Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


   
П
О
И
С
К

Словесность




ЗА КРАЕМ


Из всех искусств для Мити, с недавнего времени, единственно доступным оказалось кино.

После случившейся катастрофы, о которой никто в поселке кроме него то ли не помнил, то ли не знал, жизнь Мити замерла в своем развитии - далеко от своей избы не уходил. А люди, живущие по соседству, не старели, не умирали, не плодились. А к чему плодиться, если ты и так бессмертен, как выяснилось. А как выяснилось? Так ведь не хоронят никого. Во всяком случае, он этого не видел. И он не умрет. Никогда-никогда. Мама так сказала. Перед самой катастрофой. Все забыли, а он запомнил. И остался в избе один.

Порой, конечно, случалось, что бабы в его двери и окна бились. Кричали, как, мол, ты там живешь? Хотели плодиться, наверное, чего еще бабы могут хотеть от него? Но он таился, накрывался одеялом, обхватывал гудящую от страха голову руками и сидел, как мышка. Ни звука, ни писка. Потому как мама когда-то сказала: "Нельзя тебе с бабами! Даже думать не смей! Ни-ни!". Он и не смел. А по вечерам так вообще никогда из дома не выходил. Поди знай, что там в темноте случиться может, когда один идешь. Никогда не знаешь, на кого наткнешься.

Все, что находилось за пределами их поселка, в один прекрасный день куда-то подевалось. И мама куда-то подевалась. Митя бегал, искал, но все зря. Из соседей никто искать не помогал. Набежали в его дом, затеяли блины печь и все твердили: "Катастрофа! Для Митьки это - катастрофа. Как же он теперь один?"

А потом окопались в своих избах, отводили глаза. Ближний стал не братом, а привидением. Так он и жил. Горестно.

Одна только Ульянка неугомонная по всему поселку носилась. Этой до всего дело было. Страха не ведала. Да и интерес свой у Ульянки имелся. У него, например, она хотела оттяпать избу и пол-царства. Митя это точно знал. Возможно даже, что Ульянка специально эту катастрофу затеяла, чтобы мама пропала. Мама не позволила бы этой настырной в избе хозяйничать.

Много лет назад, еще до катастрофы, родила Ульяна сына Макара.

- По недосмотру, - говорили бабы.

- По любви! - кричала в ответ Ульяна и открещивалась от недосмотра.

- И где она, твоя любовь? - настаивали бабы.

- Знамо дело - где! - отвечала Ульяна и отводила глаза. И сразу становилось понятно, что она и сама ничего о своей любви толком не знает, иначе непременно бы похвасталась. Вытащила бы прилюдно на улицу и всем продемонстрировала. Чтобы завидно было. Ульянка это любила, чтобы завидовали.

А ему, тогда еще совсем мальцу, интересно было это бабское подслушивать. У него тогда и своя мама была, не чета Ульяне. Мама его всюду с собой за руку водила, нос утирала, леденец покупала у толстой Нюры в магазине. А Макар по всему поселку самостоятельно носился. Без пригляда. Задирал всех, кто под руку попадался. Митя Макара не любил. С самого детства.

И дались ему Макар с Ульяной, что он про них постоянно думает. Как мамы не стало, так о них целыми днями и думает.

А потом катастрофа случилась. Тоже, наверное, не по любви, а по чьему-то недосмотру. Ульянка и этот недосмотр использовала - пока он, Митя, в растерянности пребывал и плакал по маме, она Макара, сына своего, главным назначила. Над всем поселком. Виданное ли дело?

Как только стал Макар главным, бабы сразу примолкли. Старое поминать перестали и организовали Клуб Любителей Ульянки. И Митю в этот Клуб затянуть хотели. Но он отбился. Еще чего? Без мамы бабские дела его совсем не интересуют.

Так и жил себе. Хата после катастрофы, слава богу, уцелела, но оказалась с самого краю. Там, за краем, всегда что-то совсем страшное происходило. Что-то клубилось и шуршало. Особенно по ночам. Митя поначалу очень за хату переживал, а вдруг как сверзнется в бездну? Да и за себя малость беспокойно было. А потом махнул рукой. Привык.

Как мамы не стало, Ульянка, пользуясь высоким положением сына, не иначе, регулярно к нему в хату наведываться начала. На самый край-то. А Митя, как завидит эту заполошную, шмыг со двора - и бегом! Бежит аж до самого другого края. Их поселок так расположен, что, куда ни кинь, всюду край.

А на том краю, куда он бежал - Клуб. Не тот, который Любителей Ульянки, а самый обычный. Где кино крутят.

Он у Клуба посидит на лавочке, посидит, а потом, короткими перебежками в хату возвращается. А в хате все по-новому. Все Ульянкой с места на место переставлено. Ищет, что ли, чего? А на столе, как правило, что-то горячее и вкусное в полотенце завернуто. Он съедал сразу. Кто её знает, эту Ульянку, ведь может вернуться и забрать. Или Макар наведается, чтобы проверить, не забыла ли его мама что-то вкусное и горячее в чужой избе? Так что - сразу съесть, это надежнее всего.

А в один из дней, прячась от Ульянки, Митя взял да и зашел в Клуб. Смело так. А там Пронька хозяйствует. Проньку он тоже с самого детства не любил.

- Чего это ты? - спрашивает Пронька. - Выходной у нас.

Выходной у них! Знает он эти выходные! После катастрофы никто работать не хочет! Куда не зайди, то перерыв, то выходной.

- Так я того, от Ульянки прячусь, - доверился Митя. Устал он жить без доверия.

- Вот что мне с тобой делать? - спросил Проня. - Хочешь, кино тебе поставлю?

- Хочу!

Провел его Проня в пустой зал. Кому-то что-то крикнул и сел рядом. Даже за руку взять пытался. Но Митя свою руку выдернул. Еще чего! За руку он только с мамой ходил!

Из Клуба он в тот день вышел малость пришибленным и побрел на свой край. Шел, мотал головой, но никак не мог отделаться от наваждения. То немногое, что успел просмотреть, засело в голове и продолжало крутиться. Митя мало что понял из увиденного, но оно его непостижимым образом заворожило.

То, что Ульянка оставила завернутым в полотенце, давно остыло. Да Митя и есть не стал. Не до еды ему в тот день было. Одно беспокойство с этим кино вышло.

На следующий день он вновь пришел в Клуб. Не от Ульянки убегал, а просто так. Вернее, не просто так, а по делу. Проня стоял у входа. Как ждал.

- Я в кино.

- Вечером приходи.

- Не могу я вечером, - уперся он. - Занят.

- Чем это ты так занят? - удивился Проня.

- Обороняюсь.

Проня подумал, подумал, почесал затылок, махнул рукой да и провел его в зал. Чего уж там.

Так и началась у Мити новая жизнь. По вечерам, когда за краем клубилось и шептало, он сидел в хате. Боялся. Бояться лучше дома. Дома бояться - это надежнее всего. Но как только солнце поднималось - сразу в Клуб. Проходил в зал, садился и смотрел. Даже если Проня не запускал фильм, а он частенько это себе позволял, Мите было что посмотреть на пустом экране.

В один из дней, сидя на последнем ряду в полном одиночестве, смотрел он новое кино. Красиво одетые люди, приобняв друг друга, танцевали. Большая комната, столы, белые скатерти. А посуда какая! Мать честна! Он и не видел прежде такой посуды. Даже у Ульянки, он был в этом уверен, ничего подобного не было. Иначе она бы непременно бабам рассказала.

Недолго думая, Митя запустил руку в сноп света, который тянулся из окошка Прониной будки до самого экрана. Что-то удалось ухватить. Он быстро вытянул руку обратно и обнаружил, что держит стеклянный бокал чудной формы. "Вот радость-то какая!" - подумал он, спрятал бокал за пазуху и выбежал из зала.

С того дня ни разу Митя не возвращался из Клуба без чего-то нового и нужного в хозяйстве. Даже патефон удалось вытянуть. С патефоном, конечно, пришлось повозиться, пока дотащил его до дома. Хотелось, чтобы никто из соседей не заметил, а то потом из дома не выйдешь - ведь точно кто-то утащит.

В один из дней Митя заметил, как на экране мелькнула мама.

- Не может быть! - прошептал он. - Ведь мама за край провалилась. По неосторожности. Неужели... Неужели там, за экраном...

Его прошибло потом. Стало трудно дышать. А сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот выскочит из груди. С трудом в себя пришел, а в зале уже свет горит.

Несколько дней подряд Митя не решался шарить рукой в потоке света. Даже не то, чтобы не решался... Забывал об этом. Внимательно следил за тем, что происходило на экране. Да, мама появлялась несколько раз. Улыбалась, махала рукой. Он улыбался в ответ и утирал слезы. А как-то раз мама протянула руку в поток света и передала Мите леденец. Точно такой же, как те, которые покупала у толстой Нюры. Митя в тот день и леденец весь слизал, и палочку погрыз. Плакал.

А неделю спустя, не раньше, он решился-таки протянуть руку в световой поток и замер. Когда Митя почувствовал, что кто-то крепко сжал его ладонь, он ни минуты не сомневался, что это мама.

Митя поднялся со стула, оттолкнулся ступнями от пола и мягко втянулся в поток света. Плыть над пустым залом было занятно, но немного жаль, что никто не мог видеть этого его полета. Потом ведь и не поверят, когда рассказывать будет. Ульянка, в очередной раз, попытается погладить его по голове и скажет: "Вот беда, беда..." Он, конечно, увернется. А Макар, как обычно, смеяться будет. Этому лишь бы зубы скалить.

Экран, слегка вздохнув, разомкнулся и Митя провалился за край. А там...



Искали Митю всем поселком недели две. Ульянка привлекла к поиску и людей, и собак, и органы соответствующие.

- Куда подевался? - недоумевала она, убираясь в Митиной избе. - Наши его точно обидеть не могли. Неужто на кого чужого наткнулся? Что я Полинке скажу, когда там встретимся? Не уберегла, скажу, подруга, Митеньку твоего... А вещей-то, вещей откуда только таких натаскал? Патефон вот, даже...




© Рена Арзуманова, 2021-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2021-2024.
Орфография и пунктуация авторские.





НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ"
Андрей Бычков. Я же здесь [Все это было как-то неправильно и ужасно. И так никогда не было раньше. А теперь было. Как вдруг проступает утро и с этим ничего нельзя поделать. Потому...] Ольга Суханова. Софьина башня [Софьина башня мелькнула и тут же скрылась из вида, и она подумала, что народная примета работает: башня исполнила её желание, загаданное искренне, и не...] Изяслав Винтерман. Стихи из книги "Счастливый конец реки" [Сутки через трое коротких суток / переходим в пар и почти не помним: / сколько чувств, невысказанных по сути, – / сколько слов – от светлых до самых...] Надежда Жандр. Театр бессонниц [На том стоим, тем дышим, тем играем, / что в просторечье музыкой зовётся, / чьи струны – седина, смычок пугливый / лобзает душу, но ломает пальцы...] Никита Пирогов. Песни солнца [Расти, расти, любовь / Расти, расти, мир / Расти, расти, вырастай большой / Пусть уходит боль твоя, мать-земля...] Ольга Андреева. Свято место [Господи, благослови нас здесь благочестиво трудиться, чтобы между нами была любовь, вера, терпение, сострадание друг к другу, единодушие и единомыслие...] Игорь Муханов. Тениада [Существует лирическая философия, отличная от обычной философии тем, что песней, а не предупреждающим выстрелом из ружья заставляет замолчать всё отжившее...] Елена Севрюгина. Когда приходит речь [Поэзия Алексея Прохорова видится мне как процесс развивающийся, становящийся, ещё не до конца сформированный в плане формы и стиля. И едва ли это можно...] Елена Генерозова. Литургия в стихах - от игрушечного к метафизике [Авторский вечер филолога, академического преподавателя и поэта Елены Ванеян в рамках арт-проекта "Бегемот Внутри" 18 января 2024 года в московской библиотеке...] Наталия Кравченко. Жизни простая пьеса... [У жизни новая глава. / Простим погрешности. / Ко мне слетаются слова / на крошки нежности...] Лана Юрина. С изнанки сна [Подхватит ветер на излёте дня, / готовый унести в чужие страны. / Но если ты поможешь, я останусь – / держи меня...]
Словесность