Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


   
П
О
И
С
К

Словесность




НАНКИНСКИЙ  ПЕЙЗАЖ

Сценарий художественного кинофильма

Приз Эйзенштейна "Гемини-фильм" и Гильдии сценаристов России, 1994 г.
Специальный Приз Международного Ялтинского кинорынка, 1993 г.



Необходимое предисловие

Фильм "Нанкинский пейзаж" снят режиссером Валерием Рубинчиком на киностудии "Аркфильм" в 2006 г. Сценарий же я написал еще в 1991 г., по своему рассказу "В следующий раз осторожнее, ребята". Это была моя дипломной работа на Высших курсах сценаристов и режиссеров (она опубликована в журнале "Киносценарии" N 4, 2000). В процессе работы над режиссерским сценарием мною было разработано еще несколько вариантов, последний из которых и публикуется ниже. Сравнение этого варианта с фильмом призвано наглядно показать, в чем разница в моих взглядах и взглядах режиссера на художественные и идеологические концепты, заявленные еще в основном варианте сценария. В целом картина получилась стильная, пластичная, хорош оператор, актеры хороши, но все же в моем воображении разворачивался другой фильм. Из зала я вышел со странным ощущением, как будто картина поменяла пол. Сценарий был мужской, а кино получилось каким-то женским. Пропал куда-то весь задор. По Рубинчику, так и вся китайская история, которую рассказывает герой, - вымысел. Но по сценарию-то она правда! В сценарии, кстати, и время другое - шестьдесят восьмой год, осевое время для новой культуры - события в Париже, в Праге, расцвет рок-музыки, в литературе Кортасар, Антониони снимает свой шедевр "Blow up". А Рубинчик утянул все куда-то в глухой сталинизм. Там, где должны были веять возможности, остался лишь беспробудный сон... Разные мы все же с режиссером люди, разных культур.



По ночной ирреальной Москве плывет гигантский каменный лик Будды. Его бесстрастный взгляд обращен в небо. Огромную платформу тянет военный тягач. Движение перекрыто. Вот сосредоточенные суровые лица милиционеров. Вот ошеломленные лица случайных зевак. Тягач уже на Тверской, движется по самой середине улицы, сопровождаемый эскортом патрульных машин. Мигалки, прожектора, пугающие электронные сигналы. Процессия медленно разворачивается на Манежную, тяжело движется по Моховой. И наконец останавливается у Большого каменного моста. К платформе, на которой замер этот иррациональный надмирный лик, подобострастно приближаются два огромных подъемных крана. Вот осторожно под каменное божество подводят тросы и медленно начинают поднимать. Все выше и выше поднимается лик. И взгляд его опускается от небес. И взгляд его упирается в Кремль. Пауза. Ворота Кремля открываются, из них выходит молодой человек в черном и, увидев Будду, невыносимо, дико кричит.

Молодой человек невыносимо, дико кричит и... просыпается. На столе гора пустых бутылок, из под пива, из под водки, из под вина... Залежи немытой посуды. Наш герой ищет чем бы опохмелиться, но, увы, - все бутылки пусты. Он одевает роскошный буддийский халат, в ванной комнате писает прямо в раковину, тщательно моет с мылом лицо, чистит зубы и... вот уже и выходит на улицу. День в полном разгаре. Жара - страшная! Слава Богу, что недалеко винотдел. Так крупно и написано "ВИНОТДЕЛ". Советские как-никак времена. Да и очередь, конечно же, в магазине самом не умещается. Молодой человек обреченно пристраивается в конце. Работяга потный, обращаясь к нему, говорит:

- В такую жарищу воду из холодильника пить, да в реке сидеть, а мы все за вином...

Молодой человек не откликается, зато другой работяга, с авоськой, отвечает:

- Да мы же не за вином, а за водкой.

А кто-то еще:

- А она, опять же, прозрачная, как вода.

Наш герой лишь одобрительно кивает.

Так за разговором движется очередь, они уже перемещаются в магазин, там прохладно и уже близко брать... как вдруг подходит к ним мужик, не старый еще совсем, а уже лысый, и на черепе у него шрам. Подходит и говорит (а левую руку в кармане держит):

- Возьмите и мне.

Ну все ему, конечно:

- Постоишь.

- Нечего без очереди лезть.

А он:

- Устал я. Вчера работал, сегодня работал - устал.

- Все устали, - работяга потный ему отвечает.

И молодой человек тоже:

- Знаем мы таких.

А лысый опять за свое:

- Правда устал, ребята. В пересменок лег на пол отдохнуть. Солдаты говорят: лучше бы воды попил. А я думаю, лучше на полу полежу.

Тогда работяга потный лысому и советует:

- А ты займи конец и ляг еще, полежи. В аккурат отдохнешь.

Ну, лысый выходит на улицу, занимает. А потом опять возвращается, опять к ним подходит и - р-раз - взял, да и лег на пол, прямо на кафель.

Тут все замолчали, кто разговаривал, и смотрят на него. Продавщица даже через прилавок перегнулась. Хотела она что-то сказать, да только зло сплюнула и опять за бутылки свои: в ящики пустые, из ящиков - полные. А работяга потный не выдержал душой, а как раз его очередь брать была, и говорит лысому:

- Ну, чего тебе, командир?

- Белого. - тот с пола отвечает. - И пива пару.

- Ну, давай деньги.

И взял он ему белого и пива пару. Продавщица только сказала:

- Вот так!

И повторила зло:

- Вот так!!

- Да ладно, - тот, с авоськой, сказал.

А молодой человек усмехнулся только и щекой презрительно дернул.

И вот на улице уже работяга потный и спрашивает лысого:

- А чего ты устал?

- Да сменщик не вышел.

- А чего ты лысый?

- Да перед дембелем еще авария была на станции радиолокационной. В луче птица горит, а я только так.

- А я тоже "пэвэо", - обрадовался работяга. - Ты на каком комплексе служил? Я на семьдесят пятом вэ.

- А я на семьдесят пятом дэ! - сказал лысый.

- Ух-ты! - еще больше обрадовался работяга.

Тут и тот, другой, с авоськой подошел, и еще один, а за ним и наш молодой человек вышел.

- Ну что, по пиву? - спросил "авоська".

А у них у каждого пиво было. И решили они по пиву. И отошли в тень и открыли, и стали пить.

- А-аа, - сказал лысый. - Кайф. И на волчок никого ставить не надо.

- У-уу, - сказал "авоська".

А молодой человек тоже свою открыл, и тоже пил, но не говорил ничего, покачивался только да прислушивался.

- Я когда на "Волхове" трубил, - сказал, к лысому обращаясь, работяга, - на семьдесят пятом родимом, то там один дух наверху регулировку в блоке крутил в кабине "У". Знаешь?

- Ага, - сказал лысый, еще отпивая.

- Ну и сорвался он сверху и стал падать, и когда мимо меня пролетал, то отверткой по глазу мне и дал. Бац, и темнота в глазе. Меня сразу в госпиталь. Там хирург мне глаз под лампой разрезал, и глаз снова видеть стал. Во!

- Да-а, дела, - удивился "авоська".

- А ты где служил? - лысый работягу потного спрашивает.

- Под Брянском.

- И я под Брянском! - лысый ему отвечает. - Не знаешь, где кента найдешь. Вот только что ты не лысый жаль, - смеется.

- А ты слушай сюда, - работяга ему отвечает. - У меня на "Соколе" подружка есть. Она таким, как ты, парики клеит. Хочешь, адрес дам - только без баловства чтобы! Маленькая она еще... А то знаю я вас.

- Да что ты, отец, Господь с тобой. Я женат.

- Ладно, - сказал работяга. - Ее Надя зовут. Она и стрижет классно, парикмахером подрабатывает, призы брала... А хотела стать актрисой.

И поверх этикетки пивной химическим карандашом адрес ему и написал, добавив:

- Скажи, что от Бычкова. Это я.

И тут наш молодой человек и вмешался.

- Извините, - сказал он, как-то странно взглянув на лысого.

И стало ясно сразу, что он из культурных на самом-то деле. А он продолжил:

- Вы вот насчет париков обмолвились. Не могли бы вы и мне этот адрес дать?

- А что такое? - работяга его спрашивает.

- Да это не мне.

- А кому? - лысый сразу.

- Это сыну товарища моего.

И начинает историю рассказывать, да так, что нельзя не слушать.

- Когда я жил в Южном Китае, - начал он.

- А что ты там делал? - лысый его перебил.

- Я был в командировке, экспертом по танскому фарфору.

А лысый опять:

- Что за фарфор такой?

- Это фарфор периода Тан, - тот ему отвечает. - Тонкий такой, блестящий, как нефрит.

И тут уже лысый не смел его перебить, и он продолжал:

- Так вот, я жил там в гостинице с англичанами и подружился с одним из них, и его звали Джон, и он работал консультантом на сталелитейном заводе. Каждое утро Джон ездил на работу на велосипеде, и каждый раз проезжал мимо буддистского храма. И он влюбился в китаянку, дочь сторожа. И это длилось у них несколько месяцев. И отец девушки грозился ее убить, если она родит. И тогда Джон, - продолжал молодой человек, а все вокруг слушали даже про пиво свое позабыв, - решил бежать с ней в Лаос. Для своих, да и для чужих, он решил мнимо утонуть. И все действительно подумали, что он утонул, и англичане повязали на голубые рубашки черные ленточки, хотя в Китае цвет траура желтый. И я тоже очень сожалел о Джоне, я же не знал, что он задумал. Но через несколько дней произошло невероятное...

И тут лысый опять:

- Ладно, хорош косить... Китай. Я знаешь чего повидал?

- А чего? - наш герой, к нему поворачиваясь, спрашивает.

Но тут работяга на лысого попер:

- Не перебивай, не каждый в Китае был!

И "авоська" поддержал:

- Давай, давай, рассказывай. Чего дальше-то было?

- Так вот, - продолжил молодой человек. - Через несколько дней произошло невероятное. Отец китаянки застал их на железнодорожном мосту. В руках у старика было ружье. Тогда Джон толкнул ее вниз с моста и бросился сам. Но старик успел выстрелить, и Джон... Джон так и не вынырнул, может, он не смог освободиться от рюкзака, а, может, старик попал в лет, - задумчиво продолжал рассказчик. - Но через несколько месяцев китаянка родила. Старик заставил ее отказаться от ребенка. Англичане пожали плечами и отвернулись. А я, я и сейчас не жалею об этом, настоял, чтобы ребенка отдали мне. Мы были с Джоном большие друзья.

Рассказчик вдруг засмеялся:

- Вы не думайте, я не вру. В жизни бывает и не такое.

Работяга почтительно кашлянул, а лысый с издевкой протянул:

- Значит, китайчик лысый тоже остался?

- Да, - спокойно ответил ему молодой человек. - Слава богу, единственное последствие удара о воду. Так что не только на семьдесят пятом дэ полысеть можно.

И он обратился к работяге:

- Так не могли бы вы и мне этот адрес дать?

- Как тут не дать, - сказал "авоська".

И работяга, вежливо:

- Конечно, конечно.

- Так есть же адрес уже, - лысый в землю сказал и, смерив взглядом нашего героя, продолжил:

- Может, сейчас и поедем? Я тебе тоже кое-что расскажу...

- Ну что же, сейчас, так сейчас, - тот ему отвечает неторопливо. - Можно и про кое-что послушать.

И вот идут они по улице к метро, и лысый ему и говорит:

- Косишь в ажуре, как у Рида.

А тот:

- Какого еще Рида?

- Майна Рида...

- А ты, значит, под Брянском, на семьдесят пятом дэ?

- Ладно, - лысый ему говорит. - Я тебе еще и не такого могу порассказать.

- А вот чего?

- А вот, допустим, ты бабу мою опетушил.

- Чего?

- Ну, изнасиловал.

- А-а.

- И я тебя из ружья, из своего даже решил убить и убил. И вот, - продолжает лысый, - взяли меня по подозрению и посадили в КПЗ.

А в это время проходили они мимо афиши, и на афише было написано: "Большой зал консерватории. Фортепианный вечер." И фотография солиста. И лысый остановился, и достал из кармана ручку, и говорит:

- И вот заставляют меня поиграть на пианино.

И взял он и поплевал на пальцы левой руки и прислонил их к афише, оставляя отпечатки.

- И один мой отпечаток совпал, а другие смазаны. Так вот, и отправляют они ружье на повторную экспертизу. А я... р-раз их, и отрубаю.

И он пошевелил пальцами левой руки, а правую по-прежнему держал в кармане.



Комнатка Нади была маленькая и чистенькая. Обстановка для таких комнаток обычна - старый шкаф, сервант с посудой, кровать... но зато у Нади, на стене, у самой ее кровати висел китайский ковер, и на нем вышита гора и река, и водопад с горы, и дерево. В другом углу комнаты на полу, на низких треногах покоились манекенные головы, стояли - какие еще лысые, а какие уже в париках. И глазели на Надю. Как у зеркала она переодевала нижнее белье...

- Ну чего пялитесь? - засмеялась Надя на манекены. - Не стыдно вам, лыски?

И запела, песенку какую-то замурлыкала. А она, Надя, простая такая была, как вода, и жизнерадостная, как огонь, а то и печальная, как ночь. А как переоделась, то за работу взялась. Сначала для игры еще покрутила на куклах шевелюры эти, а потом уже клеить начала аккуратно.

И тут в прихожей в дверь вдруг и позвонили.

Накинув халат, Надя пошла открывать дверь.

- Кто? - спросила она.

А из-за двери голос дурацкий какой-то:

- Почтальон.

- Какой почтальон?

А голос козлиный:

- Телеграмма.

Ну Надя открыла, а это действительно старичок-почтальон.

- Яблочкина?

- Я.

И он передал ей телеграмму, деловито добавив:

- По-моему, еще и письмо для вас было. Сейчас, погодите, посмотрю.

И стал в сумке рыться, а Надя телеграмму читать, и он сказал:

- Да нет, вроде нет. Ладно, если найду, в ящик брошу.

- Хорошо, - кивнула Надя и закрыла дверь.

А только в комнату зашла, как опять звонок. Ну она вернулась, открыла, а это опять почтальон:

- Вот, - говорит. - Нашел.

И Надя обрадовалась надписи на конверте и вскрыла его и стала читать, позабыв даже дверь прикрыть. И тут и вошли лысый с тем молодым человеком.

- Что же вы, Надя, дверь не закрываете? - лысый ее с порога спросил. - А вдруг воры? Или еще хуже - убивцы какие?

- Ой, - вздрогнула Надя. - Дверь забыла закрыть.

- Да вы не бойтесь, - сказал лысый. - Мы хорошие. Мы от Бычкова.

А Надя конверт выронила случайно, а лысый быстро наклонился, поднял, на надпись взглянув, и подал ей.

- Да уж я по голове по вашей догадалась, что не плохие, - улыбнулась Надя. - Ну проходите, раз от Бычкова.

И когда мимо Нади прошел вслед за лысым и наш молодой человек, то взгляды их встретились и задержались, отражаясь один в другом, и Надя слегка смутилась, видно, понравился ей наш молодой человек. Да и она ему вроде тоже. И пока длилось для них это мгновение, лысый уже успел войти в комнату, и не обратив внимания на манекенов, уставился на лежащее на стуле Надино нижнее белье...

А как Надя вошла и за ней молодой мужчина тот, лысый повернулся к ним и сказал:

- Ну, Надя, сделайте мне волосы длинные, как у короля. Я с вами по-королевски расплачусь. Вы не думайте, что я шучу. Я богатый.

И пачку денег из кармана вынул и на голову манекену какому-то и положил.

- Да что вы, я со всех одинаково беру, - засмущалась Надя. - А деньги вы возьмите, я же не сделала еще ничего.

- Да это аванс.

- Я авансов не беру.

А молодой человек стоял и на ковер китайский смотрел.

- Ну хорошо, - лысый сказал.

И взял деньги опять и в карман себе положил.

- Сейчас обмерку сделаем. Вот сюда садитесь.

И она показала на стул, где лежало ее нижнее белье...

- Ой, простите, - покраснела и, быстро схватив его, бросила в шкаф.

- Да это мне не мешает, - покашлял в кулачок Лысый.

И стала она ему голову обмерять резинкой и цифры на бумажке помечать.

- И что же вы, Наденька, за письмецо получили, что аж дверь забыли закрыть? - спросил он, млея от ее прикосновений.

- Да от брата.

И вздохнула.

- Да-а, грустное письмецо, - Лысый блаженно сказал.

- А вы откуда знаете?

- Так ведь из зоны письмецо.

Надя покраснела.

- С чего вы взяли, что из зоны?

А потом на манекены показала и другим, официальным таким голосом продолжила:

- Вот волосы, выбирайте, можете пощупать. Вот те жесткие, а те, каштановые, мягкие.

Лысый встал, подошел к головам, пощупал образцы и сказал:

- А я по конверту догадался. Был я на зоне той, и индекс знаю. Омск. Он и есть Омск. Общего режима зона, двойка. Правильно?

- Правильно, - растерянно ответила Надя.

- Да я и Колю вашего знаю. Я сам только недавно освободился.

Надя посмотрела на молодого человека.

- Да вы на него не смотрите, - сказал Лысый. - Мы с ним только сегодня у вас в подъезде встретились.

А молодой человек подошел к шкафчику и - хлоп по нему ладошкой:

- Простенький, Надя, у вас шкафчик.

И на лысого посмотрел. А лысый Наде:

- Жалко вам Колю?

А она:

- Жалко. Его конвой бил, он мне писал. Он же тихий, Коля, у меня, хороший.

- Да помню я, - вздохнул лысый. - Я с ним в карантине был, и потом нас на зону вместе подымали, на шмон всегда я вслед за ним заходил.

- Что за шмон? - спросила настороженно Надя.

- Да это когда раздевают до гола и в места в разные заглядывают, чтобы, не дай бог, не пронес ничего - стиры там или мойку.

- А что ни стирать нельзя, ни мыться?

Тут лысый рассмеялся:

- Стиры - карты это так называются по-нашему. А мойка -лезвие.

И в свою очередь на молодого человека посмотрел, и многозначительно покашлял. А тот к ковру подошел, рукой провел и, усмехнувшись, продекламировал:

- Потому что не волк я по крови своей, и меня только равный убьет.

И Надя опять на него как-то странно взглянула:

- Ой простите, мы вас задерживаем. Может, вы в другой раз зайдете?

- Конечно, - сказал Лысый. - Он парень хороший, в другой раз зайдет.

- Или... подождите лучше еще немного, - сказала Надя, - а то вдруг я завтра уеду.

- Хорошо, - ответил он. - Я подожду.

Тогда лысый стукнул манекену сверху по голове. Манекен и упал.

- Ой, простите, чушку вашего задел, - сказал Лысый.

- Да ничего, - ответила Надя.

А лысый:

- Да, помню Кольку. Тихий пришел. Но вы за него теперь не бойтесь, он там мазу держит. В обиду себя никому теперь не даст. И я тихий был...

- А вас били? - прервала его Надя.

- Ой как били, Наденька, кто бы пожалел! Пожалейте меня, Наденька!

Он взял ее за руку.

- Конечно, пожалею, - по-доброму улыбнулась она ему.

А он - выше, к локтю. Она руку к себе, с улыбкой еще, а он не дает.

- Да вы не коните, - сказал. - Я тихий. Я только подержаться. Меня, знаете, как били, особенно по прописке... И по ногам, и по почкам и по сердцу, и по лицу...

Аж манекены от ужаса вытаращили глаза. Надя вырвала свою руку:

- Не надо больше про это! Неужели и Колю так? Ну не надо, прошу вас.

Тут лысый рассмеялся:

- Так вот же я живой!

И руку правую Наде на талию положил:

- А что, в самом деле. если нам в ресторанчик махануть? Да другие веселые разговоры поразговаривать?

- Нет, нет... пустите.

А лысый опять за свое:

- А кто же про Колю вам расскажет, Наденька?

- Прочь!

Она закричала и обернулась к молодому человеку:

- Вы что, заодно?

И тогда...

- Ладно, кончай эти штучки! - сказал, теперь уже совсем другим голосом, он.

- Ла-а-дненько, - ответил ему Лысый.

Надя посмотрела на них, не зная, что сказать. Она все же обернулась к мужчине:

- Давайте... с вами теперь.

- Только побыстрее, пожалуйста, а я пока шкафчик похлопаю и коврик поглажу, - зловеще усмехнулся лысый.

- Ну а я тогда, может, и расскажу чего, - спокойно ответил ему его соперник.

И тогда лысый тоже по шкафчику - хлоп:

- Вот уж, в натуре, не стоит, долго получится.

- Ну, снимайте, - обернулась Надя к молодому человеку.

- Что снимать?

- Как "что"? Парик.

- Да нет, это мои... собственные.

- Вы из театра что ли?

- Нет... - замялся он, - это не мне. Это на мальчика.

- На китайчика, - усмехнулся лысый.

Но, словно бы не обращая на него внимания, молодой человек подошел к детскому манекенчику и задумчиво проговорил:

- Да, вот такой бы паричок.

- Что же вы мальчика не привели? - спросила Надя. - Надо же мерку.

А лысый:

- Да нету мальчика-то никакого. Он постричься пришел.

А молодой человек:

- Не слушайте вы его. Мальчик, конечно, есть.

- Конечно, есть в Китае шерсть, - издевательски поддакнул Лысый.

- Слушай, друг, а подожди-ка меня в подъезде! Там объяснимся.

- Ла-а-адненько, - ответил Лысый. И, обратившись к Наде, сказал:

- Так когда мне зайти?

- Сюда не надо приходить. Зайдите в парикмахерскую на той неделе, в среду. Ленинградский проспект, 22.

И хлопнула дверь за Лысым. И остались они вдвоем.

- А вы что... правда в Китае были? - спросила Надя.

- Да, правда.

И снова между ними интерес этот возник.

- А правда, что это китайцы порох изобрели?

- Да.

И они замолчали, а интерес этот между ними все разгорался.

- Они бледную поганку курили, гриб такой дурманный, - сказал наконец он после паузы. - Ну и под этим делом выдумывали стихи, бумагу, фарфор, зеркала, порох, зонтик...



Стекают крыши пагод. Вот высится буддистский храм. Утро. Тихо. Неподвижны тонкие ветки дерева сливы. Солнце встает, освещая резную дверь храма - барельефы с драконами, что глотают свои хвосты. Медленно открывается дверь и выходит старый китаец, монах, сторож храма.

В разноцветных одеждах на легком велосипеде легкая девушка-китаянка скользит вдоль тропинки, как стрекоза. И вот она уже около храма, она привезла старику отцу легкий завтрак - рисовые лепешки, флягу холодной воды. Ее стрекозиные быстрые жесты, детский почти смех... А из-за дерева сливы он, наш герой, наш молодой человек (пожалуй, пора назвать его имя) - Александр смотрит. Блестит его взгляд... А она садится на легкий велосипед, легкие вращает педали и исчезает за поворотом. Тогда и он садится на свой и едет за ней в поворот и преследует из переулка в переулок. И вот река. И девушка останавливается, оборачиваясь... Остановился и он.

- Куманэ нинга си ли фо? - спрашивает строго она. - Ми уин го фа си наньсо но!

- Я... я не говорю по-китайски, - отвечает он. - Я англичанин.



И когда Александр вышел из подъезда, то увидел, что стоит такси и лысый рядом, на машину облокотился.

- Садись, - говорит. - У меня к тебе базар есть.

Ну Александр помедлил и сел в машину. Лысый на переднее сидение сел, а Александр - на заднее.

- Куда тебе? - спросил он Александра.

- Вперед.

- Вперед, шеф, - сказал Лысый шоферу.

И они поехали. И сначала они ехали и молчали, а потом Лысый обернулся и сказал:

- Ну что ты молчишь?

- А что?

- Давай дальше, про Китай. Ты же там - про Китай.

- Да у тебя лучше получается. Давай лучше ты, поведай про зону-матушку.

- Да я действительно сидел. Только лучше один раз увидеть, чем сто услышать. А, шеф, верно? - обратился он к шоферу.

- Это-то так, - ответил шофер. А потом спросил:

- И по какой сидел?

- По сто четвертой.

- М-да, - неопределенно сказал шофер.

- Что "м-да"? - рассмеялся лысый. - Не знаешь, что такое сто четвертая.

- Догадываюсь. - сказал шофер.

- Да ты не грусти, - хлопнул его по плечу лысый. - Сто четвертая - это за убийство. Но я только по первой части.

Шофер не ответил ничего, и тогда лысый спросил его:

- А сколько твое крыло стоит?

- Какое крыло?

- Ну, "Волжанки" твоей крыло?

- Машины что ли?

- Да.

- Ну, если помнут, то за четвертной ребята в парке выправят.

И тогда лысый вытащил из кармана пачку денег:

- Вот тут двести. Долбани-ка вот этого по фюзеляжу слегка, - он показал в лобовое окно на идущего впереди "Запорожца". - Ему дашь сто и себе сто оставишь. Идет?

И положил деньги на приборный щиток.

- Да ну... ты чо.

- Ну, на еще сто, - сказал тогда Лысый, вынул еще сто и туда же и положил. - Тарань его в фонарь! Да, фарфор? - обернулся к Александру.

- Е-ма-е, - заерзал шофер, глядя на деньги. - Ну, хоккей! Набрось еще.

- На, - бросил еще четвертной сверху лысый и закричал:

- Ну, мочи "зэпа"!

Шофер выждал удобный момент и ударил "зэпу", остановившемуся на светофоре, в заднее крыло, схватил деньги со щитка и выскочил ругаться с водителем.

- Ну как? - обернулся лысый к Александру. - В Китае интереснее было?

Александр молчал. Лысый достал правую руку из кармана:

- Вот сюда посмотри.

А на правой руке у него двух пальцев нет.



Тюремная камера. Двухэтажные нары. Три зэка играют в карты. Четвертый, это лысый, точит о камень стены рукоятку обеденной ложки. Вот - заточил.

- Буран, на волчок, - говорит.

Один зэк встает и идет к двери, загораживает затылком глазок.

- Щека, дай-ка мне табуреткой, - говорит лысый другому.

- Решился в несознанку? - спрашивает Щека, подходя к лысому.

- По мокряку несознанка лучше, чем вышак, - отвечает лысый.

И кладет пятерню растопыренную на табуретку, и лезвие ложки поперек одного пальца.

- Давай быстрее, - говорит тихо лысый.

Щека берет другой табурет и с размаха бьет поверх ложки. Палец отскакивает. Другие зэки смотрят. И вот еще один тяжелый удар.

- Атас! - говорит Буран.

Гремит и открывается "кормушка". Надзиратель кричит:

- Бери!

И выставляет миски с тюремной баландой. Лысый обматывает кровоточащую культю полотенцем. Щека быстро собирает пальцы с пола и бросает их по мискам. Зэки неподвижно сидят за столом.

Снова гремит и открывается "кормушка".

- Давай! - кричит надзиратель.

Буран подает нетронутые миски в окно.

- Мы такую гадость не едим, - говорит надзирателю Буран.

- Это ваши трудности, - отвечает надзиратель, принимая обратно миски. И выплескивает, не глядя, их содержимое в мусорный бак.



И глядя Александру в глаза, лысый сказал:

- Я пять лет баб не щупал. Оставь мне ее... По-хорошему прошу... Не ходи туда больше.

- Но...

- Паричок?

- Да.

- На китайчика?

- Да.

- Слушай, кент, не гони ты мне тюльку. Мы же не в винотделе. Ну не хочу я опять в тюрьму из-за тебя. По-хорошему же прошу! Сколько ты хочешь?

- Да не в деньгах дело, - ответил, опустив взгляд Александр.



Играют Моцарта музыканты. Вот их вдохновенные лица. Волшебная палочка дирижера. Скрипичные смычки. Это Большой зал консерватории. Вот финал, последние аккорды. В партере Александр, но теперь он не в джинсе, а в шикарном костюме. Кремовая рубашка, кожаный галстук... Он слегка пьян, слушает, шепчет:

- Ты, Моцарт, бог, и сам того не знаешь; я знаю, я.

Последний аккорд. Аплодисменты. Вот буфет. Александр берет бокал шампанского.

- Простите, у вас не занято? - спрашивает он двух культурненьких дамочек неопределенного возраста.

- Нет, нет, присаживайтесь, пожалуйста, - ласково говорит одна.

Он садится, пригубливает бокал.

- Ах, какая чудесная музыка, - говорит первая дамочка второй, явно стараясь обратить на себя внимание Александра. - Велик-к-колепно! Просто потрясающе. А это адажио... чудесно, чудесно...

- Да, блестяще, - подхватывает вторая, тоже посматривая на Александра. - Сегодня какое-то особенное настроение, полная Луна...

- А что у тебя по гороскопу сегодня? - спрашивает первая.

- Неожиданное знакомство, - отвечает ей та и обращается к Александру, улыбаясь: - Извините, это сладкое шампанское?

- Это сухое, - отрезает он ледяным тоном.

Звенит звонок.

- Идем, идем скорее, - берет она за руку свою подругу. - Бетховен, хорошо, что начнут с Бетховена. А то этот Моцарт... Вот Бетховен - такая правда страданий духа. Надо настроиться. Такая правда...

- Но это же только первый звонок, - возражает подруга.

- Пойдем, пойдем. Здесь дурно пахнет. Наверное, от шампанского.

Они уходят. Александр отпивает еще.

- Бетховен... такая ложь.

Пьет опять.

Вот третий звонок. Буфет уже пустой. Александр подходит к стойке.

- Еще шампанского.

- А мы после третьего не отпускаем, - кокетливо говорит ему молоденькая буфетчица.

Подходит нагловатого вида буфетчик.

- Вам, что, жалко? - говорит Александр девушке:

- Люба, у тебя столы грязные, - нагло вмешивается буфетчик. - Вытри.

Она обиженно уступает ему место за стойкой.

- Шампанского, пожалуйста, - по-прежнему вежливо обращается к ему Александр.

- А вам не хватит? - грубо отвечает тот.

- Ну, это, наверное, мое дело.

- После третьего звонка буфет закрывается. Это приказ директора филармонии.

- Слушай, кент, в натуре, - говорит, взглядывая на буфетчика Александр. - Ты знаешь, как столовой ложкой пальцы себе рубят, чтобы на пианино не играть?

И неожиданно громко ударяет кулаком по стойке, так, что буфетчик отшатывается.

- Я вчера только с зоны вернулся, понял?! Ставь шампанское, падла! А то будешь у меня парашу целовать.

И испуганно буфетчик открывает бутылку и наливает Александру еще.

- А пугливые вы здесь все, - говорит Александр, бросая деньги на стойку, и подмигивая буфетчице. - Вчера таксисту даю двести рублей. Давай врежемся в кого. Куда там...



Вот поздний вечер. Темная квартира. Открывается дверь. Александр вваливается поддатый. Он в том же костюме, с концерта. Включает свет. Великолепно, со вкусом обставленная комната. Книги, картины, пластинки. На полках несколько китайских ваз. Статуэтки.

Он достает из бара еще бутылку, наливает в бокал, пьет. А вот он уже сидит на диване перед зеркалом шкафа и вдруг замечает свое отражение.

- Ну что, падла, косишь в ажуре, как у Рида?



Китай. Берег реки. Девушка на велосипеде, вот она останавливается, оборачиваясь... Остановился и Александр.

- Куманэ нинга си ли фо? - спрашивает строго она. - Ми уин го фа си ли наньсо но!

- Я... я не говорю по-китайски, - отвечает он. - Я англичанин.

- Тогда я спрошу вас по-английски, - говорит она. - Что вам надо? Вы преследуете меня уже целую неделю.

- Я... я не знаю.

Он опускает глаза. И незаметная почти улыбка смягчает ее лицо.

- Мне просто нравится смотреть, как вы крутите педали...

- Как вас зовут? - с улыбкой спрашивает она.

- Джон.

Тогда, прислонив к дереву велосипед, она бежит и отвязывает лодку, и садится в нее, и отплывает, и смотрит на него, и смеется.



Квартира Александра, он ставит пластинку, снова Моцарт. Слушает... Берет одну из ваз. Переворачивает, смотрит на клеймо, читает иероглиф:

- Дзи-я-уа фэ... Вино.

Вот наливает в вазу вино и пьет. Смотрит на иероглифы на боку вазы, читает медленно:

- Беспредельное счастье пусть проникает во все ваши дела.

С размаху бросает вазу о пол, она разбивается вдребезги. Он подходит к шкафу и достает из шкафа женское кимоно. Блестящий дорогой шелк, тонкий рисунок: пагода, река, мост... Держит в руках - смотрит, кладет на диван - смотрит. Потом складывает осторожно, заворачивает.

Берет пиджак, бутылку вина, сверток, выходит из квартиры.

Вот останавливает такси.

Вот едет по вечерней Москве.



И вот стол в Надиной комнате. А на столе открытая бутылка вина и два бокала.

- А еще? - смеется Надя.

- Ку-ми-фа яня-и бидо, - говорит он.

- А это что значит?

- Посмотри мне в глаза.

Долго смотрят друг другу в глаза. Надя не выдерживает, опускает взгляд. Краснеет.

- Я думал, вы меня не пустите, - говорит Александр. - Уже так поздно.

- Вам пора уходить. Вы не найдете такси... - отвечает она. - Не забудьте паричок.

Он молчит, потом спрашивает:

- Вы не сердитесь, что я приехал?

- Нет.

- Мне было так грустно одному у себя в квартире.

- Почему?

- Не знаю. Я даже лег спать с тоски. А потом подумал: разве я не свободен? И решил приехать.

- Странно.

- Да, наверное.

Они молчат.

- А как будет по-китайски паричок? - вдруг спрашивает Надя.

- Паричок, - смеется он. - Не знаю.

- Я тоже хочу в Китай... У меня есть одна музыка. Хотите поставлю напоследок? Там не долго.

- Хочу, - смотрит он ей в глаза.

Она находит кассету и включает магнитофон.

- Битлз, - говорит Александр, - Blackbird.

- Я очень люблю эту песню. Это моя любимая.

- Вы знаете о чем она?

- Нет.

- Глубокой ночью поет черный дрозд. Приподнимает сломанное крыло и пробует заново. Да и ты только и ждешь, всю свою жизнь, ждешь мгновения, чтобы взлететь.

Она смотрит в окно, а он осторожно разворачивает сверток и расправляет кимоно.

Надя поворачивается.

- Что это? - спрашивает удивленно.

- Померьте.

- Ой, какое красивое... Настоящее, да?

- Да.

Вот Надя прячется за дверцей шкафа. Шуршит кимоно, тихо играет музыка. Он наливает себе и пьет... Вот появляется она...

- Вам нравится?

- Да...

Она начинает кружиться под музыку. Ее танец. Он ставит бокал и подходит к ней. Их танец вдвоем.

- Как по-китайски нос? - спрашивает она, разглядывая его лицо.

- Фие.

- А губы?

- Уинь.

- Увинь?

- Нет, - поправляет он. - Вытяни губы вот так - уинь. Она закрывает глаза, говорит:

- Уинь.

Александр пытается поцеловать ее в губы, но она неожиданно открывает глаза и отстраняет его:

- Все, все, вам пора!



Вечер. Садится солнце за желтой китайской рекой. Черный профиль железнодорожного моста. На берегу компания подвыпивших англичан, среди них и Александр. Раскладные стаканчики, джин...

- Ку-пать-ся, а это разве не китайское вам слово? - говорит, раздеваясь, один.

- Сохо, Сохо, устроим Сохо, - смеется второй, стягивая трусы.

- Вот поставим твой фалл вместо колонны Нельсона, - говорит третий второму.

- А почему же именно мой? - удивляется тот.

Два других молодых англичанина уединяются за кустами.

- Жалко, что с бабами здесь туго, - продолжает первый.

- Да, борделей нет, - поддакивает второй.

- А вы знаете, что за связь с иностранцами, им здесь грозит смертная казнь? - говорит третий.

- Не может быть.

Молодые мужчины за кустами недвусмысленно обнимаются.

Второй:

- Не забывай, здесь же коммунизм. Здесь все иностранцы - враги империализма.

- Я на лодке! Хочу немного размяться! - пьяно кричит Александр с берега, и трезво отвязывает лодку.

- Хорошо вот Бену с Джимом повезло, - кивает первый на кустики. - А если я гетеросексуален?

- Тогда тебе надо переселяться в Париж, - говорит второй.

Третий:

- А вы, кстати, слышали, что сейчас творится в Париже?

Второй:

- Вчера Бен сказал, что студенты уже взяли Сорбонну.

Третий:

- Неужели во Франции будет коммунизм?

Первый:

- Это будет другой коммунизм, не то что здесь.

Второй:

- Бен сказал, что это будет эротический коммунизм.

В лодку к Александру, смеясь, лезет еще один англичанин. Александр, притворяясь пьяным, со смехом выталкивает его за борт и отчаливает.

Третий:

- Для Бена с Джимом понятно какого цвета.

Второй:

- А все-таки французы молодцы. Осмелиться поднять руку на банкиров.

Третий:

- Да, но чем это все кончается. Посмотрите на Россию. А здесь, так вообще просто какой-то кошмар. Ведь строем же ходят на поля воробьев убивать.

- Ладно, Сохо, так Сохо. - наливает себе в стакан первый.

- Нельсон, так Нельсон, - поддакивает ему третий.

Они чокаются и пьют.

А лодка с Александром уже на стремнине. Кривляясь, он забирается на сиденье и выпрямляется в рост. Кричит:

- Да здравствует Британия!

И размахивает руками и запевает британский гимн. И его подхватывают англичане на берегу. А Александр нелепо падает в воду.

- Осторожнее, Джон! - кричит ему первый. - Там, на середине, сильно несет!

А Александр, пользуясь тем, что теперь от товарищей его закрывает лодка, плывет, скользя и вниз по течению и одновременно приближаясь к другому берегу.

- Джо-о-он! - кричит первый, глядя на желтую в последних закатных лучах реку, на медленно уплывающую пустую лодку.

Испуганные голоса других:

- Джо-о-н!!

- Скорее, его нет!

- Господи...

А Александр выбирается осторожно на берег, за поваленным в воду деревом. Там, где прячется девушка. Ее легкая светящаяся радость. Поцелуи, ласки...

- Ты не замерз?

- Нет, а ты?

- Я боялась, как бы ты не утонул и в самом деле.

- Ты намочила платье.

Пустая лодка скользит, поворачиваясь, на реке. С той стороны голоса:

- А, может, он шутит?

- Джо-о-н! Джо-о-н!!

- Черт подери, неужели и правда...



День. Вот Александр в городе один. Он просто бродит, впитывая то, что видит и слышит. Машины, улицы, мороженое, дети... И снова у Консерватории. Окошечко кассы.

- Два билета, пожалуйста, - говорит он в окошечко.

- На сегодня?

- Нет, на завтра.

Он забирает билеты и вдруг замечает буфетчицу. Та тоже замечает его и подходит, как бы случайно.

- Понравилось шампанское?

- Понравилось обслуживание.

- Что, в других местах хуже?

- В других местах обслуживают себя сами.

- Догадываюсь... А ты за что сидел?

- За инакомыслие.

- Диссидент?

- Как бы... Хотели, понимаешь, перебить продажных партийных профессоров.

- И сделать, как на Западе?

- Да не как на Западе, а как в мечте...

- Ну ладно, не плачь. Хочешь... я тебя утешу?

Александр гладит ее по голове.

- Ты хорошая. И у тебя все будет хорошо. Но ты прости.

- У тебя... кто-то есть?

- Да.

- Везет ей.

- Не грусти. У тебя тоже будет. Как в мечте.

Она вздыхает:

- Да, уж...

- Конечно, будет... Пока.

Целует ее в щечку и уходит. Оборачивается, машет издалека.

И вот он снова бродит по городу. Вот Крымский мост. Он стоит на мосту. Смотрит на часы.



Снова восходит солнце. И снова желтая скользит река, и желтый пар поднимается над желтой водой. В желтой дымке железнодорожный мост. "Джон" с красным рюкзаком за плечами и девушка-стрекоза налегке. Оглядываясь, они быстро переходят мост. А рельсы блестят, словно бритва. Вот уже близок конец моста. И вдруг... из-за будки ее отец, старик. Он с ружьем.

- Суминга курасе аве мои! - говорит старик, медленно поднимая ружье.

- Прыгать! - кричит Александр и тянет за руку девушку к железной ферме моста.

А она в слезы, в истерику, в крик... Стреляет отец в дочь и промахивается.

- Прыгай! - кричит Александр и толкает девушку вниз и прыгает сам.

Стреляет в тела летящие, их, старик. А они уже достигли воды. Всплеск один, второй... Мутная желтая река. Но выныривает кто-то один... Голова девушки... Его нет.



А Надя в салоне парикмахерской.

- Виски прямые? - спрашивает она клиента.

- Косые.

Вот подстригает ножницами виски, а сама напевает.

- Надь, вчера по первой кино смотрела? - спрашивает ее работающая рядом парикмахерша.

- Не-а.

- А чего делала?

- Музыку слушала.

- Музыку? Ну ты даешь, - усмехается та. - Чего ее слушать- то?

Пожилой парикмахер говорит молодому:

- А по второй здорово вчера "Спартак" "Динаме" твоей засадил. Три - ноль.

- Да Кирьяков болен же был, - отвечает тот.

- А сзади скобку? - спрашивает Надя клиента и смотрит на часы.

- Да.

Быстро она делает ему "скобку". И сдергивает простыню.

- Я хотел еще побриться, - недовольно говорит клиент.

- Что же вы раньше молчали? - спрашивает Надя.

- А вы же не спрашивали ничего.

Она снова накидывает простыню, быстро размазывает ему крем по щекам, быстро бреет.

- Вы что, на футбол опаздываете? - раздраженно спрашивает клиент.

- Ага, - смеется Надя.

- Надь, а ты за кого играешь? - весело спрашивает ее молодой парикмахер.

- Я играю за "Динамо", а болею за "Спартак".

И обращается к клиенту:

- Все. Бритье окончено.

- Слушай, Вера Павловна, - обращается она теперь к парикмахерше. - Я побежала. Тут один должен за париком зайти. Отдай ему, а?

И она достает из сумки парик.

- А деньги заплачены уже? - спрашивает парикмахерша.

- Нет. Он даст.

- А сколько?

- Да сколько даст, столько и даст.

- Надя у нас только лысых любит, - язвит молодой парикмахер. - Побриться и мне что ли?

- Побрейся, Федь, побрейся, - отвечает она. - Голова дышать будет. Мыслей свежих прибавится.



Парк культуры имени Горького. Пивная. Лысый спокойно стоит в очереди. Какой-то парень нагло лезет вперед, к окошечку.

- Иди, иди! - пытается оттеснить его старик, который должен брать.

- Папаша, умолкни, понял? - оборачивается на него парень. - Если не понял, сейчас объясню.

- Совсем уже озверели! - возмущается старик.

- Три налей, - говорит в окошечко парень, не обращая внимания на старика.

И тогда лысый подходит к парню и вежливо говорит:

- Послушайте, вы же здесь не стояли, правда?

- Я тебя, знаешь, где видал? - отвечает ему тот.

- Но ведь вы же пришли после нас, значит, не мешало бы прописаться.

- Я тебя сейчас самого пропишу!

- Вот нахал, - обращается лысый с улыбкой к старику.

И вдруг сильно и резко бьет парня "под дых", а потом двумя руками по ушам. Тот валится, пытается подняться, бессмысленно смотрит на лысого.

- Ну чего зенки вылупил?! - цедит, нагнувшись над ним, лысый. - Канай отсюда, мареха, пока яйца целы!

И толкает парня каблуком в лицо. А потом, как ни в чем не бывало вежливо обращается к старику:

- Берите, папаша, берите. Ваша же очередь брать.



Вот Надя и Александр встречаются на Крымском мосту.

- Ты давно ждешь? - спрашивает его Надя.

- Нет. Только подошел. Ну, куда? Налево пойдешь - выставочный зал найдешь. Направо пойдешь - парк с аттракционами найдешь.

- А прямо?

- А прямо...

Он пытается ее поцеловать. Но она не дается.

- Лучше налево.

Речной трамвайчик из-под моста.



Вот выставочный зал, картины.

- Зачем художники рисуют такие картины? - спрашивает она. - Ведь все не так. Это получается, что как вранье.

- Они рисуют их, чтобы выжить, - улыбается он.

- Странно, - продолжает она. - Ведь жизнь, она и так жизнь. Зачем еще картины, музыка?

- Для свободы.

- Как это?

- Так.

- А вот, - не унимается Надя, показывая на одну из картин. - Зачем же смерть рисовать?

- Чтобы ушла из жизни в картину.

- Странно.



В парке. У стойки лысый и старик пьют пиво.

- Да, похоже ты ему постоянную прописку сделал, а не временную, - усмехается старик. - Зря ты его так по ушам.

- Ничего, очухается к вечеру, - говорит лысый. - Это еще орешки. Меня, знаешь, как прописывали? В чухи хотели записать, хотели, гады, чтобы я парашу поцеловал, не вышло...

И вдруг он замечает Надю и Александра. Они проходят рядом. Александр придерживает Надю за талию. Вот он случайно оборачивается и встречается взглядом с лысым. Александр отводит свой взгляд и как ни в чем не бывало проходит мимо. А Надя ничего не замечает.



Аттракционы. В люльке Надя и Александр висят вниз головой. Вот Александр целует Надю. Она визжит. Они низвергаются вниз.



Вот снова комната Нади. Вечер за окном. Они сидят за столом, пьют вино. Александр оборачивается на ковер:

- Вот этот ковер на нас смотрит, не мы на него, а он на нас.

А она:

- А я всегда это знала.

А он:

- У древних китайцев такие пейзажи священными считались, они их как иконы почитали.

- У них, что, бог такой был?

- Да, мир - это и есть бог...

- А любовь?

- Любовь... - задумывается он.



Китай. Желтая река. Мост. Александр выныривает из воды у самого берега. Прячется в кустах. Отрывает рукав рубашки и перевязывает легкую рану на ноге.



- Пойдем покурим, - говорит Надя.

- Ты хочешь курить?

- Да. Помнишь, ты мне про бледную поганку рассказывал?

- Помню.

- Вот я и хочу пойти покурить, может, изобрету чего.

- Чего?

- Ну, зонтик.

- У тебя, что, нет зонтика?

- Есть. Будет два зато. У Веры Павловны один, а у меня два.

- Изобрети мне лучше велосипед.

Вот курят на кухне. Дым. Ночь за окном клубится.

- А ты любил? - спрашивает она.

Александр молчит, потом говорит:

- Да.



Вот снова Китай. Девушка-китаянка на велосипеде. Александр едет за ней. Она подъезжает к буддистскому храму. Оставляет велосипед. Входит. Александр входит за ней. Она стоит спиной. Лики Будд.



Вот курят Александр и Надя, молчат. Ночь за окном.

- Мы с тобой на кухне посидим, сладко пахнет белый керосин, - говорит он, глядя на горящие язычки из камфорки.

- Что это?

- Мандельштам.

- Что такое Мандельштам?

- Поэт.

- А-аа.

- Тебе понравилось?

- Почитай еще.

- Полночь в Москве. Роскошно буддийское лето. С дроботом мелким расходятся улицы в чоботах узких железных. В черной оспе блаженствуют кольца бульваров... Нет на Москву и ночью угомону, когда покой бежит из-под копыт...

Вот снова они в комнате. Смотрит со стены на их поцелуй Нанкинский пейзаж... Смотрит в окно, прижавшись лицом к стеклу, на их поцелуй лысый. Его жадный, жестокий взгляд. Вот замахивается культей, чтобы разбить стекло, но вдруг передумывает. Исчезает лицо в окне. Лысый спускается вниз по водосточной трубе. Это пятый этаж. Ночь. Их единственное освещенное окно. Его полный ненависти взгляд.

- А кто ты? - вдруг спрашивает Надя, отстраняя Александра.

- А что?

- Нет, ничего, я знаю, что тебя зовут Александр, и все.

- Откуда я знаю, кто я? Может быть, даже и не Александр. В одной мудрой книге написано: свобода - это когда не имеешь личной истории, стараешься стереть то, что было.

- Вы разошлись? - вдруг спрашивает она.

Александр не отвечает. Он хочет снова поцеловать Надю. Но она отворачивается:

- Не надо. Я не хочу.



Вот Александр у себя дома. Снова один. Вазы, статуэтки. Он ставит пластинку, Битлз, Blackbird. Садится в кресло, слушает. Но вот встает, берет тетрадь, начинает писать:

"Надя... Чженьцзин... Какая из этих двух историй моя?"

Вдруг раздается звонок в дверь. Александр встает, открывает. Никого нет. Александр выходит на площадку, оглядывается. Никого нет.



А Надя в парикмахерской. А Надя - грустная.

- Виски прямые? - спрашивает она.

- Косые, - отвечает клиент.

- Надь, а ты за кого болеешь? - все так же шутит Федя.

- Да иди ты, - отвечает она.

- Надь, кино вчера смотрела по первой? - спрашивает ее Вера Павловна.

Надя не отвечает.

- Надя сегодня не в духе, - говорит пожилой парикмахер.

- Сзади скобку? - спрашивает Надя клиента.

- Да.

Она делает ему "скобку".

- Бриться будем?

- Будем, - отвечает клиент.

С чувством точит она бритву.

- Надь, ты смотри не зарежь клиента, - усмехается Федя.

- Сам смотри не зарежься, - хмуро отвечает она.

- Вы знаете, - говорит клиент, - я передумал, я, пожалуй, не буду бриться. Моя жена давно просила меня отпустить бороду. Говорит, что мне бы пошла.

- А, может, все-таки побреем? - спрашивает Надя. - Жены часто ошибаются.

- Нет, нет, спасибо.

Клиент встает, оставляя деньги на столике перед зеркалом.

- Следующий! - кричит Надя.

И к креслу подходит... лысый. Но он сейчас в парике. Надя испуганно смотрит на него.

- Что-нибудь не так?

Лысый садится в кресло.

- Да волосы длинноваты. Подкоротите пожалуйста.

А Надя:

- Но это же парик. Отклеиться могут.

- А вы нежно, как ночью.

- Что?

- Тогда брейте.

- Что?!

- Брейте наголо.

- Вы что, издеваетесь?

- Делай свое дело, - жестко говорит он.

- Освободите кресло!

- Надя, что ты кричишь? - вмешивается пожилой парикмахер. - Если клиент просит постричь наголо, ты обязана исполнить его просьбу.

- Но это парик!!

- Ну и что, что парик, - говорит лысый. - Я же не парикмахер, я не могу его сам обстричь, а мне надо... для дела.

- Для какого еще дела?! - кричит Надя.

- Для мокрого, - усмехается лысый.

А пожилой мастер:

- Надя! Делайте, что вас просят. Или я поставлю вопрос об увольнении. Вы сегодня с утра не в себе.

Со слезами на глазах она начинает обривать на лысом парик. Он наблюдает ее работу в зеркале. И вдруг говорит:

- Когда я кантовался в Южном Китае, то там один кент мне все малину портил. Я еще там хотел его кончить. Но вот не успел, жалко. А тут вот я его встретил недавно. И опять он мне всю малину портит. А я его предупреждал, чтобы не портил. Так тебе, Наденька, лучше не встречаться с ним, если не хочешь однажды голову его, насаженную на штырь увидеть среди манекенчиков своих.

До середины только обрила она парик и замерла, когда услышала то, что он сказал.

Тогда лысый стащил изуродованный парик со своей головы и бросил на пол.

- Я не шучу, - говорит.

Достал из-за пазухи что-то и положил аккуратно на столик перед зеркалом. А это - кусок ковра со стены, что над кроватью, над ее.

И вышел.



А Александр на работе. В музее. Идет через лабиринт каких-то стеллажей с эротическими статуэтками. Одна из статуэток - Шива с огромным лингамом, обвитым вокруг шеи, Кали берет лингам в рот. Товарищ Александра рассматривает китайские эротические гравюры. Подходит Александр.

- Вот, смотри, - говорит Александр, показывая ему через увеличительное стекло стертое клеймо на фарфоре, - здесь все же были мейсенские мечи.

- Нет, нет, я тебе точно говорю, марка была фолькштедская - черный орел, - отвечает ему его товарищ.

- Да нет же, вот видишь: остатки каймы. Так что, наверняка, тюрингский.

К ним подходит молоденькая сотрудница и кладет на стол фотографии религиозных статуй и ликов Будд из пещерного монастыря в Китае, говорит:

- Да, просто потрясающе.

Товарищ Александра, разглядывая теперь фотографии:

- Черта с два нас туда выпустят на экспертизу.

- А китайцы хитрые, - усмехается девушка, - знают, что нас во второй раз не выпустят, потому сами ни за что и не подарят.

Товарищ передает фотографии Александру:

- И все уплывет в Америку. Или вообще аферисты какие-нибудь срежут, вывезут на бульдозерах контрабандой и продадут за миллионы на каком-нибудь тайном аукционе. А, Саша?

Александр продолжает рассматривать фотографии.

Звонит телефон, девушка берет трубку:

- Александра? Сейчас.

И передает трубку Александру.

- Да... - говорит Александр. - Привет, - продолжает интимно.

И вдруг омрачается его лицо.

- Что значит не надо?... Я уже собрался ехать, ждал твоего звонка... Я не понимаю тебя... Что значит, ты решила?... А концерт, я же купил билеты... Я ничего не понимаю... В чем дело, ты можешь объяснить?... Я сейчас же приеду... Почему не надо?... В чем дело?.... Я выезжаю... Почему ты плачешь? Что случилось?... Кто?!... Но это все блеф, он просто пугает!... От ковра?! Не открывай никому. Я позвоню в дверь: три коротких и один длинный. Запомни: три коротких и один длинный.

Вот Александр кладет трубку.

- Что-то случилось? - спрашивает его товарищ.

- Да нет, ничего. Мальчишки хулиганят... Ну, до завтра, пока.

Вот прощается, выходит на улицу. Вот телефон-автомат. Александр набирает номер, говорит по-русски:

- Здравствуй. Ты можешь подъехать к метро "Павелецкая"?... Через час... Да, необходимо... Значит, Павелецкая радиальная, у первого вагона к центру, через час.

Александр выходит из будки. А лысый наблюдает за ним из-за угла. Вот Александр остановил такси, сел. Тогда и лысый остановил машину, частную.

- Вон за тем такси, - сказал лысый, показывая.

- Чека? - понимающе усмехнулся шофер.

- Ка-че, - усмехнулся лысый, достал четвертной и положил на приборный щиток. - Не упусти.

- Не уйдет. - заверил шофер.

Такси остановилось около дома Александра.

- Десять минут, шеф? - попросил Александр.

- Давай залог, - ответил шофер.

Тогда Александр снял часы и дал ему. Вот выскочил из машины и скрылся в подъезде. Машина с лысым остановилась недалеко от такси.

Дома он выдвинул ящик стола и взял несколько ампул, осторожно завернул их в платок и положил во внутренний карман. Вот выбежал на улицу, а такси уже и след простыл. Александр рванулся к машине, где лысый. Та резко дала задний ход. Тогда Александр остановил другое такси.

Вот метро "Павелецкая". Вот и первый вагон поезда, что к центру. Нервничает Александр, а лысый бесстрастно наблюдает за ним из-за колонны. Вот снова поезд. Открываются двери и... выходит маленький мальчик-китаец, он лыс. Александр подходит к нему, присаживается на корточки, целует и что-то говорит. Вот достает завернутые в платок ампулы и передает мальчику. Тот осторожно кладет сверток в свою сумку, которая у него висит через плечо. Александр говорит ему что-то еще. Мальчик смеется, достает из сумки паричок и одевает. Александр целует на прощание маленького азиата. Вот мальчик переходит на противоположную платформу, а Александр садится в поезд, что к центру.

Лысый идет вслед за мальчиком, а Александр уже не знает, не видит... А лысый садится в тот же вагон.



Три коротких и один длинный. Нет ответа, не открывается дверь. Еще три коротких и один длинный. И снова ответа нет. Опять позвонил в дверь Александр... Молчание. Вот приложил ухо к двери. И... слышит глухие рыдания там, в глубине. Тогда стал стучать кулаком, стал кричать:

- Надя, открой! Открой!! Иначе я вышибу дверь!

И снова бил кулаком. Надя открыла. Заплаканное лицо. Ворвался Александр, понял, что лысого нет, захлопнул дверь.

- Успокойся! Ну успокойся, слышишь? Я тебя в обиду не дам.

Вот попытался поцеловать в заплаканные глаза.

- Не надо... Уходи...уходи.

- Успокойся, я тебе говорю.

Вот комната, манекены.

- Он сказал, убьет, убьет...

- Да вранье это все, он просто пугает.

- Ковер.

- Надя.

- Он убьет, убьет... Уходи, не судьба... Он убьет и тебя, и меня и скажет, чтобы Колю там тоже...

- Надя.

- Я боюсь, боюсь, не уходи, прошу тебя.

- Ну успокойся ты, я же здесь!

И когда она успокоилась, Александр сказал:

-Собери все необходимое. Сейчас поедем ко мне. Он нас не найдет.



А лысый след в след идет за маленьким китайцем. Вагон метро. Эскалатор. Улица...

Вот тихий безлюдный дворик, пустынная подворотня, темный подъезд. Останавливается мальчик, оглядывается. Никого нет. Тогда быстро входит и поднимается по темной лестнице. Вот открывает ключом дверь, входит в темный коридор. Вот комната. Статуэтка шестирукого Будды, изображение мандалы. На коврике сидит старик-сторож, скрестив под собой ноги. Мальчик подходит к нему. А лысый осторожно открывает отмычкой дверь, и входит в темный коридор и видит в полураскрытую дверь, как мальчик подходит к старику.

- Вот ампулы, - говорит мальчик старику по-русски. - Он передал мне их полчаса назад.

И он подает старику сверток. И старик молча берет и разворачивает платок.

- Ты будешь делать сейчас? - спрашивает мальчик старика.

Тот молча кивает. Тогда мальчик берет одну ампулу и выходит из комнаты. Едва успевает спрятаться лысый. На кухне мальчик достает шприц, иглы, кипятит их. Потом набирает из ампулы в шприц и возвращается в комнату.

- Все готово, - говорит он старику и подает шприц.

Старик кивает и берет у мальчика шприц. Мальчик засучивает себе рукав и подставляет плечо старику, зажмуривается. Старик вводит мальчику жидкость из шприца в руку.

- Спасибо, - говорит мальчик. - Я пойду лягу.

Старик кивает. Тогда мальчик идет к другому коврику и ложится на него, покрывается пледом и засыпает.



И когда Надя вошла в комнату Александра и огляделась, то сказала, повернувшись к нему:

- Ты богатый, да?

- А что, это плохо? - спросил, улыбаясь, он.

А потом подошел к дивану и положил на него Надин чемодан.

- Не знаю, наверное, да, - сказала Надя, разглядывая интерьер. - Трудно богатому войти в Царствие Небесное, как верблюду в игольное ушко.

- Это христианину, - усмехнулся Александр.

- А ты, разве, не христианин? - спросила его Надя, обернувшись.

Она переходила от шкафа к шкафу, разглядывая книги, статуэтки, вазы, перья. Александр поставил пластинку.

- Если я и христианин, - усмехнулся Александр, - то буддийский.

- Как это? - спросила Надя.

- Они же братья - и Христос, и Будда, и Магомет. Это церкви их делят и враждуют друг с другом.

А Надя взяла с полки фотографию в рамке. И на ней была снята девушка-китаянка (Чженьцзин) и с ней Александр. Он самозабвенно целует ее в щеку. Она счастливо смеется.

- Свои туалеты ты можешь повесить вот сюда, - говорит Александр.

- А-а, хорошо, - отвечает она.

И, ставя фотографию опять на полку, идет к чемодану и достает свои платья. Вот она вешает их в шкаф и... вдруг натыкается на женское кимоно.

А Александр на кухне, варит кофе, слушает музыку, доносящуюся из комнаты, улыбается.

Вот входит Надя.

- Ты что, думаешь, что я проститутка? - вдруг спрашивает с порога.

- Что за чушь? - вздрагивает он.

- Признайся, ты решил позабавиться, устроить себе легкую жизнь, пока нет твоей жены?

- Какой жены? Ты видела здесь хоть одну женскую вещь?

- А кимоно?

- Но я же подарил его тебе.

- Но это же ее кимоно! А второе ты не успел спрятать.

- Я и не думал ничего прятать. Просто это...

- Что это?

- Ну... как бы тебе сказать... сувенир.

- Я уезжаю.

- Надя!

- Что Надя, ну что Надя? Ты же и сам не рад, что все так вышло! Что приключился этот уголовник! А через несколько дней ты...

- Что я? Ну что я?

- Или она...

- Надя!

Он попытался ее обнять, но она не далась.

- Лучше пусть уголовник! По крайней мере, они не врут и не сплетничают, как вы, интеллигенты паршивые, эгоисты, иуды буддистские!

- О чем ты?

- Ты дал поносить мне кимоно своей жены, я верну его тебе!

- Я подарил его тебе. И потом, нет у меня никакой жены и не было.

- Ты все врешь! Я видела фотографию.

- Ты видела ту фотографию?

- Да!

Он помолчал, потом сказал:

- Останься... Мне с тобой хорошо, честно... Нет у меня никакой жены...

Слезы наворачиваются ей на глаза.

- А кто эта девушка? - спрашивает она, отворачиваясь. - Почему ты не хочешь мне рассказать?

Александр молчит, потом говорит:

- Она была женой моего друга.

- А потом они развелись. И теперь ты хочешь на ней жениться?

- Джон погиб в Китае, - вздохнул Александр. - А где теперь Чженьцзин, я даже не знаю...

- Но ты же любишь ее, а меня не любишь.

- Ты говоришь.

- Что?

- Это ты говоришь.

- Вот видишь, я дура, дура набитая, я даже не понимаю, что ты говоришь. А ты умный, культурный. Зачем я тебе? Я же вульгарная. А ты - стихи, музыка...

- Но ты же слушала тогда Мандельштама и просила еще.

- Но я же ничего не поняла, сладко просто и все...

Она замолчала и отвернулась. Александр снова попробовал ее обнять. А она опять сняла его руку.

- Зачем я тебе? - сказала она, не поворачиваясь.

Александр молчал.

- Чженьцзин, - сказал наконец он. - Да, я любил ее... Но это была любовь к смерти... Джон... Я все время гибну вместо него... А я хочу жить... Я не хочу больше тонуть в этой желтой реке... Я хочу жить своей жизнью, не чужой, понимаешь? Я не хочу пересказывать чужие истории... А ты... может быть, ты и есть моя история...

Он подошел к плите:

- А кофе остыл....

- Оно, - сказала Надя.

- Что оно?

- Кофе - оно, - улыбнулась она.

Александр взял было джезву.

- Давай я разолью, - сказала она. - Какая у тебя маленькая кофеварка. Знала бы я, захватила свою.

- Хочешь, я съезжу?

- Совсем с ума сошел?!

-Тебе же нужны доказательства.

Вот снова он обнимает ее.

- Какие еще доказательства? - почти не сопротивляется она.

- Сама знаешь какие.



Мальчик спит. Старик встает, подходит к статуэтке Будды. Лысый наблюдает за ним. Старик достает из-за статуэтки коробочку. В коробочке сигареты. Вот вынимает старик одну и снова прячет коробочку. Садится опять на коврик, закуривает. Стекленеют глаза старика, расплывается в улыбке лицо. Он ложится на коврик, затягивается еще, еще... Негромко смеется, и вот засыпает.

И тогда лысый достает нож, подходит к старику. Вот щелкает, выскакивая, лезвие. Трогает лысый рукой старика за плечо. Но тот не реагирует, только что-то бормочет. Вот лысый трясет его за плечо, а старик лишь улыбается. И тогда, оставив старика, он подходит к статуе Будды и достает несколько сигарет из коробочки. Вот понюхал и положил себе в пачку. Потом спрятал нож и подошел к мальчику. Вот разбудил.

-Тс-сс, - приложил палец к губам. - Не вздумай кричать.

А тот испуганно смотрит на лысого.

- Ты понимаешь по-русски?

- Да.

- Ты хочешь, чтобы все было хорошо? - спрашивает его лысый. - И чтобы я ушел, так?

И мальчик, помедлив, кивнул.

- Тогда скажи, кто тот человек, который передал тебе ампулы в метро? Давно ты знаешь его?

- Давно. Он привез меня из Китая, когда я был совсем маленький. Я долго лежал в больнице.

- А это кто? - кивнул лысый на старика.

- Это мой дедушка. Теперь он приехал сюда, а раньше жил в Китае. Они с Александром в плохих отношениях.

- Кто такой Александр?

Мальчик взглянул на лысого.

- А-аа, - понимающе протянул тот. - Александр и передал тебе ампулы.

- Там не наркотики, - испуганно сказал мальчик. - Это лекарство. Я болею давно, с рождения.

И тогда лысый протянул вдруг руку и снял с мальчика парик.

- Мама упала и ударилась, - испугался еще больше мальчик. - Когда носила меня. Вот даже и волосы теперь не растут.

- Где твоя мама?

- Я не знаю.

- Твой отец, что, англичанин?

- Да, был...

-Почему был?

А мальчик молчит.

- Ты обещал мне рассказывать правду, тогда я уйду. А если не скажешь, будет очень плохо.

И лысый достал нож.

- Мой отец умер.

- Его убили?

- Да.

- Кто?

А мальчик опять молчит.

- Его убил твой дедушка, - сказал тогда лысый. - На мосту, когда твои родители собрались бежать.

И внезапно мальчик бросился к окну и попытался выпрыгнуть. Но лысый успел его схватить. Толкнул снова на коврик. И тогда мальчик заплакал, глядя на старика, который по-прежнему блаженно улыбался.

- Ладно, - сказал лысый, убирая нож. - Ты сказал мне правду, и я уйду.

И он ушел.

И вот он уже перед дверью Надиной квартиры. Достал из-за пазухи нож и переложил его в правый боковой карман. И звонит. Тихо за дверью, и он звонит опять. Опять тишина. Лысый прислушивается. За дверью ни звука. Тогда достает отмычку и открывает дверь. Вот на цыпочках подходит к двери в комнату и осторожно открывает ее. Никого нет. Раскиданы вещи по стульям, раскрыт шкаф. Вот подошел к столу, а на столе лист из школьной тетради, начатое письмо.

"Здравствуй Коля!

Получила твое письмо..."

Вот лысый долго смотрит на лист бумаги, переворачивает его и пишет:

"Больше не бойся, больше не приду. Видел китайчика. Скажи Александру. Чорт с вами. Найду себе другую Маньку. Будьте здоровы!

Лысый"

А написав, лег на Надину кровать, не глядя достал сигарету из пачки и закурил. Вот смотрит на ковер на стене, от которого отрезан кусок. Вот стекленеют глаза и лицо расплывается в блаженной улыбке.



Желтая река, желтое солнце. Железнодорожный мост. На мосту девушка-китаянка, Чженьцзин, и лысый.

- Сейчас будет поезд, - говорит лысый. - Все, прощай.

- Я люблю тебя, - отвечает ему Чженьцзин. - Я поеду с тобой.

- Нет, - говорит лысый. - Эта жизнь не для тебя. Куда я еду, я не знаю. Полиция будет преследовать меня всегда, у меня же такая судьба.

- Я хочу быть с тобою. Я тоже твоя судьба.

- Я грабитель, - смеется он. - Я же грохаю банки. Отнимаю деньги у богатых.

- Я люблю тебя, - говорит китаянка и целует его.

Вот приближается поезд. Гудок.

- Спрячься за ферму, - говорит он ей.

Она прячется, а он выходит на полотно. Вот останавливает поезд. Взбирается на тепловоз. Машинист пытается его не пустить. Тогда лысый вступает с ним в схватку и выбрасывает его с тепловоза. А девушка взбирается с другой стороны тепловоза по лесенке и... грохает второго машиниста. И вот лысый и Чженьцзин в кабине, и лысый переводит рычаг "на ход". Трогается тепловоз. И вдруг... старик-китаец бежит вдоль поезда. Вот взбирается по лесенке на тронувшийся уже тепловоз.

- Папаша, мы можем взять тебя только до Нанкина, -говорит старику Чженьцзин, заметив его.

- Я согласен, - отвечает он.

- Посторожишь тепловоз? - спрашивает она отца и берет лысого за руку.

- Посторожу, - понимающе отвечает тот.

И становится за рычаги. А лысый и Чженьцзин скрываются в купе отдыха машинистов.

И вот лысый занят своим мужским делом.

- Тебе очень хорошо? - спрашивает его китаянка.

- По всем кайфам, - отвечает он.

- Очень-очень хорошо? - смеется китаянка.

- Никогда еще не было так хорошо, - шепчет он. - Всей тюрьмой своей жизни тебе клянусь. Никогда.

- Никогда. - шепчет он, обнимая Надину подушку.

А дверь в комнату медленно открывается и входит Александр. Увидев лысого на кровати, он снова прячется за дверь и вот теперь появляется с топором в руке.

- Встать! - кричит Александр.

А лысый все в кайфе, закрыты глаза и на лице улыбка.

- Встать, - шепчет китаянка, лаская лысого.

- Сейчас, - отвечает. - Он сейчас. Только немного отдохнет и опять. Он еще ого-го сколько сможет. Его не то что до Нанкина, до самого Лондона хватит.

- Встать, - шепчет, улыбаясь, китаянка.

Вот Александр заметил "бычок" на полу, понюхал и понял. Вот обыскал лысого и забрал у него нож. Подошел к столу и прочел записку. Усмехнулся тогда. Взял книгу, первую попавшуюся, сел на стул и начал читать, ждать, когда лысый "выйдет".

И вот лысый "вышел".

- Ты?! - схватился за нож, а ножа-то и нет.

- Я, - отвечает, улыбаясь, ему Александр.

Вот смотрят молча друг на друга, а Александр все улыбается.

- Ладно, - улыбнулся наконец и лысый. - Твоя взяла. Твой китайчик мне все рассказал. Значит, ты не врал?

- Я никогда не вру, - сказал Александр.

- А я, что, вру что ли? - обиделся лысый.

- Да нет, видать, ты тоже не врешь.

Они помолчали.

- А что, - спросил лысый. - Та китаянка красивая была?

- Красивая, - нехотя ответил Александр.

- Англичанин увел? - спросил лысый.

- Да, - ответил, вздохнув, Александр. - Это была его история.

- А она?

- Что она?

- Ну с ней что? Она с англичанином?

- Джон же и в самом деле погиб. А она... Я не знаю, где теперь она.

Александр отвернулся.

- Ты... любил ее? - спросил лысый.

- Какая разница, - ответил после паузы Александр.

- Ну ладно. Не горюй. У тебя же теперь Надя есть.

Александр промолчал.

- Здорово я ее, видать, напугал, - сказал лысый. - Что она фатеру бросила. Ты извинись за меня перед ней. Она где, у тебя небось?

- Да.

- А чего вернулся? Зубную щетку забыла?

- Да нет, - смутился Александр.

- А что?

- Да... ковер. Принеси, говорит, ковер, а то лысый же, наверняка, квартиру спалит.

И лысый рассмеялся, а потом сказал:

- Слушай... будь кент. Подари мне этот ковер от ее имени.

- А-аа, - рассмеялся и Александр. - Еще один китаист. Ну ладно, бери. Я ей все объясню.

- Спасибо, - сказал лысый.

И снял ковер со стены.

- Ну я пошел, - сказал он. - Вроде, все.

- Ладно, пока, - сказал Александр и подал лысому руку.

Они пожали друг другу руки и улыбнулись. И лысый взвалил ковер на плечо и вышел из квартиры. А потом снова позвонил.

- Слушай, - сказал лысый, когда Александр открыл. - Ножик я у тебя забыл.

- А, да, - сказал Александр и достал нож из кармана и протянул лысому, и добавил:

- Приходи в гости.

- Спасибо за приглашение.

- Вот моя визитная карточка, - протянул белый прямоугольничек Александр.

- Ага, - ухмыльнулся лысый.



Двухместное купе поезда. За окном лето, проносятся китайские пейзажи, храмы. Александр собирается выйти из купе.

- Ты скоро вернешься? - тревожно спрашивает его Надя.

- Ну конечно, ресторан через четыре вагона. Только возьму чего-нибудь на ужин и - обратно.

- Поскорее приходи, мне что-то не по себе...

- Ты себя плохо чувствуешь?

- Нет, нет, всё в порядке... Ты меня любишь?

- Конечно, - улыбается он и пытается ее поцеловать.

- Ты меня любишь? - отстраняется она.

- Ну да, да! О чем ты спрашиваешь!

- Честно?

- Нет.

- Как это? - хмурится Надя.

- Вот так! - смеясь, он ловко бросается на нее и валит на диван.

- Нет, ты скажи, - улыбается она, притворно вырываясь, - ты меня очень любишь?

- Да, - целует он ее в глаза. - Да... очень.

- И я, - счастливо шепчет она. - Очень.

Проносится китайский пейзаж за окном: сопки, сады, пагоды...

- Я никогда не думал, что снова вернусь в эту страну, - говорит Александр, глядя в окно. - Если бы не ты, я никогда бы не поехал.

- Почему?

- Каждая река и каждый мост, каждое дерево напоминали бы мне о... той истории.

- А теперь? - с тревогой спрашивает Надя.

- А теперь, - улыбается Александр. - А теперь я другой, я изменился. И теперь я с тобой, и я наконец счастлив.

Они молчат, глядя в окно. Александр поднимается:

- Пойду, а то закроют.

Он выходит из купе и сталкивается с монахом.

- Гадаю по книге перемен, гадаю на тысячелистнике, - говорит по-китайски монах. - Не хотите погадать? - он заглядывает в купе.

- Нет, - отвечает Александр по-китайски.

- О чем он спрашивает? - говорит Надя.

- Он предлагает погадать.

Монах перебирает в руках стебли тысячелистника.

- Ой, я так люблю гадания! Наверное, это страшно интересно!

- Да ничего интересного, - как-то странно отвечает ей Александр.

- Жаль, - говорит Надя.

- Я скоро вернусь.

Александр выходит из купе и идет вдоль вагона, китаец идет следом за ним. Вот они перешли уже в следующим вагон. Несколько раз Александр оглядывается на китайца, тот не сводит с него пристального взгляда. Наконец Александр останавливается.

- Мы, кажется, где-то встречались? - спрашивает он китайца.

- Да, - отвечает тот. - И в прошлый раз ты просил меня сам.

- Что это значит?

- Помнишь, несколько лет назад ты был здесь с англичанином и с девушкой-китаянкой? Вспомни, старик застрелил англичанина на мосту. Накануне вы сидели в ресторане и именно ты подозвал меня и предложил погадать, что ждет твоих приятелей. Как видишь, все сбывается.

- Прочь! - кричит Александр и толкает монаха.

Тот падает, рассыпаются стебли по полу, короткие и длинные...

- Я ни в чем не виноват! Не виноват! - кричит Александр по-русски.

Он смотрит на разбросанные стебли и видит отчетливо среди них гексаграмму Кань (Бездна).

В ужасе он отшатывается. Бежит обратно, вагон за вагоном. Вот и его вагон... Толпятся пассажиры у входа в купе. Он расталкивает их и видит разбитое окно, реющую занавеску, камень на столике, кровь и бледное неподвижное лицо Нади. Она лежит на полу.

- Прямо в висок, - говорит кто-то за его спиной.

Она мертва.

Поезд тормозит, прибывая на какую-то станцию. Потерянный, ошеломленный случившимся, Александр выходит из купе. Доносятся голоса:

- Надо срочно сообщить начальнику поезда!

- Был с ней кто-нибудь или она ехала одна?

- Тут был какой-то мужчина.

Поезд останавливается. Вот Александр в тамбуре. На платформе карнавал. Мечутся маски, головы драконов, факелы. Опустошенный, Александр спускается с подножки. Какие-то маски окружают его, подталкивают в центр хоровода. Поезд медленно трогается. Александр стоит неподвижно.

Вот вечер, Александр идет по улице незнакомого китайского городка. У каждого дома сидят старики, старухи, жгут факелы из конопли. У дверей стоят столики с фруктами и цветами, тлеют среди них курительные палочки, источая благовония. Сидящие провожают взглядами Александра. Вот он выходит к буддистскому храму на площади. Монах читает молебен. Другие монахи размахивают длинными бамбуковыми шестами, произносят заклинания, бьют в гонги. Вдруг появляется процессия, во главе которой множество юношей несут на руках огромную сделанную из картона лодку. В лодке бумажные, ярко раскрашенные фигуры демонов. За лодкой следуют актеры в масках, они кривляются, разыгрывают сценки. Вот снова окружают Александра. Процессия выливается в целое шествие. За актерами - женщины, дети, мужчины, девушки... и у всех в руках маленькие деревянные или бумажные лодочки с зажженными свечками или лампадками.

- Куда вы идете? - спрашивает по-китайски Александр.

- Мы идем, чтобы помочь своим мертвым, - отвечает ему одна из масок. - Чтобы они смогли найти дорогу в этот мир.

Теперь вместе с ними идет и Александр.

Вот процессия выходит к реке. Под пение монахов и звуки гонгов сжигают огромную картонную лодку. Вот толпа со свечками и лампадками устремляется к воде. Рассаживаются по лодкам, гребут на середину, другие заходят в воду лишь по колено и пускают по течению свои плавучие фонари. Несколько юношей бросаются в реку и плывут, держа свои светящиеся кораблики над головой, монах читает по-китайски молебен:

- Успокойтесь души мертвых, примите путеводные огни от живых. Вернитесь на землю не демонами, не камнями, не деревьями... Вернитесь снова людьми, вернитесь снова людьми...

Вот Александр, не снимая одежды, входит в воду. Он держит над головой дощечку со свечой, которую кто-то успел убрать. Гребет одной рукой на стремнину. Вот уже пускают с последних лодок фонари. Пускают свои корабли и юноши, плывущие рядом с Александром, и поворачивают обратно к берегу. Все дальше плывет Александр. Вот текут огни по реке... Александр пускает и свой кораблик со свечой. Но... продолжает плыть дальше. Он плывет один в темноту. Уже перед ним всего две лодки. Китайцы кричат ему:

- Эй, эй, там опасно!

Но он словно не слышит их возгласов. И вдруг с одной из лодок, последней перед темнотой, женский вскрик:

- Александр!

Лодка, мимо которой он хотел проплыть, совсем близко, он разворачивается и видит девушку, отчаянно машущую ему с борта.

- Чженьцзин... - едва не захлебывается он.

Его втаскивают на борт. Да, это она, Чженьцзин... Она плачет и бросается ему на шею. Плачет и он, обнимая ее:

- Чженьцзин...




© Андрей Бычков, 1991-2024.
© Сетевая Словесность, 2006-2024.




Купить школьные тетради.

malipuz.ru


НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ"
Андрей Бычков. Я же здесь [Все это было как-то неправильно и ужасно. И так никогда не было раньше. А теперь было. Как вдруг проступает утро и с этим ничего нельзя поделать. Потому...] Ольга Суханова. Софьина башня [Софьина башня мелькнула и тут же скрылась из вида, и она подумала, что народная примета работает: башня исполнила её желание, загаданное искренне, и не...] Изяслав Винтерман. Стихи из книги "Счастливый конец реки" [Сутки через трое коротких суток / переходим в пар и почти не помним: / сколько чувств, невысказанных по сути, – / сколько слов – от светлых до самых...] Надежда Жандр. Театр бессонниц [На том стоим, тем дышим, тем играем, / что в просторечье музыкой зовётся, / чьи струны – седина, смычок пугливый / лобзает душу, но ломает пальцы...] Никита Пирогов. Песни солнца [Расти, расти, любовь / Расти, расти, мир / Расти, расти, вырастай большой / Пусть уходит боль твоя, мать-земля...] Ольга Андреева. Свято место [Господи, благослови нас здесь благочестиво трудиться, чтобы между нами была любовь, вера, терпение, сострадание друг к другу, единодушие и единомыслие...] Игорь Муханов. Тениада [Существует лирическая философия, отличная от обычной философии тем, что песней, а не предупреждающим выстрелом из ружья заставляет замолчать всё отжившее...] Елена Севрюгина. Когда приходит речь [Поэзия Алексея Прохорова видится мне как процесс развивающийся, становящийся, ещё не до конца сформированный в плане формы и стиля. И едва ли это можно...] Елена Генерозова. Литургия в стихах - от игрушечного к метафизике [Авторский вечер филолога, академического преподавателя и поэта Елены Ванеян в рамках арт-проекта "Бегемот Внутри" 18 января 2024 года в московской библиотеке...] Наталия Кравченко. Жизни простая пьеса... [У жизни новая глава. / Простим погрешности. / Ко мне слетаются слова / на крошки нежности...] Лана Юрина. С изнанки сна [Подхватит ветер на излёте дня, / готовый унести в чужие страны. / Но если ты поможешь, я останусь – / держи меня...]
Словесность