Когда отпускают цепь,
Тогда наступает степь.
Времени рвется сеть,
И некуда песню спеть.
Идут, стучат поезда
Из некогда в никогда,
Словно не слышат весть
Радостную. Вольно ж
Миру быть на цепи!
Век бесталанный, спи.
Нечего лезть под нож.
Увы, возможно человеку
Войти в одну и ту же реку!
Немало на своем веку
Мы шлепали по их песку,
Искали брода, жемчуг, рыбу.
Представьте этот мир, как глыбу
Песчаника. Она пока
Не искрошилась до песка,
Но бьет волна о край утеса.
А мы не чувствуем износа.
На пороге нового века
Запиши в листки дневника:
От Бадхыза до Репетека -
Море глины и тьма песка.
За закатною тенью длинной
Образ мысли давно знаком:
Что Бадхыз не покроет глиной,
Репетек занесет песком.
Здесь кончается наша виза -
Из-под плотно закрытых век
Все, что вспомнилось для Бадхыза,
Навсегда сотрет Репетек.
(18 апреля 2002,
Репетек, Туркменистан)
Примечание: Бадхыз и Репетек - два заповедника в Туркменистане.
Автор впервые посетил песчаную пустыню Репетека в 1972 г., и бывал там позже в 1980 и 1985 гг.
Автор впервые посетил глинистое плато Бадхыза в 1975 г., и жил там в 1976-78 гг.
Поездка в Бадхыз и Репетек весной 2002 г. совершена на средства Национального Географического Общества (США).
Из ниоткуда в никуда
Уносит вечная вода
Пыль дел, обломки дома.
Нам это все знакомо;
Который день, который год
Мы слышим рокот вечных вод.
Несемся мимо берегов,
А вот настанут годы,
Где отразится лик богов,
И пересохнут воды.
Для нас реальность - род плащей,
Накинутых на суть вещей.
Воображением богат,
Представь свой мир, как суррогат,
Где годы с веществами
Не описать словами,
Где время может течь и вспять,
А иногда и вовсе встать.
Оставь заветную страну
С хозяйкой молодою,
Оставь волшебную струну
Под утренней звездою.
Мы скажем правду невзначай,
А ты смотри да примечай.
(5-11 апреля 2002,
Кушка, Туркменистан)
Хор 2. Сад.
Вещей природа не ясна.
Забыты осень и весна.
В игре настойчивой ума
Проходят лето и зима.
Частицы дней и языка
Распылены среди песка.
А кто запишет этот миф,
Свой мир, как хлеб, переломив,
Среди случайности слепой
Пойдет осмысленной тропой,
Но ход задав своих времен,
Он изменить не сможет тон.
Ты не воротишься назад -
Иди ж, спеши в цветущий сад
На неизведанной земле,
Где ждут в беседке на столе
Самоучитель языка
Да шахмат полная доска.
(28 апреля 2002,
Термез, Узбекистан)
Хор 3. Перевод
Хвалить свои успехи
не должно, не дано:
вольем в любые мехи
по выбору вино;
рукою я усталой
держу узду коня -
ты, переводчик шалый,
не торопи меня.
Твоя прозрачна участь
и роль невелика -
смысл передать, измучась,
с любого языка:
и поле после боя,
и нивы под дождем
с любого на любое
всегда переведем.
Теченье перевода -
основа бытия,
тому твоя природа
свидетель и судья;
навроде коромысла
баланс тщедушных плеч,
но равновесье смысла
хранит слепая речь.
Что нам сиянье славы
и звон ее оков,
стремление державы
к смешенью языков -
единою судьбою
мы связаны с тобой -
переведем любое
с любого на любой.
(28-30 апреля 2002,
Термез, Узбекистан)
Хор 4. Огонь созвездий.
В Бадхызе и в Бетесде,
В Кремоне и в Крыму
Горит огонь созвездий -
Вольно ж гореть ему.
Овеяны ветрами,
Освещены луной,
Стоят, как свечи в храме,
Созвездья надо мной.
Уходит в глубь столетий
Забвения тропа.
Созвездий и соцветий
Гармония слепа.
На бархате небесном
Свечение огней
Уводит к новым безднам
Теченье наших дней.
(29-30 апреля 2002,
Термез-Бабатаг, Узбекистан)
Хор 5. История.
Дела царей и королей,
как изолента или клей,
скрепляют годы и места,
без них история пуста.
Что толку в прошлое смотреть?
Его на ужин не согреть,
и крышу им не подпереть,
и пот со лба не утереть.
А вот истории модель:
сошедший с гор весенний сель,
несущий слой земли и глин
питать оазисы долин -
основу будущих руин.
А вот истории мораль:
картинка свернута в спираль,
и поворот ее витка
займет несчетные века.
А что останется в витках -
так моют золото в лотках.
(2 мая 2002,
Бабатаг, Узбекистан)
Хор 6. Новый век.
Начинается новая эра:
Нам, возможно, удастся спасти
Этот мир, где утрачена вера,
Да и разум давно не в чести.
Выйдет боком нам наша беспечность,
Прекратятся шальные века,
И действительность, и бесконечность,
Да и вечность - пойдут с молотка.
Млечный Путь наш не прост и не близок,
Мы в пути продадим за гроши
И материи жалкий огрызок,
И засохший обмылок души.
Мы омоемся в мраморной пене,
Мы изменим законам любым,
И холодных столетий ступени
Уведут к небесам голубым.
Айдар Сахибзадинов. Жена[Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...]Владимир Алейников. Пуговица[Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...]Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..."["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...]Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа[я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...]Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки[где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...]Джон Бердетт. Поехавший на Восток.[Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...]Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём[В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...]Владимир Спектор. Четыре рецензии[О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.]Анастасия Фомичёва. Будем знакомы![Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...]Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога...[Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...]Анна Аликевич. Тайный сад[Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...]
