Душа обеспокоена пропажей
какой-то вещи. Все идет как прежде,
но сердце неспокойно, и душа
тоскует. Некогда живые
глаза подсолнухов покрыты пеплом.
Ученый спор, цветение акаций,
мы долго плакали и наконец уснули,
на кухне у окна пустует стул.
Часы. Тревога. Телевизор.
Как называли эту вещь не помню.
Когда-нибудь придет и твой черед
смотреть на солнце дымными глазами;
пытаясь вспомнить даты, имена,
подолгу шарить по карманам
и находить там мелочь да песок.
Пересекая пустыню, в которой
вперед и назад неразличимы на вид,
с песком в глазах и безоблачным небом,
без происшествий, лишь вверх и вниз
солнце, да выползет вдруг тушкан
или суслик сделает стойку,
свистнет и скроется меж барханов,
в этой пустыне, где речь песка
слышат уши песка да кожа
ящерицы на песке, где любая жизнь
заключается в форму колючки и свиста,
где видеть велосипедиста значит видеть мираж,
пересекая пустыню,
поднимая и опуская ноги,
глядя прямо перед собой,
поднимая и опуская ноги,
верблюд пересекает пустыню.
По черным коридорам драмтеатра
бегает накрашенный мальчик.
Плачет, причитает, просит молока -
в пятницу, ровно в четыре часа
мама его отправилась к предкам.
Ты скажешь: наступает время
спросить у негра, погруженного в молчанье,
дрожа, в фонтане отражаясь целый день:
ты кто?
И услыхать в ответ: никто.
О ножки прежних лет!
Лихие, безумные годы!
Огни горят, играет симфонический оркестр,
Актеры скачут, статуи стоят.
Никто не помнит о войне, никто не помнит
о маленькой, болезненной Карпинской,
которая - ты помнишь - говорила,
что когда-нибудь мы снова соберемся,
когда-нибудь прекрасным утром...
Из-за кулис движенье драмы
приобретает странный ракурс.
Капли пота на лицах протагонистов,
междоусобная возня статистов,
искаженный помреж, ослепительность рампы,
страшная мысль о повешенном осветителе,
фрукты из папье-маше и недопитый коньяк, -
все это, дробясь осколками ad lib.,
рождает под этими сводами какую-то жизнь-в-жизни:
война не кончена, представление продолжается:
загорается надпись: BLACK OUT!
Елена Мудрова (1967-2024). Люди остаются на местах[Было ли это – дерево ветка к ветке, / Утро, в саду звенящее – птица к птице? / Тело уставшее... Ставшее слишком редким / Желание хоть куда-нибудь...]Эмилия Песочина. Под сиреневым фонарём[Какая всё же ломкая штука наша жизнь! А мы всё равно живём и даже бываем счастливы... Может, ангелы-хранители отправляют на землю облака, и они превращаются...]Алексей Смирнов. Два рассказа.[Все еще серьезнее! Второго пришествия не хотите? А оно непременно произойдет! И тогда уже не я, не кто-нибудь, а известно, кто спросит вас – лично Господь...]Любовь Берёзкина. Командировка на Землю[Игорь Муханов - поэт, прозаик, собиратель волжского, бурятского и алтайского фольклора.]Александра Сандомирская. По осеннему легкому льду[Дует ветер, колеблется пламя свечи, / и дрожит, на пределе, света слабая нить. / Чуть еще – и порвется. Так много причин, / чтобы не говорить.]Людмила и Александр Белаш. Поговорим о ней.[Дрянь дело, настоящее cold case, – молвил сержант, поправив форменную шляпу. – Труп сбежал, хуже не выдумаешь. Смерть без покойника – как свадьба без...]Аркадий Паранский. Кубинский ром[...Когда городские дома закончились, мы переехали по навесному мосту сильно обмелевшую реку и выехали на трассу, ведущую к месту моего назначения – маленькому...]Никита Николаенко. Дорога вдоль поля[Сколько таких грунтовых дорог на Руси! Хоть вдоль поля, хоть поперек. Полно! Выбирай любую и шагай по ней в свое удовольствие...]Яков Каунатор. Сегодня вновь растрачено души... (Ольга Берггольц)[О жизни, времени и поэзии Ольги Берггольц.]Дмитрий Аникин. Иона[Не пойду я к людям, чего скажу им? / Тот же всё бред – жвачка греха и кары, / да не та эпоха, давно забыли, / кто тут Всевышний...]
