Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


     
П
О
И
С
К

Словесность



БЕЛАЯ  АПТЕКА


* Ночью, когда ты траву понимаешь...
* Снегирь, побудка, свист полозьев...
* Сыграй мне, скрипочка, снежок...
* Прощай, прощай, пока любить люблю...
* Луковицей пахнет...
* В холода, во мне и рядом...
* Капля раздвинет воздух...
 
* Мороза острый ум и оттепели нежность...
* Снегу - смерть, откуда...
* Зима небесная, напрасен вечный труд...
* Неба все больше, мало...
* На читку воздуха едва ли...
* В пепельнице окурок...
* Я вышел из себя, невидимый, оттуда...



    * * *

    Ночью, когда ты траву понимаешь,
    смотришь на звезды по кругу вперед,
    правую руку к груди прижимаешь, -
    левая прямо из сердца растет.

    Ночью, когда за хлопчатой водою
    воздух не виден и множится снег,
    только обыденной белой бедою
    счастлив во сне человек.

    Левую руку трава обнимает,
    горю хватает ума, и зима,
    выпушив смертью себя, понимает,
    что наступила, - и сходит с ума...

    _^_




    * * *

    Снегирь, побудка, свист полозьев,
    простая русская хандра:
    встаешь, рябину подморозив,
    в двенадцать градусов утра.
    Читаешь воздух старой кровью,
    спустив на сушу снежну твердь
    самоубийственной любовью
    за воскресительницу-смерть.

    _^_




    * * *

    Сыграй мне, скрипочка, снежок,
    про то, как снег не умирает:
    ложится он под сапожок -
    и скрипочку играет.

    Его живое вещество
    хранит царапины, борозды
    и небо, прямо из него
    выплакивающее звезды.

    _^_




    * * *

    Прощай, прощай, пока любить люблю,
    пока зима как белая аптека:
    кривая кровь свивается в петлю -
    в восьмерку, в космос, в человека.

    Любовница, и нянька, и сестра
    огню в печи - сиятельная стужа:
    и небопады шире серебра,
    и всех небес вместительнее суша.

    В провалы вечности вливается мороз
    как волны времени - и все плотнее холод:
    и злые звезды ближе близких слез,
    и Путь Молочный поездом расколот.

    _^_




    * * *

    Луковицей пахнет,
    слабой шелухой.
    Дверь в подъезде ахнет -
    значит сон плохой.

    Мятный, мутный, млечный,
    как лицо в горсти,
    но еще не вечный,
    Господи прости.

    Снится холод, снится
    небо да пустырь,
    женщина и птица -
    кажется, снегирь.

    Веточка опухла
    инеем с утра,
    значит не потухло
    сердце серебра -

    и звезде не спится
    у меня во сне
    солью на реснице
    в страшной белизне.

    _^_




    * * *

    В холода, во мне и рядом -
    с черным лесом, с белым садом,
    в стужу, с музыкой кота -
    отшлифованная взглядом
    высота.

    Не мороз, а мысль простая:
    тихо - вот она какая,
    смерть... Там тоже снегири,
    на стогах воронья стая -
    прямо с неба посмотри -
    вон земля дымит, мерцая,
    словно печка, золотая
    изнутри.

    _^_




    * * *

    Капля раздвинет воздух,
    высунется сюда,
    где в ледовитых розах
    мучается вода.

    Не умирай, покуда
    сердце во мне висит -
    счастье, несчастье, чудо,
    совесть моя и стыд.

    Небо ударит в спину,
    небо качнет буксир -
    кепку свою надвину
    прямо на этот мир.

    _^_




    * * *

    Мороза острый ум и оттепели нежность,
    и появленье льда с аттическим резцом:
    набита пустота прозреньем как промежность -
    зазор меж отраженьем и лицом.

    О гений пустоты, из духа сотворивший
    вместилище тоски рифейских долгих зим,
    гляди себе в глаза водою, отразившей
    лицо мое и небеса над ним.

    _^_




    * * *

    Снегу - смерть, откуда
    дворниково чудо:
    с неба привалило -
    тонны две на рыло
    или на лопату
    бедному солдату,
    ангелу Гаврилу
    на лобную жилу
    да еще на темя,
    словно шепчешь: - ВРЕМЯ, -
    на сугробы-срубы, -
    губы - нёбо - губы.

    _^_




    * * *
              Гр.

    Зима небесная, напрасен вечный труд,
    где прирастает высота горизонталью:
    вот-вот от ужаса прозрение с печалью
    мысль изреченную в снежок переведут.

    Сверкающий, как пресное стекло,
    сквозь драгоценную отмашку ножевую:
    после нее и пусто и светло -
    и вот несчастие перевело
    мысль изреченную в мою слезу живую.

    _^_




    * * *

    Неба все больше, мало
    суши осталось, тверди.
    Жизнь наконец совпала
    с тем, что коснется смерти.

    Снег и земля друг другу -
    в лоб, в мозжечок метели:
    кажется, что по кругу,
    в сердце - на самом деле.

    Все-таки скорость взгляда -
    это не скорость птицы,
    а намерзанье сада
    на острие ресницы.

    Медленный взгляд оттуда,
    где умирают звуки,
    где происходит чудо
    прямо из этой муки.

    _^_




    * * *

    На читку воздуха едва ли
    мне хватит этих смертных уст:
    откроешь фолиант рояля -
    он пыльной музыкою пуст.

    Он как раскрытое жилище,
    чердак, где плакала метла,
    как снегопад и пепелище,
    не выгоревшее дотла.

    Как дом, не купленный в деревне,
    где ночью рвутся провода
    с душой, готовой к перемене
    не мест, а места навсегда.

    _^_




    * * *

    В пепельнице окурок,
    в небе кусок луны.
    Тысячу слов придурок
    вытянет из стены.

    Спи, говорю, покуда
    счастья на свете нет:
    значит иное чудо
    мучает этот свет.

    _^_




    * * *

    Я вышел из себя, невидимый, оттуда,
    где кончилось мое отчаянье и чудо
    короткого, длиною в жизнь, труда
    любви и смерти. Прошлая вода,
    преобразившись, мыслит белым снегом,
    как пустота вселенной - человеком,
    меняющим порядок мировой
    под этой влагой, мертвой и живой...

    _^_



© Юрий Казарин, 2006-2024.
© Сетевая Словесность, 2006-2024.




Словесность