И заключить в подарочную рамку
Горячий треск каштанов на огне,
Сады Моне, граффити на стене,
От створки устричной на пальце ранку,
И Сен-Мишель, и фото на мосту,
В метро случайный всплеск аккордов струнных,
Негромкий дождь и маленький отель.
И, возвратясь в метель,
А может, в слякоть,
Достать чернил, заправить принтер струйный,
Доверить письма чистому листу...
Наверно, это будет акварель,
Когда тихонько над листом заплакать.
Бедная Герда... Весь век тебе бегать при Кае,
Сторожем брату, верной собакой охотнику.
Он же всегда будет, светел, красив, неприкаян,
Складывать вечность. А ты все простишь негоднику...
Бедная Герда... Еще десять лет, хуже - двадцать,
В вечном бою, в ежедневных, постылых подвигах.
Губы замерзнут, глаза перестанут смеяться,
Из-за любимого Кая, из-за негодника...
Бедная Герда... А роза раскрылась резная,
Напоминает подругу твою разбойницу...
Девочка, дрянь, баловница, она узнает
Счастье беспечное быть любимой негодницей.
Я хочу, чтобы ты обманул меня, Крысолов.
Я хочу быть отравленной ядом из этих рук,
К этим нежным запястьям прильнуть... Я не знаю слов
Объяснить тебе, почему я ушла от подруг.
Я хотела бежать, как другие, отсюда прочь,
Но осталась - корабль мой потонет вместе со мной.
Ты отравишь меня. Это будет сладкая ночь.
Если это любовь, мне тогда не нужно иной.
Я пришла сама, потому что не стоит жить,
Проклиная крысиную трусость весь жалкий век,
И теперь мотыльком у тебя в кулаке дрожит
Моя жизнь. Полюби и убей меня, Человек.
И, давая мне яд, ты не будешь со мною груб,
Но, когда я послушно ладони твои лизну,
Поднеси меня к ране своих невозможных губ,
Поцелуй только раз, как любимую, как жену.
"О бедном гусаре замолвите слово,
Ваш муж не пускает меня на постой..."
Прикинься поэмой, гусар, это просто.
Бумажным листком, испещренным стихами,
Как исповедь жарко сочится грехами;
Гусиным пером, очиненным так остро,
Что режет бумагу оно на куски,
И каждый кусок, словно маленький остров
Надежды, печали, любви и тоски...
Что думать тогда о постое,
Когда и побег-то - пустое.
Айдар Сахибзадинов. Жена[Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...]Владимир Алейников. Пуговица[Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...]Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..."["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...]Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа[я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...]Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки[где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...]Джон Бердетт. Поехавший на Восток.[Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...]Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём[В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...]Владимир Спектор. Четыре рецензии[О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.]Анастасия Фомичёва. Будем знакомы![Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...]Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога...[Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...]Анна Аликевич. Тайный сад[Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...]
