веские основания. Интуиция его уже предупредила кошмарным сном. Есть такая общая теория Судьбы. Той самой, что распоряжается нашим будущим. Так вот, по этой теории, разработанной еще античными мыслителями, Судьба посылает обреченным на бедствия предупреждения, которые просто надо уметь увидеть. Обычно их никто не видит, и люди в полном изумлении от неожиданности созерцают за крушением своих надежд, иллюзий, карьер, отношений и даже здоровья и жизни. Александр эти предупреждения всегда успевал разглядеть и, хотя больших успехов ни в чем не достиг, фатальных неудач в его жизни тоже еще не было.

Он неспешно потягивал шампанское, любовался Еленой и все взвешивал ее предложение, как вдруг его взволновала неожиданная мысль. " Может, ей просто нужна моя помощь, но она по каким-то причинам не может прямо сказать об этом, поэтому так тревожится. Мое решение для нее гораздо важнее, чем она хочет показать. Она, возможно, в беде, обратилась ко мне, а я еще раздумываю".

- Хорошо, Елена Прекрасная, - бодро произнес Александр, - давай с ними увидимся.

- Я знала, что ты меня послушаешь, - облегченно сказала Лена. - Завтра муж затевает у нас дома вечеринку, легкое парти в западном свободном стиле, для компаньонов и избранных сотрудников. Ты приглашен.

- Смокинга у меня нет.

- Можешь приходить в рваных джинсах и свитере. Ко мне домой, естественно, - рассмеялась она, - на работу надо будет одеваться приличнее, хотя в фирме нет того снобизма в одежде как у японцев или у европейских хозяев. У нас все просто. У всех широкие и терпимые взгляды.

Про терпимость на Востоке, и на Ближнем Востоке в частности, откуда происходили иностранные компаньоны Лениного мужа, Александр был наслышан, но снова спорить не стал. Шампанское, наконец, ударило в голову и ему, и Александр решил больше ни о чем не беспокоиться, а просто сидел и любовался красивой женщиной с точеными и настолько тонкими чертами лица, что он всегда считал их совершенными.

1.4

Александр прибыл на вечеринку первым. Эту легкую бестактность он спланировал заранее. Лена встретила его в темной прихожей, таинственно расширенной зеркалами, в кокетливом фартучке, одетом поверх вечернего платья, чмокнула в щеку и умчалась на кухню, оставив после себя шлейф тонких духов. Александр стал бродить по квартире, внимательно впитывая в себя впечатления. Квартира была отделана по модному ныне евростандарту. Особое впечатление производила мебель, особенно кожаный диван и кресла в гостиной и белая, очень женственная, спальня. Внимательно осмотрев семейные фотографии, Александр, наконец, составил себе представление, и уселся в шикарное кожаное кресло. Такое он видел только по телевизору. К нему подсела Лена и поставила на стеклянный столик тонкую, словно сделанную из лепестков лилии фарфоровую чашечку восточной работы с горячим кофе.

- Взбодрись, - предложила она. - Надеюсь, ты за ночь не передумал?

- Пока нет.

- И не вздумай этого делать. Это действительно щедрые люди. Мой в бизнесе с самого начала кооперативного движения, но настоящие деньги пошли только сейчас, когда Борис организовал эту фирму с ливанцами.

Александр хотел поговорить с Еленой, чтобы лучше понять происходящее, но в этот момент муж Лены, привез на своей машине компаньонов: двух немолодых и дорого одетых ливанцев. Александр перезнакомился со всеми, но в общую беседу вступать не спешил. Больше слушал и присматривался. Оба пожилых ливанца в конце шестидесятых годов, в эру советско-арабской дружбы, учились в Москве, поэтому свободно говорили по-русски, правда, с заметным акцентом. Позже, с главным компаньоном, носящим не арабское, как ожидал Александр, а армянское имя Левон, состоялся короткий и любопытный разговор. Левоном назвался полный невысокий мужчина, темноглазый колобок с очень пристальным взглядом - настолько пристальным, что Александр его долго не выдерживал и срывался то на яркий, тропических расцветок, галстук, то на толстые, унизанные блестящими золотыми перстнями, пальцы, держащие темную данхиловскую курительную трубку. Ко всему этому, естественно, золотой "Ролекс", который Александр "вживую" тоже увидел впервые. Голос Левон имел мягкий, приятный, но с повелительными интонациями.

- Вы и будете наш новый логистик? - спросил Левон.

- Если возьмете, - кратко ответил Александр и перехватил внимательный и почему-то тревожный взгляд Лены.

- Я думаю, возьмем, - подтвердил Левон, - нам нужны умные люди.

- Не такой уж я умный, да и опыта работы в бизнесе у меня нет, - слишком скромно ответил Александр.

Это не понравилось Елене, и она сразу вмешалась в разговор:

- Он умный, умный, с любой интеллектуальной работой справиться. Просто прибедняется. Это в его характере.

- Скромность - это хорошо, - сказал второй ливанец, тоже невысокий, но уже худощавый, и тоже с армянским именем Ашот, - скромные люди обычно не болтуны.

- Ашот, не пугай Сашу, - добродушно засмеялся Левон, - конечно, в любом бизнесе говорливых не любят, но ведь у нас никаких тайн нет: привезли - увезли. Ну а относительно вас, Александр, мы уже навели справки, конечно, какие смогли. Вы же знаете, на Востоке люди недоверчивые. Так вот, то, что мы о вас узнали, нас удовлетворило. Поэтому загляните завтра к нам в офис, посмотрите на все своими, тоже недоверчивыми, глазами и можете оформляться на работу, - обращаясь уже ко всем присутствующим, Левон добавил. - Бытует такой стереотип, что в Восточном обществе недооценивают роль науки, в сравнении с Западом. Так вот, мы ливанцы тоже берем на работу ученого аналитика, чтобы он организовал наш бизнес по-современному.

Позже подошла Лена, похлопала Александра по плечу и сказала весело:

- Молодец, - и опять умчалась на кухню.

Александр познакомился с ее мужем. Борис поговорил с ним о студенческих годах и работе в институте, так на общие темы. После Бориса Александром завладел Ашот - второй компаньон ливанец. "Еще работать не начал, а уже пользуюсь у своих боссов такой популярностью", - подумал Александр. Ашот поговорил с ним о его материальном положении, месте жительства, семье и даже отношениях внутри нее, впрочем, тактично и корректно, не переходя рамок. Почти стандартные вопросы при устройстве на работу, правда, несколько подробнее они поговорили о дочери. Пожалуй, это все, что было интересного, если не считать богатого стола, но все под стать хозяйке и ее процветающему дому.

"Первым пришел - первым ушел", - решил про себя Александр и, сославшись на дальнюю дорогу домой, раскланялся первым. Выйдя из подъезда в прохладный апрельский вечер, он постоял немного, любуясь таким ярким и прозрачным после зимы весенним закатом, вспоминал запах волос Елены, ее крепкое пожатие при прощании и мягкое прикосновение немного липких от помады губ к своей щеке. Затем застегнул куртку и быстро пошел к станции метро.

От соседнего подъезда отделилась и тенью пошла за ним фигура в темном плаще. Так Александр попал в зону сумерек, где люди отбрасывали не одну тень, а сразу несколько, где все неопределенно и размыто, где ничему нельзя верить, даже своим ощущениям. Началась новая жизнь.

1.5

В офисе акционерного общества закрытого типа "Левант" еще пахло клеем и краской, следы недавнего ремонта помещения повсюду бросались в глаза, как и солидные офисные аксессуары, вроде натуральных бонсаев, напольных маятниковых часов и современной оргтехники. Сразу было видно, что деньги у ребят были.

Миловидная длинноногая секретарша провела Александра в кабинет Левона. Пузатенький Левон, словно колобок из сказки, выкатился из-за большого черного стола ему навстречу, долго тряс руку и был явно доволен. Он усадил Александра в кресло и плеснул в массивный стеклянный стакан золотисто-коричневой жидкости из хрустального графина. Александр протестующе поднял руку, но Левон прижал ее своей пухлой ладонью.

- Если бы вы знали, сколько это стоит, то не протестовали бы, пейте.

Александр поднял тяжелый стакан к губам и по ощутимому сивушному запаху понял, что пьет виски. Он сделал несколько осторожных глотков, и тепло сразу же разлилось по пищеводу, а хмель быстро ударил в голову. Все сразу стало проще, словно с него сняли темные очки, и он увидел предметы в реальном свете.

- Вы приняли решение, Александр? - спросил Левон, уже без улыбки, пристально смотря Александру в глаза.

- Принял, - подтвердил Александр, - но мне бы хотелось предварительно разрешить один вопрос.

- Да? - весело поднял брови Левон. - Видимо вопрос о вашей зарплате?

- Как раз нет. Я хотел бы конкретно уточнить свои обязанности.

Левон стер с лица дежурную улыбку, выдержал паузу, а затем произнес короткую, но удивительную речь.

- Когда мы думали, как ввести вас в курс ваших обязанностей, рассматривались разные варианты. В конце - концов, учитывая ваши интеллектуальные способности, о которых наслышаны даже в Ливане, - улыбнулся Левон, - было решено не оскорблять вас ложью, которую вы все равно разгадаете, а сразу же сообщить вам правду. А правда эта будет для вас очень неожиданна. Ваша работа не будет связана с торговой деятельностью фирмы "Левант". Мы хотим, чтобы вы разыскали в Москве древний рукописный манускрипт.

- Полная чушь, - пожал плечами Александр, - я не букинист, не библиофил и даже не детектив. Вы меня с кем-то путаете.

- Мы вас не с кем не путаем. Если мы говорим, что вы можете его найти, значит, у нас есть все основания так считать. И не беспокойтесь, никто не будет требовать от вас манускрипта к конкретному сроку. Вы уже не в плановой экономике. А мы знаем, что такое творческие способности и как работают творческие личности. У вас будет свободный распорядок и достаточный заработок, чтобы ни о чем не беспокоиться.

- И это все? Я нахожу рукопись, и вы меня увольняете?

- Когда вы найдете манускрипт, мы заплатим вам столько, что у вас уже не будет необходимости в работе. Но если захотите, то займетесь нашей торговлей, чтобы убивать время между путешествиями. Бездельничать, тоже надо научиться.

- Только старинный манускрипт и все? - снова спросил обеспокоенный Александр. - Больше от меня не потребуют никакой другой информации?

- Похоже, вы сразу же приняли нас за иностранных шпионов, - улыбнулся Левон. - Не волнуйтесь, все уже распродано до вас и по официальным каналам, нечего беспокоится о чепухе. Над вами, что, до сих пор давлеет темная тень КГБ? Очнитесь, жизнь ушла вперед. Дело ваше совершенно законное. Манускрипт необходим нам с научной целью как историческая и культурная реликвия ливанских маронитов. Мы, возможно, даже не будем вывозить его из Москвы. Мы просто хотим найти его и прочесть. Потом опубликовать, чтобы обеспечить широкий доступ людей к этой реликвии. Саша, вы же интеллигентный человек, и наверняка слышали, как трепетно армяне относятся к старинным рукописям.

- Вы же ливанцы, - пошутил Александр.

- Остап Бендер тоже называл себя сыном турецкоподданого, что из того, - тоже шуткой ответил Левон. - Что вас еще беспокоит?

- Манускрипт уже нет, а только то, как я его найду. Прикажете ходить по коллекционерам и букинистам?

- Нет, это тупиковый путь, но им на всякий случай займутся другие люди, как раз оперативники из охранного агентства. Вы же будете просто много думать об этом манускрипте. Потом что-нибудь придумаете.

- Откуда вы знаете? - спросил Александр.

- Знаем, мы на картах гадали. Ну что, договорились?

- Да, - подтвердил Александр, решив довериться своей интуиции.

- Отлично, - повеселел Левон, - вы подтвердили наши ожидания и свой ум. Увольняйтесь со своей старой работы и можете занимать кабинет. Сразу после подписания контракта получите дополнительную информацию по манускрипту и, - тут он несколько кокетливо похлопал Александра по руке, - подъемные. На первые дни. Чтобы семья не волновалась.

- Главное, чтобы я не волновался, - парировал Александр.

- Совершенно не понимаю, почему волнуетесь вы, - ответил Левон, - и вдруг добавил загадочно, словно прочитав мысли Александра, - Вы же верите в свою интуицию? Так вот, мы в нее тоже верим.

В заключение встречи, Левон вдруг четко и немного торжественно произнес:

- Саша, поздравляю вас с вступлением в новую жизнь. В новой жизни у вас будет все, только скучно уже никогда не будет.

Он не соврал. Скучно не было. Иногда была печаль об оставленном покое, да и то только тогда, когда удавалось перевести дух.

1.6

Контракт подписали в кабинете Бориса. После чего Борис достал из своего сейфа конверт с деньгами, щелкнул им Александра по носу и передал в руки.

- Старик, я бы на твоем месте сейчас кутнул. По шикарным кабакам. Снимешь себе бабу с ногами от шеи и бюстом как футбольные мячи и оттянешься. График у тебя свободный. Расслабься. Свой коммунизм на переломе веков ты уже построил. Так что Никита не врал. По крайней мере, в отношении нас с тобой.

- Пожелания учту, но мне сначала надо прорехи семейного бюджета залатать, - ответил Александр.

- Ты сначала глянь в конверт. Там на все хватит. Разве можно отдавать все деньги женщинам. Они на тряпки профугуют. А передо мной можешь не осторожничать. Я хоть и коммерческий директор, но свой. Тем более, иностранные компаньоны на женщин и выпивку смотрят сквозь пальцы. Кто не без греха, - Борис завершил свой совет банальностью и перешел к серьезному инструктажу. - Единственное, что не любят - это болтовни о делах фирмы. Устроился к нам тут один хвастун, так и недели не подержался. Для тебя же я не только директор, но и профсоюзный босс в одном лице. Поэтому, если что не нравится, с ливанцами не бодайся и не спорь, а сразу иди ко мне. При них вообще болтай поменьше. Особенно при Ашоте и начальнике охраны. Он хоть и русский, но странный какой-то.

После разговора у Бориса, секретарша провела Александра в рабочий кабинет, выдала набор канцелярских принадлежностей и оставила одного. В кабинете стоял еще один стол, но напарника по комнате пока не было.

Александр опробовал яркие и оригинального дизайна ручки и карандаши, потом стал разбираться с телефоном. Это был современный многофункциональный аппарат, а не тот дисковый монстр с колотым корпусом и немудреным дизайном, что стоял у него в институте. В ассоциации к сказанному Борисом, подумал, что поражение их социалистической системы было, видимо, неизбежно, просто мы проиграли экономическое соревнование, даже в таких мелочах как телефоны и авторучки.

Около часа у него ушло на персональный компьютер. Александр неспешно настроил операционную систему под свои привычки и эстетические вкусы.

Перед обедом его вызвал к себе Ашот. Он был сух, сдержан и демонстративно отстранен. В глаза почти не смотрел, а словно блуждал взглядом по собеседнику, одновременно инструктируя Александра.

- Вы не должны никому ничего сообщать о содержании вашей работы по манускрипту. Для сотрудников фирмы, пожалуйста, придерживайтесь следующей легенды: вы логистик-аналитик фирмы, оптимизирующий ее транспортные потоки. В вашем компьютере инсталлирована соответствующая программа, разберитесь с ней в общих чертах. Заставку этой программы постоянно держите на мониторе компьютера. Особенно, когда в комнате находятся другие сотрудники. За пределами фирмы вообще ни с кем не ведите никаких переговоров. Это не из особых опасений, просто мы считаем подобное элементарной коммерческой культурой. Некоторые наши сотрудники будут проявлять к вашей работе повышенное любопытство. Ни в коем случае никого не одергивайте. Отшучивайтесь и строго придерживайтесь нашей легенды. Не делайте никаких записей по манускрипту, в том числе никаких файлов в компьютере, даже под паролями. Держите все в уме, а любые новости немедленно сообщайте мне или Левону.

- Ваш основной метод работы, - продолжал он, - это постоянные размышления о манускрипте. Через некоторое время у вас начнут появляться идеи. Рассматриваем любые, самые абсурдные.

- Постойте, - перебил его Александр, - подробнее расскажите о манускрипте.

- Я вам не расскажу, а даже покажу, - согласился Ашот, встал и стал открывать свой сейф. - Все экстрасенсы предпочитают работать по предметам и фотографиям, а не абстрактным понятиям.

- Я не экстрасенс, - снова перебил Александр.

- Правда? - спросил без всякого удивления Ашот, - и грохнул на стол перед Александром здоровенный кондуит.

Это была старинная рукопись величиной с советский энциклопедический словарь, в коричневом кожаном переплете, местами, затертом до серой замши с потемневшими бронзовыми застежками.

- Сборник религиозных текстов одной маронитской секты, записанный, предположительно, в шестом - седьмом веке нашей эры на Святой Земле. Это то, что вы называете первоисточником. Очень редкий и очень ценный экземпляр.

Александр стал перелистывать толстые шершавые пергаментные страницы. Когда-то очень давно листы книги были выкрашены в фиолетовый цвет, теперь же страницы стали скорее бледно-синими. По фиолетовому полю шел сплошной текст на совершенно незнакомом языке, написанный золотистыми чернилами.

- Странно, - сказал Александр.

- Что вас удивило? - спросил Ашот.

- Я всегда считал, - ответил Александр, - что рукописи писались на белом черными чернилами.

- Так вы, оказывается, эксперт по старинным рукописям, - сиронизировал Ашот.

- Издеваетесь, я же уже говорил, что ничего в них не понимаю.

- Что же вам кажется странным в золотистых чернилах. У вас лично, с чем ассоциируется золотистый цвет? - спросил Ашот.

- С богатством, - ответил Александр.

- Правильные ассоциации, - одобрил Ашот, - что до черных чернил, они, в самом деле, были самыми популярными в древности, но использовались и другие чернила: золотистые и серебристые по темному, обычно фиолетовому полю, либо синие и красные по белому. Марониты, чей манускрипт мы ищем, как правило, исполняли свои рукописи в золотисто-фиолетовой цветовой гамме.

- А какой это язык? - спросил Александр.

- Арамейский. Но наш манускрипт может быть написан на древнегреческом или даже иврите.

- Похоже на сказку: дорогой Саша, найди то, не знаю что! - возмутился Александр.

- Это никакая не сказка, а реальная история. От маронитов манускрипт попал к киликийским армянам. После разгрома Киликийского царства турками, армяне прятали его в Ливане, пока в шестнадцатом-семнадцатом веках монахи - григорианцы не перевезли его на сохранение в Москву. Тут у них всегда была обширная диаспора и сильные позиции.

- Армянский переулок в историческом центре Москвы до сих пор сохранился, - согласился Александр. - Но с семнадцатого века Москва столько горела. Его могли утерять или вывезти.

- Поверьте мне, Саша, он сохранился. В вашей стране очень любят говорить, что рукописи не горят. А эта просто не может сгореть.

- Заколдованная она, что ли? - спросил Александр.

- Именно так, - усмехнулся Ашот и, помолчав, добавил. - Просто она бесценна, а бесценные вещи очень берегут. Мы считаем, что этот манускрипт стоит всей библиотеки Ивана Грозного, которая исчезла в Москве, и которую ищут до сих пор.

- Мне трудно поверить, что одна книга может иметь такую ценность.

- Может. Христианство, в основе которого лежит всего одна книга - Библия, преобразовало мир и создало современную Западную цивилизацию, которая сегодня является доминирующей силой в мире. Вы согласны?

- Согласен, - подтвердил Александр.

- Но есть люди, которые считают, что Западная христианская цивилизация уже исчерпала себя и новый Свет придет с Востока.

- Старая идея, - бросил реплику Александр.

- Мир будет перестроен по новому учению, в основе которого как всегда будет особая книга. Возможно - это наш манускрипт. Но чтобы знать точно, его надо найти и прочесть. Для поисков вас и наняли, - улыбнулся Ашот.

- А кто вам сказал, что я могу это сделать?

- Нам вас порекомендовали. Слышали про Дельфийского оракула? Нечто подобное есть у нас в Ливане. Тайный оракул. Он назвал вас.

- Издеваетесь, - вспыхнул Александр.

- Ничуть. Разве вы сами не замечали за собой специфических способностей?

- Не замечал, - ответил Александр.

- Не лгите, а озарения, голоса, наконец.

- Но об никто не знает, это моя тайна.

- Бросьте, Саша, посмотри в окно, там уже двадцать первый век - век информации. Все тайны кончились еще в прошлом веке. О каких тайнах можно говорить в эпоху свободной прессы, глобальной сети, подслушивающих "жучков" и миниатюрных телекамер? - задал риторический вопрос Ашот.

- И не думайте на своих знакомых, - продолжил Ашот, - Мы обладаем древним способом поиска таких людей как вы.

- Так значит, не по рекомендации Бориса вы взяли меня к себе? - озадаченно спросил Александр.

- Скорее это Бориса взяли сюда из-за вас, но говорить об этом никому не надо. Мы с вами предельно честны, не подводите нас.

- Сказка какая-то. У нее хоть хороший будет конец? Что вам сказал оракул? - спросил Александр.

- К сожалению, изречения оракулов позволяют неоднозначные толкования, так что это уж как получится, - серьезно ответил Ашот.

Дома, за ужином, Александр выложил на стол подъемные. Больше всего обрадовалась дочь:

- Папка, наконец, мне настоящие кроссовки "Рибок" купите.

Жена взяла деньги спокойно, только деловито спросила:

- Сразу столько, у вас там все законно?

- Сказали, что все законно.

- Ладно, - сказала она, не подавая виду, но взглянула на него с одобрением и благодарностью, чего он не помнил уже давно.

1.7

Со своим соседом по кабинету Александр познакомился на следующий день. Свободный распорядок ему понравился и на работу он теперь не спешил, а приезжал часам к десяти, минуя утренний час пик. В комнате за соседним столом сидел хорошо одетый лысоватый весельчак, который с кем-то балагурил по телефону, пересыпая разговор банальными остротами. Он положил трубку и подошел к Александру представиться.

- Милованов. Роман. Менеджер по внешнеэкономическим операциям. Институт Азии и Африки. Аспирантура в Лумумбе. Впечатляет?

- Вполне, - подтвердил Александр.

- Ну а ты? - спросил Милованов.

- Технарь.

- Слышал. Чуть ли не новый зам по научной части.

- Скорее самый младший и, видимо, единственный научный сотрудник. Буду отвечать за логистику.

- Ничего, - согласился Милованов, - технари тоже люди, им тоже питаться надо. Нравиться в бизнесе?

- Пока не распробовал.

- Сейчас распробуешь, - повеселел Роман и достал из ящика стола бутылку и два стакана.

- Опять, - только и сказал Александр.

- Что значит - опять, - возмущенно буркнул Милованов. - Самый лучший коньяк. Не дрейфь. На это они смотрят сквозь пальцы. Национальный порок, а с национальным пороком бороться бесполезно.

- Всегда рад выпить за знакомство, но не с утра же.

- Ничего и на вечер найдем. Держи "Сникерс". В нем много орехов. Закусил и порядок. Главное не тормози.

Они выпили коньяку, потом стали закусывать его шоколадными батончиками.

- А еще говорят, - пошутил Милованов, - что в эту страну никак не может проникнуть настоящая цивилизация. Раньше пили дешевый портвейн, закусывая плавленым сырком, а сегодня, пожалуйста, "Хенесси" со "Сникерсом".

- Роман, ты, такой крутой и тоже пил портвейн? - с интересом спросил Александр.

- Все были когда-то студентами. Или ты думаешь, там у нас одни блатные учились и пили только "Арарат"?

Вопрос был из разряда риторических и вместо ответа Александр допил свой коньяк.

- Логистик? - ухмыльнулся Роман. - И что ты у нас будешь делать, одним местом груши околачивать?

- Оптимизирую вам транспортные перевозки. Это должно заметно понизить издержки.

- Ты знаешь, Сань, а ведь это разумно: за морем телушка - полушка, да рубль перевоз, - сослался на народную мудрость Милованов. - Но ты в этом деле спец? Откуда к нам приполз?

Александр назвал институт, в котором работал.

- Не слышал, - покачал головой Милованов. - Но у вас, технарей, этих институтов тьма тьмущая, поди, в них разберись. Ладно, давай еще за науку и внедрение ее достижений в международную торговлю.

Выпили еще.

- Санек, - а ты мне все больше нравишься, по-моему, мы сработаемся, - подвел итог Роман.

- Я тоже так думаю. Я тут всем нравлюсь. Даже ливанцам.

- Отлично. Борька наш просто свадебный генерал. Все решают Левон с Ашотом. Деньги в нашу родную черную дыру бухают они. А кто платит, тот и заказывает музыку. В целом, с ними можно работать, главное не ляпнуть лишнего: они очень злопамятные. Восток - дело тонкое. Его надо знать.

- А ты знаешь? - спросил Романа Александр.

- Всю жизнь этим кормился. Настоящий профессионал. И не только в Востоке. Одних иностранных языков знаю - три. Ладно, тарахти по клавишам, а я поеду. Кожи крупного рогатого скота их, видишь ли, интересуют. Я, Милованов, знаток и кандидат наук, должен заниматься их вонючими шкурами. В конце дня заеду, если дождешься, то еще выпьем.

- На сегодня хватит, - запротестовал Александр, - я планирую раньше сорваться.

- И правильно, у нас не Япония. Не перерабатывай, все равно никто не оценит.

Милованов накинул пиджак, схватил дипломат и вышел из кабинета. Александр стал разбираться в программе, о которой ему рассказал Ашот. Программа не была русифицирована, но была похожа на красиво оформленную транспортную задачу линейного программирования, хорошо знакомую математикам и экономистам. Александр сразу ухватил суть и концу дня разобрался с ее работой почти полностью, уверенно приводя в движение забавные пиктограмки, в виде пароходов и грузовиков.

Еще он пытался думать о манускрипте. Он представлял его так и этак, крутил и вращал его в уме разными способами, пытаясь вызвать озарение, но ничего не выходило. Ответа пока не было. Он, в самом деле, иногда так решал задачи. Ставил четко сформулированные вопросы и неожиданно получал ответы. Очень нетривиальные ответы. Он долго думал, что так бывает со всеми, что чужеродные голоса в голове подсказывают каждому из нас, обычное дело. Что с ним что-то не так, он понял достаточно взрослым, когда смог самостоятельно с этой новостью справиться, принять ее как данность и надежно скрыть от окружающих. Ведь в застойные годы, из опыта диссидентов, отечественной психиатрии боялись как огня.

И все бы по-прежнему осталось его тайной, если бы его не вычислили эти таинственные ливанские армяне. Причем вычислили самым непостижимым способом. В оракула, конечно, Александр, не поверил и решил со временем обнаружить утечку информации. Это было его хобби - решение нестандартных и некорректно поставленных задач. За которые не берутся другие.

1.8

Однажды вечером Александр на работе заигрался в "Тетрис". Это была первая компьютерная игра, с которой он познакомился, играя еще на восьмиразрядных самодельных персоналках на заре компьютерного бума, и с тех пор предпочитал ее новомодным трехмерным стрелялкам с совершенной графикой. Он совсем не следил за временем, когда дверь его кабинета открылась. Он понял это не по звуку, а по легкому сквозняку, возникшему в комнате. Александр установил паузу и поднял глаза от экрана. В дверном проеме стоял плотный широкоплечий мужчина в камуфляже. На карман его куртки был приколот значок с надписью "Секьюрити".

Александра сразу же привлекло лицо вошедшего. Висок и щека его были изуродованы крупными шрамами, что придавало мужчине отталкивающий и мрачный вид. Он смотрел как - бы сквозь Александра, не видя его, но замечая все вокруг.

- Я начальник охраны фирмы, - четко и веско сказал мужчина в пространство комнаты. - Рабочий день закончен и через пятнадцать минут я выключу рубильник и обесточу помещение.

- Очень приятно. А я, Саша, ваш новый логистик. Как вы сказали, вас зовут?

- Для вас - Иванов, - ответил охранник, не оценив иронии.

- А имя? - стал настаивать Александр.

- Иванов. Это все. Пятнадцать минут. Я дважды не повторяю.

- Это я уже понял, - съязвил Александр. - Выметаюсь. Подумаешь, очень надо.

На следующий день он спросил Милованова о начальнике охраны.

- Типичный придурок, как все военные, - ответил тот. - Сидит целыми днями у себя в каморке без окна, где только стул, стол, топчан; на столе телефон, да трубка дневного света на потолке. Представляешь? И так целый день. Ничего не читает, ни с кем не разговаривает. Тупо смотрит в одну точку. Нашел себе занятие. Сразу видно военного отставника. А по вечерам, в полной темноте, по офису лазит. Такое впечатление, что он в офисе живет. Одно слово - военный.

- Не знаю, Роман, у меня есть друг, тоже военный, так более общительного болтуна и вруна, чем он я еще не встречал. Он бы заболтал даже тебя.

- Организация у них большая, разные кадры встречаются. Но тупых больше.

- Как везде, наверное, - не согласился Александр.

- Не, у них больше, они же строем ходят.

На этом они расхохотались. Но с того дня Александр почему-то стал опасаться начальника охраны. Чисто интуитивно. А своей интуиции он верил.

Глава 2. Старый профессор

2.1

Хотя Александр периодически хвастал, что считает себя специалистом по некорректным и нечетко поставленным проблемам, в этой, совершенно новой для него поисковой задаче ему явно не хватало исходных данных. Ему был необходим человек, которому он доверял и с которым он мог бы посоветоваться. Если не узкий специалист по древним рукописям, то хотя бы человек широких, энциклопедических знаний. И как раз такой знакомый у Александра был.

- На эти выходные, я еду в Киев, - объявил он жене, - консультироваться по своей новой работе.

Поздним вечером в пятницу, в прохладных московских сумерках, пронизанных огнями фонарей, он вышел из метро на просторную площадь у Киевского вокзала. Минутку постоял в толчее и полюбовался огромным торжественно-строгим силуэтом вокзального здания в стиле ампир, четко прочерченным на фоне еще светлеющего неба и прошел внутрь, под ажурное плетение стальных балок, покрытых алым стеклом. Шуховский шедевр всегда производил на него большое впечатление, хотя шехтелевский Ярославский вокзал нравился больше.

А следующее утро он встретил уже на другом железнодорожном вокзале - Киевском. Изменения в архитектуре косвенно подтверждали, что он продвинулся в сторону Запада. Здание вокзала было таким же огромным, но уже в неоготическом стиле, строже и аскетичнее. Перед вокзалом простиралась еще более просторная площадь, чем в Москве, с которой открывался впечатляющий вид на киевские холмы. Кроме того, здесь было уже совсем другое солнце: его было просто больше.

Идти в гости было еще слишком рано, и Александр решил побродить, убивая время, в районе киевского университета. Проходя мимо Владимирского собора, он увидел, что массивная дверь центрального входа уже открыта. Тогда Александр, словно подчинившись мимолетному порыву, вместе с косыми лучами низкого солнца вошел внутрь. В просторном темном соборе было гулко и пусто, только яркими маленькими светлячками плясали пылинки в четких солнечных лучах, да отблескивали металлические оклады икон.

Александр уже бывал в этом соборе раньше. Не потому, что его приводило туда религиозное чувство. Скорее это была потребность эстета, поэтому он иногда заходил в собор полюбоваться фресками Васнецова и его учеников. Вот и сейчас, он обошел собор, осмотрел полутемный, высокий купол и остановился у выхода. Внимание его который раз привлек черный ангел прямо над дверным проемом. Ангел смерти Азраил. Исполнитель приговоров самого Господа Бога. С мечом в руке, в черных одеждах, с огромными крыльями за спиной, он готовился казнить грешников. Больше всего поражал взгляд этого ангела. Черный, как и его одежды, он настигал вас и проникал в вашу душу при любом ракурсе, где бы вы в соборе не стояли. С черным ангелом смерти был связан местный миф. Когда знаменитый Васнецов в конце девятнадцатого века расписывал собор, в то же самое время в Киеве находился молодой, но уже известный художник - Михаил Врубель. Будущий главный специалист империи по демонам или падшим ангелам. Предполагалось, что Врубель будет помогать Васнецову в росписи Владимирского собора. Он даже работал над эскизами, но киевские клерикалы Врубеля к этой работе не допустили, видимо потому, что у того уже была репутация специалиста по демонам.

Поэтому вся работа по росписи большого просторного собора досталась команде Васнецова. Черный ангел над выходом тоже был васнецовский, канонический по форме, статичный и плоскостной, в типичном византийском стиле. Но, глядя на ангела с мечом, любой человек с художественным вкусом понимал, что в этом, то ли ангеле, то ли демоне, заметно влияние гения Врубеля. Творческие люди называют подобное неосознанным, подсознательным копированием. Необычный, почти врубелевский, эффект достигался именно за счет пронзительного взгляда Азраила, который находил везде и отдавал прямой угрозой.

С ощущением смутной тревоги Александр покинул храм, еще не зная, что это изображение Азраила вскоре заменит в его представлении могучего, но неясного и неперсонифицированного врага. Мы мыслим образами, и если не имеем наглядного представления какого-нибудь предмета, явления или существа, то автоматически замещаем его любым ассоциативно близким образом. Так и Александр в будущем будет представлять своего противника в виде черного ангела из Владимирского собора в Киеве, пока не встретится с ним лицом к лицу. Глаза в глаза. С грозным боевым ангелом ада.

2.2

В хорошую погоду в выходные дни по утрам Давид Михайлович Ломан обязательно играл в блиц - шахматы. В парке перед красным зданием киевского университета. В одной из боковых аллей его и нашел Александр.

- Саша, - обрадовался Давид Михайлович, узнав Александра, - ты уже приехал?

- Как договаривались по телефону, Давид Михайлович.

- Погоди, я сейчас доиграю. Для меня это вроде зарядки. Тренинг ума.

Давид Михайлович стремительно доиграл, вернее, проиграл партию такому же пожилому сопернику, забрал свою доску с шахматными часами, ухватил свободной рукой Александра за локоть и быстро повел к себе домой.

- Ну, рассказывай, как твои дела в первопрестольной. Выглядишь взрослым. Наконец-то. Здесь ты всегда выглядел как мальчишка.

- Заботы, - засмеялся Александр, - кого хочешь состарят.

- Какие у тебя могут быть заботы? Настоящие заботы придут в старости, когда доживешь до моих лет. Кандидатскую защитил?

- Два года назад.

- Когда же докторская? - поинтересовался Давид Михайлович.

- Докторской не будет. Я из науки ушел в бизнес.

- И ты тоже, - огорченно покачал седой головой Ломан.

- Мало платят, - стал оправдываться Александр, - да и те небольшие деньги задерживают по пол года. А у меня семья: жена и дочь. Но меня в бизнес взяли почти на научную работу, правда, по другой специальности.

- Интересно, какая в нашем диком бизнесе может быть наука. Не криминальная, надеюсь? Просвети старика.

- Конечно, нет. Я аналитик - логистик во внешнеторговой фирме.

- Логистика? Я что-то уже слышал, - подтвердил Давид Михайлович, - но сейчас столько новых профессий: разные дилеры, брокеры, франчайзеры. Никак не запомню - кто из них - чем занимается.

- Логистики отвечают за оптимальное, наиболее экономичное перемещение грузов. Выбирают наиболее эффективные маршруты перемещений товара, - рассказал Александр.

- Есть такая экономическая тематика, - заинтересовался Ломан, - кажется, называется задачей линейного программирования, так это по твоей новой специальности? - спросил Давид Михайлович, очень довольный тем, что продемонстрировал свои энциклопедические знания в незнакомой ему на практике области.

- Точно, - согласился, тоже довольный, Александр, - Моя компьютерная программа создана на ее основе.

- За эту задачу даже была Нобелевская премия. Конторович?

- Кажется, да.

- Вот видишь, - засмеялся Давид Михайлович, - еще что-то помню. Так ты приехал ко мне с вопросами по логистике?

- Нет, Давид Михайлович, мои вопросы касаются истории, филологии и даже мистики.

От неожиданности Ломан не нашелся, что ответить, и внимательно посмотрел на Александра.

- Саша, я ведь радиофизик. Атмосферные феномены и неопознанные летающие объекты - еще куда ни шло. Но мистика? Ведь это не маленькие зеленые человечики из летающих тарелок?

- Не смейтесь, Давид Михайлович. Ведь редкие книги - это по-прежнему ваше хобби?

- Книги не хобби. Это моя страсть и беда.

- Почему же беда? - заинтересовался Александр.

- Потому что у меня эта страсть приобретает форму губительной зависимости. Я запрещаю себе даже подходить к книжным лоткам, потому что способен потратить на книги все наличные деньги и остаться без хлеба. Словно алкоголик какой-то. Если бы дети не помогали, то с такой зависимостью, как у меня, точно с голоду бы умер. Книги ведь грызть не будешь. Но что теперь со мной поделаешь, если я жил в подцензурной стране, и в прошлом мне многие книги были недоступны.

- Я думаю, что вы и в цензурные времена все свободные деньги тратили на книги.

- И не свободные тоже, - согласился Давид Михайлович, - но раньше меня в этом вопросе ограничивала покойная жена.

Давид Михайлович вздохнул, снова помолчал, вспоминая что-то свое и, вдруг, выдал афоризм, перефразирую знаменитое изречение Гоголя:

- И какой еврей не любит быстрого чтения и книг!

- О книгах я и приехал с вами поговорить. О древних и, возможно, еврейских манускриптах, - сказал Александр, с удовлетворением увидев, как заинтересованно сверкнули темные глаза Ломана.

2.3

По жилищу Давида Михайловича Ломана в самом деле было видно, что книги были его последней страстью. Они были везде. В стеллажах до самого потолка, горками на столе и подоконнике, даже на диване и в креслах. На кухне, где они уселись пить чай, книги лежали сверху на кухонных шкафчиках и невысокой баррикадой громоздились на кухонном подоконнике, там, где у пожилых хозяек обычно цветут фиалки или герань. Александр достал из сумки бутылку коньяку.

- Я знаю, что вы его любите, - сказал он.

- Когда-то любил, - подтвердил Давид Михайлович, - в советские времена профессор университета мог себе позволить бутылочку коньяку. Давно это было, - вздохнул Ломан, но сразу же взбодрился и даже бросил с легким задором. - Начнем прямо с утра?

- Я думаю, что разговор будет долгий и скоро утро плавно перейдет в вечер, поэтому можно начинать заранее, - согласился Александр и открыл бутылку.

Они пригубили золотистый пьянящий напиток, оставляющий маслянистые разводы на стенках бокалов и ощущение теплоты и подъема внутри.

- Теперь рассказывай, - предложил Давид Михайлович.

- Вкратце моя проблема выглядит так: мои хозяева, два ливанца, попросили меня разыскать в Москве древний манускрипт. Культовый и очень дорогой.

- Ты вхож в среду московских букинистов? - удивленно спросил Давид Михайлович.

- В том-то и дело, что нет.

- Тогда в этой истории что-то не сходится. Может манускрипт - это какое-то прикрытие, а им просто нужна твоя прежняя работа в почтовом ящике?

- Сначала я тоже об этом подумал. Но из нашего института уже столько народу выехало на постоянное жительство за бугор, что о тайнах говорить смешно. В нашем институте их уже точно нет. Как это ни смешно, но им, в самом деле, нужен манускрипт. И, самое смешное, от меня. Я же первую в своей жизни древнюю рукопись увидел два дня назад.

- Если ты прав с манускриптом, - задумчиво произнес Давид Михайлович, - то по каким критериям наняли тебя? Должно же быть этому какое-то объяснение.

- Они откуда-то знают о моих голосах и озарениях, - сумрачно произнес Александр.

Давид Михайлович забеспокоился и тоже сразу помрачнел.

- Саша, если ты думаешь, что это я проболтался о твоих оккультных способностях, то я могу поклясться, что даже словом об этом никому не обмолвился. Я всегда прекрасно понимал, что в прошлом даже намеками на мистику можно было погубить научную карьеру. В стране воинствующих атеистов мистики и медиумов не любили. Я просто не мог поставить под удар своего любимого ученика.

- Давид Михайлович, успокойтесь, я и не думал вас подозревать. Да теперь это не опасно. Сегодня такими вещами, как признание в ясновидении, карьеру не испортишь, а репутация, наоборот, только улучшится. Времена карающей психиатрии для нестандартно мыслящих закончились. Хочется верить, что навсегда, - подвел итог Александр и сменил тему разговора. - Давайте лучше поговорим не обо мне, а о древних рукописях. Ливанцы не на шутку верят, что я смогу этот манускрипт найти. Но мне для озарения нужно больше исходной информации. Любой, даже смежной с темой поиска.

- Почему тебя не ввели в курс дела заказчики?

- Они сами мало что знают. Книга исчезла еще в средние века, остались одни смутные предания. Они даже не знают, как она выглядит. Древняя рукописная книга. Ориентировочно, седьмой век нашей эры. А может и раньше. В старину принадлежала ливанским маронитам - так называют ливанских и сирийских христиан. Давид Михайлович, вы же раньше интересовались старинными книгами, не слышали о пропавших в Москве литературных шедеврах?

- Целая мифическая библиотека пропала. Библиотека Ивана Грозного. Энтузиасты историки ее до сих пор найти не могут.

- В той библиотеке могли быть бесценные манускрипты? - спросил заинтересованный Александр.

- Наверняка были. Византийская царевна Софья Палеолог, ставшая женой московского государя Ивана Васильевича после захвата турками Константинополя, привезла в Москву на хранение много старинных литературных раритетов, правда, в основном, религиозного содержания. Но не все из них были каноническими, то есть одобренными церковными соборами.

Говорят, в те времена Русь просто была наводнена такими апокрифами. Официальная церковь считала апокрифы источником ересей, отлавливала их и сжигала. Но все равно, некоторые средневековые копии древних религиозных текстов должны были сохраниться. Может, твои ливанцы ищут такой редкий апокриф?

- Видимо так, - согласился Александр, - но какой?

- На каком языке рукопись? - спросил в ответ Давид Михайлович.

- Даже этого они точно не знают. Называют древнегреческий, иврит и арамейский.

- Хорошо хоть финикийский не назвали, - улыбнулся Давид Михайлович, - но к апокрифам подходит. Большинство апокрифов написано на древнегреческом, но встречаются экземпляры на арамейском языке и даже еврейские списки христианских текстов на иврите. Вот они тебе все возможные варианты и назвали. Но возможно они правы со своими поисками - чудеса с древними рукописями случаются. Давай я расскажу тебе почти фантастическую историю обнаружения "Синайского кодекса". Сегодня эта рукопись является главной гордостью Библиотеки Британского музея. Библиотеки, которую наш классик Владимир Ильич Ленин считал лучшей в мире. Так вот, самый яркий бриллиант короны Британской Библиотеки попал в нее из России.

- Это интересно? Расскажите поподробнее, - попросил Александр.

- "Синайский кодекс" - это самый ранний из уцелевших, полный текст Нового завета, написанный на древнегреческом языке и датируемый четвертым веком нашей эры. Рукопись сохранилась в древнейшем православном монастыре святой Екатерины на Синайском полуострове в Египте. Удивительно, что она уцелела при обычае в том монастыре растапливать древними рукописями печи. Рукопись была открыта немецким ученым фон Тишендорфом в середине девятнадцатого века и была выкуплена им у монахов по поручению русского императора Александра II за десять тысяч золотых рублей и с той поры хранилась в Эрмитаже. А в тридцать третьем году двадцатого века "Синайский кодекс" был продан Советским правительством Британскому музею уже за сто тысяч фунтов стерлингов.

- Я думал, что они продавали из Эрмитажа только картины, - сказал Александр.

- Они продавали все, что могли, - огорченно покачал головой Давид Михайлович. - Самая древняя полная копия Ветхого завета, кстати, так называемый Вавилонско - Петропольский кодекс, датируемый одиннадцатым веком, по-прежнему хранится в России, в Санкт-Петербурге. Ее, видимо, продать не успели.

Давид Михайлович принес из комнаты книгу по Британскому музею, они вместе полистали раздел, посвященный древним рукописям.

- Видишь Саша, какая ценность, а ведь это только четвертый век. Могут уцелеть и более ранние вещи. И не только на греческом. Например, Иисус Христос общался со своими учениками на арамейском языке. Арамейский был родным языком главного проповедника христианства - апостола Павла. Евангелисты писали Новый завет сразу на древнегреческом языке, но один из них - Матфей, написал исходный вариант своего Евангелия на иврите. Об этом упоминал святой Иероним, первый переводчик Библии на латинский язык. Создатель канонической латинской "Вульгаты". До него Библия была известна в Европе только по греческому переводу - "Септуагинте". Были слухи, что в девятнадцатом веке какие-то анонимы с Ближнего Востока предлагали на продажу древние апокрифы, в том числе оригинальное Евангелие Матфея на иврите. Богатые коллекционеры в Европе заинтересовались, но продавцы так и не объявились. О свитках Мертвого моря ты, надеюсь, слышал? - спросил Ломан.

- Что-то читал, - подтвердил Александр.

- Свитки Мертвого моря - это самые ранние из известных фрагменты Ветхого завета. Написаны на иврите. Сейчас под них Израиль построил специальный музей. Музей для одной рукописи, представляешь? А ведь были найдены совершенно случайно и не археологами, а мальчишкой - пастухом, искавшим своих коз и забредшим в древнюю пещеру. Да и когда? Почти вчера по историческим меркам, кажется, в году сорок восьмом, в том же году, когда было образовано государство Израиль. Поэтому я считаю, что многие литературные шедевры до сих пор ждут часа, когда их обнаружат и откроют публике. Вполне возможно, что такие рукописи есть и в Москве.

- Давид Михайлович, а тексты не библейской тематики? - спросил Александр.

- Следующие по ценности - это копии неизвестных древнегреческих рукописей. Со средних веков ходят слухи о неоткрытых рукописях Аристотеля. Ты читал Умберто Эко?

- Читал, - подтвердил Александр.

- Так вот, в основе романа "Имя розы" лежит реальный старинный миф, если слово реальный можно использовать в качестве прилагательного к слову миф. Подумай, Саша, сколько сегодня может стоить неизвестная рукопись Аристотеля? Просто бешеные деньги, какие и не снились даже новым русским.

- А что еще? - снова спросил Александр.

- Даже не знаю. Ищут переписку Сенеки. В том числе с апостолом Павлом. Так называемые неизвестные и не вошедшие в Евангелие послания Павла. Говорят, что знаменитый античный маг Пифагор, нам больше известный как математик и автор одноименной теоремы, оставил после себя бесценные трактаты по магии, которые либо не дошли до наших времен, либо до сих пор укрываются адептами его эзотерического учения от преследований церкви. Поэтому сказать, что ищут твои ливанцы на самом деле очень сложно. На территории Ливана в древности находилась Финикия: таинственное и богатое государство мореходов и купцов. О них мало что известно, финикийские рукописи почти не дошли до нас, и каждая из них сегодня имела бы огромную ценность.

- А может, они ищут древнеславянский манускрипт? - предположил Александр.

- Вряд ли. Почти наверняка, это либо античная, либо византийско-религиозная книга. Ливанцы, - задумался Давид Михайлович. - Постой, Саша, а какие у них фамилии?

- Фамилий пока не знаю, а имена у них армянские.

- Что же ты сразу не сказал? - вскинулся Давид Михайлович. - Тогда все ясно - рукопись наверняка древнеармянская. Сирия, в состав которой входила Финикия, граничила с мощным армянским государством, знаменитым с античных времен.

- А на севере Сирии, - продолжал свой рассказ Давид Михайлович, - в древности находилась область Киликия, со столицей в Тарсе. Этот город является родиной уже упоминаемого мной апостола Павла. В Киликии издревле селились армяне. Уже в Византийские времена там образовалось Киликийское армянское царство. В четырнадцатом веке под ударами турок оно пало. И многие армяне, особенно монахи-христиане, через Крым и Кавказ перебрались на Русь. Они очень дорожили своими рукописями и спасали их в первую очередь. Поэтому старинные армянские рукописи почти наверняка попали в Москву.

- Постоянное армянское подворье в Москве существовало уже с шестнадцатого века, - подтвердил Александр.

- Видимо с пятнадцатого, - поправил Давид Михайлович, - а армянские купцы, наряду с хивинцами, торговали по Волге через Астрахань с Москвой и в более ранние, еще татарские времена.

- Но что это нам дает? - спросил озадаченный Александр.

- Только то, что твой манускрипт армянского происхождения. По любви к книгам армяне могут сравниться только с евреями. Чего еще можно ждать от народа, главной святыней которого является Матедаран - хранилище древних рукописей. Заметь, Саша, не дворец, не крепость, и даже не храм, а библиотека. Они всегда дорожили книгами и уже в средневековье были знамениты тем, что скупали древние рукописи по всему мусульманскому миру.

- Ну и искали бы свой манускрипт в Ереване, а не в Москве.

- В самой Армении, а также в Сирии и Ливане, хранить рукописи было слишком опасно. Турки книг не любили и уничтожали их. А Армения - это маленькая горная страна - христианский форпост в мусульманском окружении. Они и безопасность обрели совсем недавно, когда по образному определению Лермонтова, попали под сень дружественных штыков России. Поэтому наиболее ценные рукописи они могли вывезти на сохранение в Москву. И вот теперь, иностранные армяне пытаются вернуть какой-то древнеармянский раритет обратно в Ливан, где он когда-то и хранился.

- У меня от всего, вами рассказанного, уже голова кругом идет, Давид Михайлович.

- Ты хотел любой сопутствующей информации. Получай. Сам называешь меня энциклопедистом. Давай кофе сварю?

- Охотно выпью, - согласился Александр, - передохнем немного.

Еще совсем недавно было время, когда Александр стал считать свою жизнь скучной, ненасыщенной информацией и событиями, какой-то затхлой. Словно он выпал из струи современной жизни, из стержневого течения реки, и его все крутит и крутит кругами в заводи у берега. В заводи, которая больше напоминает болото. Но теперь, благодаря новой работе, Александра снова вынесло на течение. Его жизнь резко набирала темп, а объем свежей, неизведанной информации порой перегружал даже его, такой жадный к знаниям мозг. Ему еще верилось, что при необходимости он сможет сбить темп, притормозить, прибиться к берегу и избежать опасной стремнины. Или ему это только казалось? Но такие слова как покой, тишина, спокойствие, те слова, которые он еще недавно недолюбливал, вдруг окрасились для него ностальгической печалью, которой люди часто окрашивают утерянное, то, что они недостаточно ценили раньше.

2.4

Они так и просидели весь день на кухне. Это был старый советский интеллектуальный треп, по которому они оба соскучились: старый седой профессор с глазами цвета кофе и его ученик, молодой мужчина с пристальным, несколько изумленным, светлым взглядом. Коньяк кончился еще в обед и Давид Михайлович достал из настенного шкафчика литровую бутылку "Стопки".

- Осталась от прошлого приезда детей, - объяснил он, - сам я не пью, поэтому нам двоим этой водки надолго хватит.

- Как там они? - спросил Александр.

- Нормально, - ответил Ломан, - почти ассимилировались. Молодым проще.

- К себе зовут? - снова спросил Александр.

- Постоянно. Но я приезжаю к ним только в гости.

- И как вам жилось на Святой земле?

- Жарко, - печально улыбнулся Давид Михайлович. - Но там особый свет. В низких лучах солнца на рассвете или закате он окрашивает Иерусалим в розовый. Ракушечник, которым там облицованы дома, отливает не в желтый, как в Одессе, а в красноватый цвет. Розовый Иерусалим. Смотрится восхитительно.

Давид Михайлович чуть помолчал, а затем продолжил:

- Но для меня там все чужое. Видимо, я слишком стар, чтобы полностью сменить жизнь. Мои родительские могилы и могила жены здесь. Здесь моя молодость, вся жизнь и даже научная карьера тоже здесь. Я не смог. Куда я без киевских каштанов, акаций и лип.

Не желая расстраивать учителя, Александр сменил тему и бодро сказал:

- Давид Михайлович, давайте лучше об армянах.

- Хорошо, - сразу согласился Ломан. - Армян я уважаю. Они на нас, евреев, очень похожи. И не только внешне. Они тоже в древности потеряли свою государственность и тоже до сих пор рассеяны по свету. Как и евреи, они в свое время подверглись страшному геноциду. Об их жертвах мир знает меньше, но в первую мировую войну их погибло не меньше, чем евреев во вторую мировую.

Они предприимчивы и образованы. Французская и калифорнийская диаспора армян превосходит по влиянию даже еврейскую. О их, почти еврейской, любви к своим книгам я уже говорил. И даже сегодня наши исторические судьбы схожи: и Армения, и Израиль являются почти анклавами в мусульманском океане и вынуждены с оружием в руках защищать свой дом, успешно противостоя превосходящему по силам противнику.

- Но какое отношение этот панегирик армянам может иметь к старинным рукописям? - спросил Александр.

- О религиозных апокрифах мы поговорили достаточно, - согласился Давид Михайлович, - но об оккультных текстах разговор особый, и этот разговор имеет непосредственное отношение к межрелигиозному противостоянию народов. У меня на этот счет есть собственная теория. На линии христиано - мусульманского противостояния всегда заметно активизировались инфернальные, адские силы. Недаром межрелигиозные столкновения отличаются повышенной жестокостью.

- В средние века, - продолжал Ломан, - испанская Реконкиста: освобождение Испании от мавров - мусульман, дала нам Каббалу, увлечение демонологией, алхимией и колдовством и, возможно, как следствие, католическую инквизицию и охоту на ведьм. Балканские войны с турками в новые времена подарили нам графа Дракулу и пограничную дугу вампиризма от Сербии, через Венгрию, до Румынии и Молдавии.

- На Буковине, - согласился Александр, - в рождественский вечер под скатерть праздничного стола до сих пор кладут чеснок, чтобы за один стол с людьми случайно не уселся вампир, пришедший с холода.

Ломан улыбнулся, сказанному Александром, согласно кивнул и продолжил:

- По библейским пророчествам последнее сражение между силами Добра и Зла - Армагедон, должно произойти в Израиле, на линии острой еврейско-мусульманской борьбы. Видимо, по нашей аналогии какие-то инфернальные проявления должны быть и у армян, в их зоне напряженности с мусульманами. Может, мы о них просто не знаем. А может их ужасные землетрясения - это тоже результат активности адских сил, ведь давно замечено, что сильнее всего трясет именно те районы, где перед этим состоялись межрелигиозные и межэтнические кровопролития. Повышенная инфернальная активность в их стране могла вызвать новые оккультные проявления, описанные в мистических текстах. Один из них, и ищут твои ливанцы. Если рукопись достаточно древняя, то может быть очень дорогой, мистика и оккультизм сейчас на очередном подъеме.

- Но наверняка мы узнаем только тогда, когда я его найду, - покачал головой Александр.

- Не печалься, Саша. На первый взгляд кажется, что перед тобой неразрешимая задача. На второй тоже. Какая-то сказочная формулировка: неизвестно что надо искать и неизвестно где. Но найти надо. И ты вроде не Иван-дурак, который с этой задачей в сказке справился, а парень образованный. Но может потому, что люблю тебя, я тоже, как и ливанцы считаю, что ты найдешь книгу. Без тебя им не справиться.

- Почему вы так считаете? - удивленно спросил Александр.

- Твои способности, - односложно ответил Ломан и замолчал, словно продумывая, что сказать дальше и осторожно подбирая слова.

- Понял, - сказал Александр, - шизофрения как печать гениальности.

- Пусть так, если хочешь, - но они сказали лучше. Ломан стал перебирать свои книжные залежи, пока не нашел потрепанный старый томик братьев Стругацких. Он полистал книжку и протянул ее Александру, раскрыв на необходимой странице. - Признаюсь, когда подчеркивал эту цитату, то думал о тебе, Саша.

Александр взял протянутую ему книгу и прочел подчеркнутые строки. Текст книги гласил:

"Уже тогда было известно, что шизоидные типы обладают ярко выраженной способностью непредвзятого ассоциирования. Там, где нормальный человек в хаосе невиданного волей-неволей стремится углядеть знакомое, известное ранее, стереотипное, шизоид, напротив, не только видит все так, как оно есть, но способен создавать новые стереотипы, прямо вытекающие из сокровенной природы рассматриваемого хаоса".

2.5

Еще в университете Александр обратил внимание на доброту, тактичность и деликатность Давида Михайловича Ломана, оценил его кругозор и эрудицию. И когда Александр узнал об увлечении своего профессора уфологией, а по простому - летающими тарелками, то он понял, что Ломан личность неординарная, поэтому не сдержался и доверил этому нестандартному человеку личную тайну. Он интуитивно почувствовал, что Ломану можно доверится. То было странное застойное время, когда в сытом отсутствии свободы интеллигенты находили отдушину: кто в йоге, кто в поисках снежного человека, а кто в попытках установления контактов с внеземными цивилизациями.

Давид Михайлович сразу предсказал Александру официальный диагноз - шизофрения, поскольку в те советские времена любой, кто слышал посторонние голоса в голове, говоря по-простонародному, или слуховые галлюцинации, говоря по-медицински, автоматически получал такой диагноз. Именно он посоветовал Александру проблему скрыть и к медикам не обращаться. По его мнению, расстраиваться не стоило, поскольку шизофрению с древних времен считали отметиной особой одаренности, почти гениальности. Став психоаналитиком Александра и, одновременно, руководителем его дипломного проекта, он с той поры покровительствовал ему и пророчил блестящую научную карьеру. На первых порах его предсказания сбывались. Александр с отличием окончил университет, и его пригласили в один из московских почтовых ящиков, хотя уже по тем временам распределиться в Москву без прописки было очень сложно. Александр быстро и легко защитил кандидатскую диссертацию. Женился и приобрел кооперативную квартиру. Но тут развалилась страна.

Ломан оказался прав и еще в одном. Как он и предсказывал, Александр научился самостоятельно справляться с галлюцинациями и с легкими трансами, в которые его вгоняли приступы внезапных озарений. Короче, обыкновенный хорошо воспитанный и хорошо образованный молодой мужчина, каких тогда было много в той огромной стране, может только более молчаливый и задумчивый, чем другие, более отрешенный от мира и людей.

Со временем вспышки озарений стали взрываться в его мозгу все реже, все реже стали нашептывать разную чепуху подслушанные неизвестные голоса в его голове. Он словно засыпал, полностью погружаясь в серый туман обыкновенных человеческих будней. Поэтому с годами Александр совсем перестал обращать внимание на свой болезненный дар, а тот, видимо решив, что в нем не нуждаются, совсем прекратил свои проявления. Остались только приступы интуитивной тревоги, прорывающиеся из глубин его подсознания в ночных снах. Но поскольку пару раз эти предупреждения Судьбы сработали, то Александр стал относиться к ним серьезно, хотя, как человек с научным складом ума, в слух в этом никогда не признавался.

- Ты хочешь снова вернуть озарения и голоса? - спросил Давид Михайлович.

- Да. Я уже взрослый и справлюсь с любыми их проявлениями, - ответил Александр.

- Саша, а как ты хочешь их стимулировать?

- Еще не думал. Могут быть проблемы?

- Могут. Это как с поэтическим вдохновением. И с вдохновением вообще: не всегда приходит, когда зовешь.

- Придется поискать Музу, - отшутился Александр.

Еще раньше он решил попробовать восстановить обостренное восприятие юности: тонкое, острое и возвышенное. Обычно для этого Александру было достаточно сильно понервничать. В момент нервного напряжения он и переходил в то особое прозрачное и резонирующее состояние, когда тонкие миры духов начинали звенеть и петь в нем.

- С Музой осторожнее, - настороженно сказал Давид Михайлович, - чтобы не было несчастной любви, как в юности. Вместо озарения она вгонит тебя в депрессию. Лучше измени свою жизнь так, чтобы в ней было больше тишины и одиночества, саморефлексии и медитации. Создай необычный, таинственный антураж. Коньяку можешь хряпнуть.

- Стеклянный шар я уже себе купил, - засмеялся Александр, - держу его вместо пресс-папье на своем рабочем столе. Сколько в него не таращился - ни черта не увидел.

- Попробуй стимулировать себя необычными запахами, - посоветовал Ломан. - Я читал, что экстрасенсы впадают в ясновидческий транс от запаха апельсинов, свежих древесных опилок и даже горелой изоляции. Иногда помогают тактильные ощущения: прикосновения к ворсистым тканям или домашним животным. Многие концентрируют внимание на пламя свечи, либо тлеющие угли костра. Хрустальный шар мы уже обсудили, - улыбнулся Ломан.

- Про алкоголь я уже сказал, - продолжал рассказывать Давид Михайлович. - Известная тебе Ванга перед каждым своим пророчеством выпивала рюмку виски. Говорят, хорошо помогаем длительный пост и голодание. Утомление плоти пробуждает дух - это хорошо знали религиозные аскеты. Современные экстрасенсы не брезгуют и наркотиками.

- Как сибирские шаманы мухоморами, - пошутил Александр.

- А ты, Саша, не смейся, в мухоморах, в самом деле, содержатся наркотические алкалоиды. Только сейчас в моде не мухоморы, а кое что похуже - синтетические галлюциногены, ЛСД например. Сегодня наркотики все больше превращаются в стимуляторы любых творческих способностей. Что из этого выходит, ты и сам прекрасно знаешь. От них я хочу тебя предостеречь - ни одна работа этого не стоит.

- Наркотики отпадают, - согласился Александр. - Я ливанцев уже предупредил, что не справлюсь, мне волноваться нечего, это они в меня почему-то верят.

- И запомни, Саша, что бездумная эксплуатация твоего дара может дать негативные и даже опасные результаты.

- Ага, месть духов, - снова заулыбался Александр.

Давид Михайлович не стал обращать на шутку внимание и продолжил несколько строже:

- В жизни каждого экстрасенса может наступить момент, когда он станет проводить в состоянии транса все больше времени, пока совсем не перестанет осознавать реальность. Произойдет окончательное расщепление сознания между реальным миром и внутренними фантазиями и видениями ясновидящего. А это уже клиническая шизофрения, с психиатрами, транквилизаторами и стационарным лечением.

- Вы преувеличиваете опасность, - ответил на это Александр. - Последние исследования показывают, что шизофрения вызывается банальным гормональным расстройством: в организме просто не хватает гормона спокойствия - серотонина, словно каких-то витаминов. А это означает, что сначала нехватка гормона вызывает шизофрению, а уж та, в свою очередь, нездоровые фантазии и видения, а никак не наоборот. Фантазиями шизофрению не вызвать.

- Я не знал, - озадаченно произнес Давид Михайлович, - надо же, мои ученики знают больше меня и начинают меня поправлять.

- Просто эта тема давно интересует меня, с тех пор как вы предупредили меня о дамокловом мече официальной психиатрии, висящим надо мной. Стараюсь быть в курсе. Но медики меня больше не заботят, меня заботит манускрипт. Как говорят американцы - это для меня серьезный вызов. Челендж. Тем более, что любопытство ведь не болезнь, а свойство ученого, правда, Давид Михайлович?

Они засмеялись и выпили по рюмке "Стопки".

2.6

На рабочем столе у Давида Михайловича лежала книга Проэктора "Агрессия и катастрофа". Старая советская подцензурная монография о нацистком руководстве в годы Великой Отечественной войны.

- Давид Михайлович, вы заинтересовались политикой? - спросил Александр.

- Я читаю ее как мистик, - ответил Давид Михайлович, - и наткнулся в ней на интересные параллели. Хорошо, что автор книги еврей, ведь каждый еврей, даже советский, в душе все равно мистик. Автор другой национальности этих вещей просто бы не отметил.

- Каких вещей? - заинтересовался Александр.

- Гитлер не любил солнечного света. Окна его квартир и бункеров всегда выходили на север. А по древним поверьям: от антиков, до китайцев, Ад находится на севере. Ад китайцев, видимо, на Колыме, как раз на север от Китая. Античный Ад в стране гипербореев, ориентировочно в районе Воркуты.

- Любопытная параллель, - согласился Александр, а затем спросил. - А где же тогда Рай?

- Сейчас все считают, что Рай на небесах. Но у антиков он был еще на земле, где-то на востоке, у древних китайцев на западе. Получается - между Грецией и Китаем. Ориентировочно в Гималаях. Там ведь была легендарная Шамбала?

- Там. Что еще вам бросилось в глаза как мистику, Давид Михайлович?

- Фюрер вел ночной образ жизни. Последнее совещание в его ставке назначалось на полночь и часто затягивалось на всю ночь. Любой теолог тебе скажет, что ночью нельзя принимать важных решений, поскольку ночь - это время дьявола и сам Сатана нашептывает людям дьявольские мысли. Правильные мысли приходят днем, при солнечном свете и под контролем Бога. День время его торжества, а Солнце его символ и светильник. На Украине, в ставке в Виннице, Гитлер из-за жары вообще не мог работать днем и работал по ночам.

- Мистики будет еще больше, если вспомнить нашего вождя тех лет, - продолжал Давид Михайлович. - Тот тоже вел ночной образ жизни и тоже, как и Гитлер, отличался людоедскими наклонностями. Не спал по ночам и Иван Грозный. Кроме того, Сталин был меченым - страдал сухорукостью, имел желтые глаза, как, по преданиям, и сам Сатана, был отступником и перерожденцем.

- Что значит отступником? - спросил Александр.

- Начинал семинаристом, готовился к духовной карьере, а затем стал верховным гонителем верующих.

- Вывод для нас, - подвел итог разговору Александр, - не надо быть отступником, подражая дьяволу, а надо оставаться самим собой и всегда быть последовательным.

Они говорили бы еще, но Александру пора было собираться в дорогу. В Москву. В динамичный до стремительности город, который и в старые времена слезам не верил, а ныне и на разговоры не разменивался, с каждым годом накручивая темп жизни. Пространные разговоры там давно вышли из моды.

2.7

В ночном бессонном поезде, под монотонный стук вагонных колес, в бесконечной кузнице железной дороги, под мелькание редких желтых фонарей, вперемежку с черными деревьями, Александр все пытался понять задачу, которую он взялся выполнить. И не понимал. Задача не подлежала формализации, не имела исходных данных, а значит, и решения не имела.

"Может это к лучшему, - подумал Александр. - Я буду не первый неудачник, который не справился со своей работой. Еще не известно, что это за манускрипт, который так тщательно столько веков прячут от людей".

Потом Александр вспомнил совет Давида Михайловича о ночных размышлениях. И о Сатане, нашептывающим на ухо в ночной пустоте. Но сон порою так капризен, как и вдохновение, и особенно неохотно приходит тогда, когда его зовут. Александр еще долго думал о своих проблемах и незаметно уснул, а когда проснулся, уже под божественными лучами весеннего солнца, проблемы поблекли в его золотистом свете и уже не казались такими безнадежными. Солнечные предчувствия того утра не обманули. Он, в самом деле, решил задачу по поиску манускрипта, но ливанцев, так в него веривших, это почему-то уже не обрадовало.

2.8

Позже, когда у него будет достаточно информации по искомому манускрипту, Александр позвонит Давиду Михайловичу Ломану и спросит его:

- Давид Михайлович, вы слышали о средневековых мистических книгах типа "Рафли", "Шестокрыл" или "Аристотелевы врата"?

- Слышал, - ответил тот, - но какое отношение это имеет к тебе, Саша?

- Манускрипт, который я ищу, является их первоисточником.

- Ты знаешь, с кем связался? - взволнованно спросил его Ломан.

- Теперь знаю, - подтвердил Александр.

- Немедленно беги из Москвы, - посоветовал Давид Михайлович. - Приезжай ко мне, я тебя спрячу.

- Спасибо, но я остаюсь, - твердо отклонил предложение Александр и в свою очередь ответил Давиду Михайловичу цитатой из братьев Стругацких. - "Сказали мне, что эта дорога меня приведет к океану смерти, и я повернул обратно. С тех пор все тянутся передо мной кривые, глухие окольные тропы..."

Ломан сразу его понял. Даже не стал спорить.

А в заключение того телефонного разговора, Александр сказал:

- Я найду этот проклятый манускрипт. Чего бы это мне не стоило.

Стоило это ему очень многого. Если бы он тогда знал это, то послушал бы совета старого мудрого еврея. А еще мнил себя ясновидцем.

Глава 3. Обретенная Муза

3.1

После обеда к Александру заглянула посетительница. Он читал компьютерные журналы, когда дверь открылась, и кто-то вошел, неслышно ступая по ковровому покрытию.

- Ты неосторожен, а вдруг тебя за этим начальники застукают, - раздался над ним знакомый звонкий голос.

Александр сразу вскочил, от усердия чуть не уронив стул.

- Лена, как я рад тебя видеть. Здравствуй!

Елена стояла перед ним с другой стороны его рабочего стола: миниатюрная ухоженная красавица в строгом, сером деловом костюме.

- Привет - привет, - весело произнесла она и присела на стул для посетителей. - Заехала к супругу, дай, думаю, и тебя проведаю, посмотрю, как ты устроился. С тебя, кстати, бутылка за протекцию.

- Обязательно, - ответил Александр в том же беспечном и веселом тоне.

Он смотрел на ее узкое, аристократическое, сухое лицо, со сложно очерченным овалом, на тонкий точеный нос с миниатюрными изящными ноздрями, прямо в большие сияющие зеленые глаза, таинственно затененные надбровными дугами, и молчал.

- Саша, нельзя так пристально смотреть на женщину - она еще невесть что подумает.

- Я просто любуюсь тобой, - смущенно ответил Александр.

- Любуйся, но не молчи, - позволила красавица. - Женщины любят комплименты.

- Я на них не мастер.

- Знаю, - согласилась Елена. - Но человек должен непрерывно всему учиться. Это ведь твой тезис?

- Мой.

- Вот и учись. Про компьютеры ты и так все знаешь. Пора заняться женщинами. Я тебе женских журналов на работу принесу - узнаешь для себя много полезного.

- Издеваешься, Лена.

- Я очень серьезна, - заулыбалась Лена. - Слышала, что у тебя свободный график работы?

- Правильно слышала, - строго ответил Александр.

- Ну не дуйся, Саша, я любя. Поехали со мной, я тебя домой подброшу. Мне все равно в Медведково надо.

- Отлично, поехали.

Александр быстро собрался, закрыл комнату, бросил ключ на стол секретарши и выскочил вслед за Еленой. На улице его ждал красный "Фольксваген - Гольф", такой же маленький и чистенький, как и его хозяйка. Александр уселся рядом с водителем, и они поехали.

- Как ты смотришь на женщин, курящих за рулем, - спросила Елена, доставая сигарету.

- Никак, первый раз такую вижу.

- Это хорошо. Сейчас еще посмотришь, как я веду машину.

Машину она вела неплохо, по-женски осторожно, но спокойно и уверенно.

- Ты аккуратный водитель, - похвалил Александр.

- Женщины не склонны к лихачеству, - согласилась Лена, - а я к тому же битая. У нас ведь, знаешь, за одного битого двух небитых дают.

- Была серьезная авария? - обеспокоено спросил Александр.

- Чепуха, слегка крыло помяла. Но Борис мне такую выволочку устроил, словно школьнице. Такого позора я давно не испытывала. А я, глупая, думала, что он за меня испугается. Он же только про деньги, которые он своим горбом зарабатывает, тот еще грузчик нашелся, надорвался бумаги перекладывать, а я бездельница - его кровные по ветру, видишь ли, транжирю.

- Мне он жлобом не показался.

- Это потому, что тебе он чужие деньги выплачивает, ливанские, а не свои.

Лена немного помолчала, а потом все же согласилась с Александром:

- Ты, Саша, прав. Он скуповатый, но не жлоб. Может быть щедрым. Просто он любит все держать под своим единоличным контролем, в том числе и наши деньги.

Это была легкая веселая поездка прямо в набравшую силу весну. Легкий ветерок, влетавший в приоткрытое стекло машины трепал русые волосы Лены, глаза ее лучились забытым им светом. Легкий разговор ни о чем сократил дорогу. Они и заметить не успели, как добрались до кольцевой дороги. Свернули с Ярославского шоссе и поехали по самой окраине города, пока не остановились на пустынной обочине, в полупрозрачной березовой рощице, рядом с кольцевой, куда в своих гуляниях с собакой иногда добредал Александр.

Только машина остановилась, как Александр притянул Елену к себе и поцеловал. Она спокойно подалась на его порыв, казалась с прикрытыми глазами такой безмятежно - отрешенной, и только учащенное дыхание выдавало ее волнение.

- Где у тебя спинка сиденья опускается, - хрипло спросил Александр.

- Что, прямо здесь? - игриво переспросила она.

- А что, есть другие варианты?

- Теперь уже, похоже, нет, - согласилась Елена.

3.2

По выходным Александр вставал раньше жены и дочери, любивших поспать подольше, и выгуливал на пустыре собаку.

"Это у меня старческое, - шутил он. - В молодости мог проспать до обеда, а теперь разучился".

Он умывался, брился и выводил американского стаффордширского терьера по кличке Клод, названного так дочерью в честь Жан - Клода Вандама. Собака, как и киногерой, не отличалась крупными габаритами, была невелика, но также рельефно мускулиста, и, так же как и тезка, сдержанно проявляла свои эмоции. Бойцовское спокойствие на грани флегмы.

На улице главное было найти крепкую палку. Клод сразу же вцеплялся в нее мертвой хваткой и грозно тряс большой головой, стараясь вырвать палку у Александра. Александр в ответ тоже дергал палку, стараясь вырвать ее из граненых зубов Клода, чем вызывал у того только довольное урчание. Напрягшись, Александр поднимал на палке компактную, но тяжелую собаку в воздух, но и тогда Клод не разжимал грозных челюстей и висел в воздухе, пока у Александра не затекали руки, и он не опускал боевого терьера на твердую землю. Отобрать палку удавалось только лаской и похвалами. Только после поглаживания по большущей голове, собака отпускала ее, и довольная победой над хозяином, помахивая голым, схожим на крысиный, хвостом, бежала рядом.

А вообще при всем своем грозном бойцовском экстерьере, Клод был собакой добродушной и ленивой.

Нагулявшись, они возвращались, и Александр специально запускал оживленную собаку в комнату дочери, чтобы Клод ее будил. Несколько минут после этого оттуда доносились возмущенные крики:

- Клод, пошел вон, я кому говорю! Папа, ты зачем его пустил...

Затем все стихало. Это означало, что Клод залез к дочери под одеяло, как все короткошерстные собаки он был большой мерзляк, пригрелся, и теперь они продолжали спать уже вдвоем.

Все выходные Александр думал о своей новой работе, о ливанцах, о сказочном манускрипте, который ему поручили найти. О возродившемся из пепла романе с Леной. Поэтому был рассеян больше обычного. Как ему и обещали, новая жизнь принесла много нового. Только дома все оставалось по-прежнему. Привычный, отработанный до деталей и изрядно поднадоевший быт. Дочь, занятая своими и, как ей кажется, очень важными подростковыми проблемами, жена, с которой он практически не общается, и собака, которая почти всегда спит. И вот, в его рутинном и затхловатом мирке повеяло свежим ветерком. Допускалось, что ветерок этот наберет силу. "Лишь бы до урагана не дошло", - думал Александр.

Вечером дочь прилегла с ним рядом на диване и спросила:

- Пап, а мы теперь будем новыми русскими?

- Почему?

- Но ведь теперь в бизнесе, будешь много зарабатывать.

- Нет, Женя, я тебя разочарую, - ответил Александр, - мы как были старыми советскими, так ими и останемся. На зарплате еще никто не разбогател. Просто будем жить приличней. Хотя, если я справлюсь с одной задачей, то мне выплатят большую премию, - похвастался он.

- Так ты справься.

- Легко сказать. Задача невыполнима даже теоретически.

- А ты постарайся. Ты если захочешь всего добьешься.

- Кто тебе такое сказал?

- Мама. Она зовет тебя упрямцем, - улыбнулась дочь, - который ленится достигать чего-либо. Но если бы ты чего по настоящему захотел, то горы бы свернул. Так она говорит.

- С мамой я еще поговорю, но тебе большие деньги зачем?

- В Америку поеду.

- Понятно. Новое поколение выбирает "Пепси". Америка пока подождет, а ты мне лучше расскажи, как у тебя идут дела в школе и художке?

Художкой у них называлась художественная школа, которую посещала Женя.

- В художке отлично, а в школе нормально.

- Когда в обеих будет отлично, вот тогда поговорим об Америке.

3.3

На работе Александра вызвал к себе Левон. У того уже сидел Ашот.

- Садитесь, Саша, - добродушно предложил Левон. - Какие-нибудь результаты по манускрипту есть?

- Пока нет.

- Ничего, вы главное не переживайте. Вы бы знали, сколько лет мы его ищем. Столько ждали, еще подождем. Мы тут с Ашотом обсуждали, как бы простимулировать процесс поиска и хотим вам кое-что посоветовать. Но вы, пожалуйста, не обижайтесь, если будут затронуты какие-нибудь личные темы, мы ведь взрослые люди и касаемся этого только для пользы общего дела.

Они переглянулись, и дальше заговорил Ашот. Он тоже чем-то напоминал бойцов Клодов - не телосложением, поскольку был сухощав, а, скорее, своей бесстрастностью и невозмутимостью.

- Мы предлагаем два этапа стимуляции ваших творческих способностей. На первом, мы расширим круг ваших знакомств, введем в него новых свежих людей. Это всегда стимулирует. Для этого мы вам выдадим определенную сумму на представительские расходы, и вы повращаетесь на столичных тусовках.

- Я, вообще-то, человек не тусовочный.

- А откуда вы знаете, вы на современных тусовках бывали? - спросил Левон.

- Нет.

- Вот видите. Вы попробуйте, а потом скажете: тусовочный вы человек или нет. Может, вас потом за уши от этих тусовок не оттащим.

- На этом же этапе мы советуем вам завести любовницу, - равнодушно продолжал Ашот. - Не будем заниматься ханжеством, мы люди взрослые. А для мужчины нет большего стимула, чем женщина, с которой не утрачена острота ощущений.

- Об этом не беспокойтесь, остроты ощущений мне хватает.

- Вот видишь, - рассмеялся пухлый жизнерадостный Левон, - я же говорил, что он во всем способный. Она хороша в постели? У тебе на нее сильно стоит?

Александр поморщился и отвечать не стал. Ашот отследил его реакцию и так же равнодушно продолжил:

- Левон, он еще в том возрасте, когда стоит на любую. Не то, что мы. Кроме того, Александр, вы можете поэкспериментировать и с другими стимуляторами творчества. Саша, как для русского, вы мало пьете. Попробуйте больше.

- Не поможет, - твердо ответил Александр.

- Вам видней, - согласился Ашот. - Может быть запахи? Тоже нет. Ладно. Тогда наркотики. Не бойтесь, мы не изверги, никто вас на иглу сажать не будет. Покурите чего-нибудь.

Александр промолчал, но вид имел недовольный, а Ашот, как всегда, все заметил и сменил тему:

- Если результатов на поприще общения не будет, на втором этапе перейдем к изоляции. Как ваши праведники ходили за божьим откровением в пустынь, так и мы вас законопатим где-нибудь на удаленной даче, благо впереди лето. Кто-то будет завозить вам продукты, а вы поживете отшельником. Погуляете по лесу, покупаетесь в речке. Как религиозный аскет поживете в полном одиночестве.

- А если и это не поможет? - спросил Александр.

- Давайте сначала попробуем, - спокойно ответил Ашот, - а затем будем делать выводы.

- Все, решено, - подвел итог Левон. - Саша, зайди к Борису и получи свои представительские. В загул, в загул, - засмеялся он, фамильярно похлопывая Александра по плечу. - Ах, кто бы мне такое приказал, - наигранно вздохнул он и даже мечтательно закатил к небу глаза.

3.4

Борис встретил его словами:

- Старик, ты шагаешь семимильными шагами. Я едва успеваю выдавать тебе нал. Не представляю, чем ты моим компаньонам так понравился, не представляю...

Он достал из сейфа пачку денег, уже без всякого конверта, и протянул Александру через стол.

- На. На мелкие расходы. Купи себе мороженного. Выпьешь?

- Нет.

- А я выпью, настроение паршивое.

Борис налил себе водки и выпил не закусывая.

- Препаскудное настроение, - повторил он.

Александр подумал о Лене и сразу насторожился.

- В чем дело? - спросил он Бориса.

- Даже не знаю. Крутишься как заведенный, делаешь эти треклятые бабки, все больше и больше, а спроси меня зачем, так и не отвечу.

- Может тебе сам процесс нравиться. Быстрый и богатый стиль жизни. Или ты бы хотел жить не так?

- Пожалуй, нет, - задумался Борис. - Вряд ли.

- Тогда проблемы нет. Просто легкая психическая неудовлетворенность. Ты достиг, чего хотел и уже не видишь новых ориентиров. Поставь новые цели. Решительные, но обоснованные. Познай себя, как говорили древние греки, и пойми, чего бы тебе еще хотелось. И добейся этого. Может, тогда ты достигнешь состояния внутреннего удовлетворения и умиротворения, которое те же греки называли атараксией.

Борис внимательно посмотрел на Александра, помолчал, а потом сказал:

- Ладно. Это временное. Слегка расклеился. Но теперь я начинаю догадываться, за что тебя так ценят ливанцы. Лена мне говорила, что ты самый эрудированный и умный парень из всех, с кем она общалась, но я ей не поверил. Сделал поправку на женскую объективность. А теперь думаю, что она, возможно, права.

- Еще одно, - продолжил Борис, - ты вроде бы как мой протеже. Поэтому хочу тебя предупредить. Я догадываюсь, что ты делаешь ливанцам какую-то работу, не оговоренную контрактом. Конфиденциальную шабашку. Поэтому к тебе и такое особое отношение. Поосторожнее с ними. Они не такие приятные люди, какими кажутся. Помнишь, я тебе говорил про парня, которого недавно уволили?

- Помню.

- Так он был блатной, никого не боялся, настоящий наглец, да еще тщеславный. Ходил тут и все двери ногой распахивал. Да еще болтал без остановки. Ливанцы решили его уволить. А тот в ответ устроил скандал, сообщил, что уволится только через суд и вытянет из них огромную компенсацию, да еще братков и милицию на фирму натравит. Тогда ливанцы на него наехали. Я не знаю, что они с ним сделали, но того борзого они сломали мгновенно. Стал ходить зеленый, как бакс, тише воды - ниже травы. От всех претензий сразу отказался, написал заявление по собственному желанию и уволился за день.

- Когда я его спросил, - продолжал рассказывать Борис, - в чем, мол, дело? Куда делся его бойцовский задор, он только промямлил в ответ, что если бы знал, что у нас тут за люди, то на выстрел к нашей фирме не приблизился.

- Я его в лоб спрашиваю: "Тебя, что били, они что - бандиты?" А он отвечает: "Лучше бы они были бандитами и меня отдубасили - это бы я понял. А то там такое было - вспоминать боюсь".

- Я не очень представляю себе Ашота или Левона в виде вышибал, - ответил Александр.

- А им и не надо, у них Иванов есть.

- Наш начальник охраны? - спросил Александр, вспоминая громилу.

- Да.

- Но он же русский. Ты же должен его знать, ведь ты, Борис, всех принимал на работу.

- Этого не я. Его сразу привезли с собой ливанцы. Даже справки нельзя навести, потому что иметь в Москве фамилию Иванов все равно, что не иметь никакой. Вот поэтому я тебя и предупреждаю - осторожней. А станет жарко, совсем невмоготу, не молчи, скажи, может чем и помогу.

- Спасибо, Борис, честно, без дураков. Спасибо. Даже не за помощь, а за ее обещание.

Александр вышел в коридор и долго стоял там, ругая себя, как только мог: "Скотина, кретин, он тебе помогает от чистого сердца, а ты спишь с его женой..."

Он еще долго думал над своей сложной личной жизнью, чем окончательно испортил себе настроение, но так ничего и не придумал.

"Надо положиться на время. Все как-то образуется. От Лены я все равно отказаться не смогу", - решил он.

Давно замечено, что нельзя отпускать события на самотек и ждать их самоорганизации, поскольку отсутствие управления порождает только хаос.

3.5

Он прикасался к ней, и у него сразу перехватывало дыхание. Словно неизмеримый приборами эмоциональный разряд проскакивал между ними и поражал Александра в его надтреснутое сердце, которое вместо того, чтобы жалко дребезжать от этих колебаний, вдруг начинало звенеть и петь на высоких нотах, наполнятся мощной резонирующей чувственной энергией, такой сильной, что сердце грозило не выдержать и разбиться вдребезги. Он проводил кончиками пальцев по ее щеке и начинал тихо и осторожно целовать ее лицо: сначала губы, потом уже все целиком - подбородок, глаза, лоб и даже нос. Дыхание его убыстрялось, становилось шумным, а он целовал уже ее тонкую шею, потом рельефные, все в ямочках, плечи с красиво выделяющимися ключицами. Тут волна желания становилась уже невыносимой, поглощала его полностью, вместе с его хваленым самоконтролем.

Он начинал торопливо срывать с нее одежду, тут же целуя ее открывающееся взору тело.

- Не спеши, я никуда не денусь. В этот раз никуда...- с легкой улыбкой говорила она, довольная его пылкостью. - И не дергай так платье - оно очень дорогое.

- А если разорву? - недовольный задержкой, спросил он.

- Рви, - спокойно сказала она, - купишь мне новое...

Наконец платье с легким шелестом освобождало желанное тело и летело на пол, а он валил Елену в постель и без всякой прелюдии входил в нее и энергично отдавался движению страсти...

Только потом приходил черед ласкам и нежности. Лена тихонько лежала в его объятиях, а он гладил кончика своих чутких пальцев ее тело, повторяя каждый его изгиб, вычерчивая пальцами пластичные линии скульптурно совершенного тела.

Но больше всего Александр любил смотреть на ее лицо. Отрешенное от окружающего мира и сосредоточенное на внутренних ощущениях - во время акта любви, искаженное легкой гримаской наслаждения - во время оргазма, а затем спокойное, немножко усталое, лицо удовлетворенной и любимой женщины.

Утолив неодолимую первичную страсть, он уже не торопился и нежно зацеловывал ее всю, пока не вспоминал, что время не остановить, сколько не призывай прекрасное мгновение замереть на месте, что она вскоре уйдет, и у него сразу портилось настроение. Лена сразу замечала печаль, сквозящую в его глазах.

- Я думала, что мужчина после встречи с любимой женщиной должен быть счастлив, а ты, Саша, уже тоскуешь. Я ведь еще с тобой. Эй, посмотри на меня, я здесь.

Они вставали с постели, одевались и пили кофе в неопрятной кухне Лениной подруги, одинокой интеллектуалки, почти отринувшей материальный мир.

- Как с тобой хорошо, Лена. Я столько времени потерял без тебя впустую.

Она молча слушала его признания, но глаза ее радостно блестели, нет, просто сияли, словно говоря ему: еще, говори, повторяй.

- У меня сохранилась твоя студенческая фотография, - рассказывал Александр, - я спрятал ее подальше, но иногда на нее случайно натыкался. От взгляда на нее у меня на время останавливалось сердце. А потом долго после этого болело. Дошло до того, что я убрал эту фотографию так надежно, чтобы никогда на нее не натыкаться.

- Ты мой Океан без берегов, - говорил он, целуя ее. - Тобой невозможно насытиться, тебя никогда не испить до дна. Чем больше пьешь, тем больше хочется пить дальше. Я называю это эффектом хорошего вина.

- Вот ты и научился говорить женщинам приятное, - смеялась она, - а раньше был слишком скромный.

- Я просто робел перед твоей красотой, - оправдывался Александр.

- Ты моя Радость, - продолжал он, целуя ей руки. - В моей пустой и почти бессмысленной жизни ты стала моим главным смыслом.

Говоря это, он не лукавил. Научная карьера, которой он грезил в юности, не удалась. Великие достижения так не реализовались, хотя он старался. Просто наступили форс-мажорные обстоятельства: рухнула страна, а вместе с ней и любимая наука. Не удался даже собственный брак. Вот это, видимо, было неизбежно, потому что когда-то давно его сердце разбила маленькая изящная блондинка. Ушла сама и забрала с собой его сердце. А как выстроить крепкий брак с женщиной, если твое сердце отдано другой?

После свидания Лена была устало молчалива, от проступивших темных кругов, ее большие светло-зеленые глаза приобретали особую глубину и выразительность, и она окутывала Александра мягким сияющим светом любящей женщины.

Александру очень не хотелось расставаться, и он сразу же старался назначить новое свидание.

- У меня появились деньги, - заговорил он, - пожалуй, впервые в жизни. Я имею в виду настоящие, приличные деньги. Начальство рекомендовало мне развеяться. Оно обо мне очень заботиться. В этой связи, я приглашаю тебя в ресторан. По твоему выбору. Форма одежды - вечерняя.

- Отлично, - согласилась она. - Мой, на днях, опять укатывает в командировку. Представляешь - на Кипр. Ну и командировочки нынче пошли. Но после ресторана к себе я тебя пригласить не смогу. Дома будет сын.

- Ясное дело, - быстро ответил Александр.

- Ты хочешь сказать, что тебе не захочется большего?

- Конечно, захочется. Я представляю тебя в декольтированном платье. Дорогой ресторан, легкое опьянение. Да у меня все мысли будут только о том, как бы с тебя это платье снять.

Лена на это только посмеивалась. Но ей нравилось ощущать себя желанной. Очень желанной. Просто вызывающей страсть.

И тут Александр неудачно поменял тему беседы.

- Ты знаешь, - сказал он, - Борис мне очень помогает. А у меня в это время с тобой бурный роман.

Сияние ее необыкновенных глаз сразу же погасло. Лена сразу стала сухой и сдержанной.

- Чтобы я во время наших свиданий об этом больше не слышала. Можешь заняться саморефлексией и моральными терзаниями без меня, понял. Что ты знаешь про мою жизнь? Ты меня хоть искренне и сильно любил. Но я была умная деловая девушка, уже тогда понимала, что отличники в университете и отличники по деланию жизни - это, по-одесски, две большие разницы. Прости мне этот камень в твой огород, Саша. Вот и выбрала московского делягу, в котором пробивная хватка и будущая успешность уже тогда, в застойные времена, чувствовались. Вместо возлюбленного получила самовлюбленного козла, правда с деньгами. Дома почти не живет, мотает по свету. О его личной жизни вне дома могу только догадываться, а догадки эти оптимизма мне не прибавляют. Вот и выговорилась. Прости.

На ее глаза накатились слезы и, чтобы Александр их не заметил, Лена отвернулась и стала смотреть в окно.

- Подай со стола спички, я закурю, - сказала она, - нервно пытаясь выдернуть длинными ногтями сигарету из пачки. - Умеешь ты, Саша, все испортить, что до этого так хорошо создавал, - продолжала она, прикуривая от зажженной Александром спички. - Наверное, главная проблема твоей жизни - это ты сам.

- Ты угадала. Мне об этом постоянно долдонят.

- Я не угадала. Я знаю. Но не расстраивайся. Если ты думал, что теперь меня замучат угрызения совести, и я с тобой порву, чтобы ты опять страдал в одиночестве, то ты ошибся. Я тебя никому не отдам. Как говорят в церкви: "Пока смерть не разлучит нас". А на Бориса мне наплевать. Я уже взрослая и хочу любви, а не денег. Меня вообще, несмотря на мою красоту, любили мало.

А если и любили, то как-то поверхностно. Наподобие моего мужа.

- Ты злая мне тоже нравишься, - подвел итог ее монологу Александр, когда Лена примолкла, чтобы перевести дыхание.

- Я не злая, а ты - просто дурак.

- Так точно, дурак, ваше величество, - засмеялся Александр.

Елена тоже не выдержала и улыбнулась. Сразу включилось сияние зеленых глаз.

- Не будем ничего загадывать, - повеселев сказала она. - Время нас рассудит.

Влюбленным всегда кажется, что время, как в детстве, бесконечно и счастливые мгновения будут продолжаться снова и снова. Что чувства спаяют их крепче сварки, и эти узы окажутся неподвластны никому и нечему. Даже смерти.

3.6

Ночью пришел "мощный" сон. Накатил и накрыл с головой, как волна от прошедшего по фарватеру "Метеора", когда он мальчишкой купался в Днепре. Александр снова увидел цветущие сады. От горизонта - до горизонта. Большие и маленькие деревья. И ощутил в этом сне запахи. Весеннего дождя и сладких запах цветущих абрикосов. В том сне абрикосовых деревьев было больше всего. Их красно-коричневые, изломанные, корявые, словно рисованные в японских традициях, стволы и ветви окружали Александра колючей стеной. Ветви абрикосов были сплошь усыпаны розовыми бутонами и уже распустившимися бело-розовыми цветами. Местами, среди абрикосов встречались небольшие вишенки с облачно-белыми цветками, уже распустившие наряду с непорочными соцветиями первые, еще клейкие, ярко зеленые листочки.

Далее, во второй дали, как говорят китайские пейзажисты, теснились более крупные яблони со своими крупными цветками. И в третьей дали, уже едва различимые в туманно-дождевой дымке, высились старые, почти огромные в своей древности, груши. И все цвели одновременно, хотя в реальности их цветение разнесено по времени. Правда, пахло только абрикосами. Вот и весь сон. Эмоциональное давление от сна не было тревожным, и Александр проснулся в хорошем настроении.

Настроение не испортилось даже тогда, когда он вспомнил, что похожий "мощный" сон он видел перед смертью отца. Уже зная, что отец болен, он просто прилег утром, почти сразу после завтрака в приступе внезапной слабости, чтобы стремительно провалиться в сон, в котором и увидел отцветающие абрикосы. Они стояли корявые и изломанные на фоне неба уже без лепестков, но еще без листьев, а вся земля вокруг была усыпана их облетевшим цветом. В обед он дозвонился к маме, и она ему сказала, что отец умер.

"Что-то грядет, - решил Александр, - но пока не опасное. Вокруг меня заваривается какая-то каша, а меня забыли поставить в известность".

Днем он на всякий случай позвонил маме на Украину. Там все было нормально. Никаких поводов для беспокойства. А в конце разговора, повинуясь внезапному порыву, он неожиданно спросил ее:

- Мам, а абрикосы у вас уже зацвели?

- Да, сынок. Вчера распустились по всему городу. А как ты узнал?

- Во сне увидел, - отшутился Александр, в очередной раз выставив правду в качестве шутки.

Александр еще долго сидел и вспоминал свое детство и юность на Украине, маленький солнечный и уютный город на берегу Днепра, весь окутанный цветущей кипенью садов. "Кипень, - вспоминал Александр, - откуда взялось в его памяти это необычное слово. Наверное, вычитал у Есенина".

Так сидел он и смотрел на залитое дождем окно, на мокрый блестящий асфальт улицы и несущиеся куда-то машины, весь погруженный в сентиментальные реминисценции, пока не пришел Милованов.

3.7

Веселый Милованов был веселее обычного, просто излучал оптимизм и развязанность. Впору было лезть целоваться. Разговор с ним тоже вышел веселый.

Сначала он долго выяснял у Александра, как ему нравиться в бизнесе и не собирается ли он в будущем открыть свое дело, торговать с заграницей, знакомиться с иностранными бизнесменами и раскатывать по всему свету.

- Возможно, - уклончиво ответил Александр. Открывать свое дело в условиях дикого капитализма он не собирался, но хотелось выяснить, почему этим интересуется Милованов.

- Тогда тебе просто необходима серьезная крыша. В нашей стране ни один бизнес без крыши не заработает. С крышей могу помочь. А в ответ нужна чисто символическая помощь.

Александр уже начинал понимать происходящее, но принял заговорщицкий вид, наклонился к Милованову и спросил почти шепотом:

- Назови фирму?

Милованов покосился на входную дверь и тоже зашептал в ответ:

- ФСБ.

- Что-что? - не расслышал Александр.

- ФСБ, ну Лубянка, слышал, - уже громче сказал Милованов.

- Теперь расслышал, - сразу развеселившись, ответил Александр. - Опять? Уже было.

- Что было? - встревожено спросил Милованов.

- Так уже вербовали. Был большой скандал. Чуть с работы не вышибли. Там такие обидчивые оказались. Мой отказ восприняли как личное оскорбление.

- Серьезно? Значит накладка. Проверю. Ну а ты все же чудак, Саня. Ты где живешь? Решил остаться неудачником. Учти, они не любят, когда с иностранцами работают неподконтрольные им люди. У нас граница на замке. Проходу не дадут.

- Наверно. Как мне недавно сказали: главный мой враг - это я сам. Что поделаешь, люблю все делать по-своему.

- Ничего, - подвел итог Александр, - жизнь скучна, а все эгоисты. Если сам себе не создашь неприятности, то кто тебе их еще создаст.

- Ты это брось. В создании неприятностей ближнему - у нас все альтруисты. Подумай. Сразу все двери откроются. Они своим позволяют зарабатывать и широко жить, даже закрывают глаза на нарушения.

- Нет, Роман, увы. Я себя знаю лучше. Если не по мне, все равно не смогу, весь изведусь, но все сделаю по-своему. А своим ты передай, - опять заговорил загадками Александр, - чтобы не обижались и не пытались давить. Стойкую панфиловскую оборону под Москвой мы уже проходили.

- Я то скажу, но решать они будут. Попрут тебя с теплого места, Санька. Умный парень, а дурак. Ты их тоже пойми, им вокруг подозрительных иностранцев нужны свои люди.

- Пусть попробуют. Не они нанимали, не за их деньги работаю. Фирма ведь не государственная и формально не в их юрисдикции.

- Все равно - дурак.

- Сам знаю, но что поделаешь.

- Хорошо, попробую сгладить, - сказал погрустневший Милованов. - Нравишься ты мне, Сашка. Честный парень. Сразу видно. Подляны за спиной не сделаешь. Но о нашем разговоре не трепись.

- Не дрейфь, герой, ты же не в тылу врага.

- Сейчас уже не поймешь, где ты, а кто где, - выдал афоризм в одесском духе Роман.

- Это точно. Некоректные задачи и размытая, нечеткая логика. Обожаю.

- О чем это ты?

- Так пустое. Математические термины, - ответил Александр и повернулся на вращающемся кресле к экрану компьютера, показывая озадаченному Милованову, что веселый разговор окончен.

3.8

Елена сидела перед ним за столом ресторана, отделенная от него только пламенем одинокой свечи, такая тоненькая и легкая, как и это пламя. Черное декольтированное платье, открывало рельефно вылепленные плечи, которые он так любил целовать. К вечернему платью она надела свои бриллианты и часто при повороте ее головы бело-голубые лучики игольчато кололи Александру глаза. Елена сидела прямо, держа спину, как балерина, почти не двигаясь, и слушала Александра. Лучистый взгляд зеленых глаз, всегда такой легкий, сегодня был с налетом тонкой патины грусти.

- Что с тобой, Лена, - спросил Александр, - ты невесела сегодня. Что не так. Выпей вина, может оно тебя развеселит, если я не могу.

Елена не отвечала, только взмахнув ресницами, послала ему еще один внимательный взгляд больших глаз.

- Может, я в чем-то провинился, моя спящая красавица, моя царевна Несмеяна.

- Я не спящая, просто мне грустно.

- Если бы я тебя так давно не знал, то обиделся бы. Я тут распинаюсь, а тебя, похоже, это мало трогает.

- Не выдумывай. Ты же знаешь, как ты мне дорог. Дороже для меня только сын.

- Расскажи о нем. Ты никогда о нем мне не рассказываешь.

- А что о нем рассказывать. У тебя у самого дочь подросток. Сейчас они вредные и колючие. Вот и весь сказ.

- Не выходит у нас сегодня разговор. Тогда давай напьемся.

- Мне потом машину вести, - покачала головой Елена, и голубые искорки бриллиантов в ее сережках снова кольнули глаза Александра.

- На такси уедем. У этого ресторана охраняемая стоянка. Завтра машину заберешь.

- Не хочу - лишние заботы.

- Ладно, сиди молча, а я буду пить вино и любоваться тобой.

- Вот это мне подходит. Только любуйся и рассказывай, что видишь. Ты быстро прогрессируешь в области комплиментов.

- Это ты на меня так действуешь. Когда вижу перед собой столь прекрасный стимул, совершенных форм и пропорций, не могу удержаться, комплименты рождаются сами. Ты открыла во мне поэтически дар. Лена, как ты смотришь на то, чтобы вполне официально стать моей Музой и поощрять мои творческие способности.

- Я согласна, - сказала Лена, - и надеюсь, что тогда комплименты выпрашивать уже не придется.

Александр настроился на игриво - велиречивый стиль персидской поэзии и с помощью высокопарных сравнений и метафор стал расписывать красоты Елены. Ее лицо, подобное лику Луны, глаза - изумруды и стан газели. Наконец она стала улыбаться, а потом даже смеяться.

Развеселив Елену Александр смог задать давно припасенный вопрос.

- Лена, а как получилось, что я попал в вашу фирму.

- Как-то вечером Борис пришел с работы и спросил: нет ли у меня знакомого, знающего компьютер и разбирающегося в математике. Первый, кто пришел мне в голову, был ты. Все просто. А почему ты об этом спрашиваешь?

- Просто хочу выяснить, кому я обязан счастливым случаем.

- Мне, милый, только мне.

Теперь стало грустно Александру. Только что он нес красивую околесицу, почти не задумываясь над подбором слов, а тут источник красноречия внезапно иссяк. Он по-прежнему глядел через пламя свечи на красивую женщину, но настроение безвозвратно сменилось. Он вспомнил цветущий сад во сне. "Что должно произойти?" - спрашивал он себя. Со мной. С ней. С нами. Неужели Судьба во второй раз разведет нас? Но ведь сады зацветали, значит, никто не должен умереть.

- Храни тебя Бог, Лена, - вдруг неожиданно произнес Александр.

- И тебя, милый, - ответила Елена, снова став серьезной.

Больше рассмешить царевну Несмеяну Александру не удалось до самого конца вечера, который, несомненно, удался - так решили они по обоюдному согласию.

Продолжение

© Николай Клецкий, 2002-2024.
© Сетевая Словесность, 2004-2024.

Книга отзывов

НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ"

Айдар Сахибзадинов. Жена [Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...] Владимир Алейников. Пуговица [Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...] Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..." ["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...] Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа [я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...] Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки [где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...] Джон Бердетт. Поехавший на Восток. [Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...] Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём [В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...] Владимир Спектор. Четыре рецензии [О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.] Анастасия Фомичёва. Будем знакомы! [Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...] Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога... [Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...] Анна Аликевич. Тайный сад [Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...] Читайте также: Ольга Андреева. Свято место | Андрей Бычков. Я же здесь | Изяслав Винтерман. Стихи из книги "Счастливый конец реки" | Елена Генерозова. Литургия в стихах - от игрушечного к метафизике | Надежда Жандр. Театр бессонниц | Наталия Кравченко. Жизни простая пьеса... | Игорь Муханов. Тениада | Никита Пирогов. Песни солнца | Елена Севрюгина. Когда приходит речь. (О книге Алексея Прохорова "Не одинокий рай") | Ольга Суханова. Софьина башня | Лана Юрина. С изнанки сна | Сергей Главацкий. Апофеазко | Татьяна Горохова. "Мне фамилия моя всегда мешала..." | Стихи, растущие из жизни | Михаил Ковсан. Время