ОпятаКнига первая
Глава шестая
ПОЛКОВНИК МУВИН
38. Оперативное мероприятие
Совсем без крови - невкусно.
Короткоствольные автоматы последней модели - надежное средство даже против дублеров, сооруженных на совесть. Причем неспокойную.
"Дуболомы, - подумал Гастрыч, стоя лицом к стене, враскоряку, и почему-то припоминая далекое детство, когда он прочитал единственную за всю жизнь детскую книжку про Урфина Джюса и его деревянных солдат - вот почему, вероятно, он столь охотно вцепился и впился клещом в копирование. - Так их надо назвать. Не будет ли это плагиатом?"
Честную компанию грубо, не делая скидок на статус, уложили на пол.
Над нею прохаживался невысокий, судя по размаху шагов, человек, с вежливыми манерами. Он постоянно извинялся, наступая на что-нибудь от Куккабурраса или, того гляди, самого Кардинала.
- Здравствуйте, ваше высокопреосвященство, - полковник Мувин присел на корточки.
Кардинал отвернулся.
Выпадали минуты, когда взгляд полковника не удавалось выдержать никому. Они полнились жидким азотом, который перетекал в живые-таки глаза собеседника, хотя бы и отпетого бандита.
- Я же просил действовать аккуратно, - напомнил полковник укоризненно при виде уха Анюты-восемь, разодранного подствольником.
- Да это любовь-морковь, - разрядил обстановку встревоженный Извлекунов.
- Молчите, - велел Мувин. - Не надо на меня смотреть, еще насмотритесь. Лягте лицом на пол. Кто здесь главный? Только вам, Кардинал, я настоятельно советую помолчать.
- Как хозяин квартиры - видимо, я, - отрекомендовался Артур Амбигуус.
- Вы остаетесь, а всех остальных грузите по машинам, - приказал полковник. - И не квартиры, а притона. Малины. С марухами на одно лицо...
Тут спокойствие изменило Мувину, когда он увидел, как марухи начинают разлагаться.
- В оранжерею! В оранжерею! - закричали догадливые Гастрыч с Извлекуновым. Они, рискуя жизнями, рванулись к позеленевшему полковнику и поволокли его под руку в сортир, где тот обильнейшим образом удобрил урожай. Спецназ замешкался: впервые на его памяти полковник позволил себе слабость, подкупающую своей простотой.
Отдышавшись, Мувин отдал новый приказ:
- Смирно. Эти двое останутся тоже, они осведомлены. Остальных вниз. Если кто-то начнет распадаться, распихивайте по мешкам для трупов. Вольно. Исполнять!
- Я настоящая! - закричала Анюта, но Мувин даже не повернул в ее сторону головы.
- Где тут у вас поприличнее? - осведомился он. - В смысле - пахнет, да и вообще. Здесь я беседовать не могу. Рота солдат, наевшихся рыбы с пшенной кашей, не натворила бы такого...
- Извольте пожаловать в спальню, - пригласил Гастрыч, ибо та наводила его на приятные воспоминания об уничтожении слипшихся мух с человеческими фамилиями.
Полковник вздохнул.
- В спальню, так в спальню, веди... проводите, - поправился он. - В опочивальню, - это он добавил уже с дополнительной язвительностью, ибо от замученного Севастьяныча знал, какие дела творились в этой спальне.
Полковник Мувин был жилист, подтянут, безукоризненно одет во все гражданское: то есть галстук, - отметил Гастрыч.
У полковника было располагающее к себе лицо со смешинкой то там, то здесь. И волчьи надбровья, где та и схоронилась до веселых времен.
- Севастьяныч пусть тоже уматывает, - неучтиво крикнул Мувин, имея в виду какой-то из дубликатов-доносчиков.
- Значит, собака, всем стучал, - Гастрыч ударил себя кулаком в ладонь. - Ох, нижайше прошу извинить.
- Это, видимо, копия пристрастилась, - со знанием дела ответствовал полковник, напуская на себя одомашненный вид. Мувин доброжелательно рассматривал семейство, отягощенное Гастрычем с Извлекуновым. - Возможно, вам будет интересно узнать, что граждане Кушаньевы задержаны в Сочи на трое суток до выяснения обстоятельств дела.
Амбигуус не удержался:
- Этих-то за что? Люди поехали на море отдохнуть... знаете, как достается врачам?
- Разумеется, знаю. Им сильно достается, и от меня в том числе. Они вели подробный, интимный дневник.... мчась по путям, поросшим придорожной зеленью. Это, знаете ли, свойственно многим женским особям... И этот дневник у них украли вагонные урки вместе с чемоданом, благодаря чему вся ваша деятельность, подробнейшим образом описанная, оказалась в руках преступного элемента. Кстати сказать, Кушаньева собиралась на вас донести.
- Сука, - вырвалось у Гастрыча. Орган, легший в основу его то ли отчества, то ли фамилии, дернулся по направлению к глотке.
- Вы ошиблись, - радостно, по-детски улыбнулся Мувин. - Вы думали, что в дверь звонит новый клиент. Я не клиент и не уполномочен участвовать в сходке бандитов и террористов. Я уполномочен закрывать их на десятки лет... К вам прибыл настоящий ревизор, не нуждающийся в подношениях. Однако я беру вас под свою крышу.
- Нас?? Да мы сами крышуем любого...
- Да, вас. Вы слышали, как решила Братва? Вы вообще в курсе, что творится, как пользуются вашим зельем? Пока еще, хвала Господу, - и Мувин, совершенно несвойственным для него жестом, перекрестился на дешевую репродукцию "Девятого вала", - пока еще не в полную меру, так как ограничены в доступе...
Аверьян Севастьяныч бесполезно топтался в дверях. Он не расслышал команды убраться и напоминал Фирса, заблудившегося в вишневом саду.
Полковник Мувин разрешил себе вольность: расстегнул пиджак. Казалось, что он воспринимал информацию всеми органами тела сразу, и было неважно, оказывался ли орган органом чувств. К Севастьянычу он располагался спиной, но, ощущая надобность позаботиться и приободрить даже копию, повернулся к нему лицом:
- Мы благодарим вас от имени всего отдела, раз уж вы не ушли, - сказал высокий гость. - Я думаю исхлопотать вам какую-нибудь льготу или грамоту... Конечно, тоже макет - ведь вы макет.
- Да я прошелся по участку, послушал, о чем мои пострелята судачат, и решил дать сигнал, - скромно ответил последний Севастьяныч и начал расползаться в форменную, благо был в форме, лужу.
- Стакан ему! - закричал Амбигуус. - Скорее, а то он больше не восстановится!
- Очень прискорбно, - опечалился Мувин. - Впрочем, чем меньше людей знает об этом деле, тем лучше. Тем более, таких общительных, каким был покойный Аверьян Севастьяныч...
Все замолчали, следя, как участковый необратимо трансформируется в уже бесформенную груду. Полковника Мувин уже получил представление о процессе, и на его лице не дрогнул ни один мускул. И вскоре все подумали, что Аверьяна Севастьяныча не стало на свете вообще, ни в каком - даже суррогатном - виде. Впрочем, никто не мог исключить, что отдельные Севастьянычи все еще бродят в удобоваримом состоянии; считать их давно перестали - тем более, за людей.
39. Универсальная спецслужба против Универсального агентства
Полковник Мувин приступил к внушениям и лекциям самого общего, декларативно-директивного характера.
- Вы хотя бы отдаленно понимаете, во что может вылиться ваше производство? Конечно, его можно пустить на благие цели: например, лично удвоить ВВП. Но это и так давно сделано.
- Давно тоже этим занимался? - спросил потрясенный Гастрыч.
- Давно - наречие, - в очередной раз поморщился Мувин.
- Хуже, - с готовностью сказал тот же Гастрыч, предавая память о покровителе в угоду властям. - Рифма к себе.
- Давайте оставим ненорматив и возьмемся за дело с толком, - сказал полковник и подчеркнул: - За ваше Дело. - В кармане его пиджака запищал телефон. Мувин извинился, послушал, потом улыбнулся: - Знаете, что? Все ваши гости разложились, пока их везли в изолятор временного содержания. Все они, - тут Мувин сжал кулаки, - одного поля ягоды, все трясутся за свои шкуры. У вас сидели дубликаты. Подлинники получали новости по специальному контуру связи.
- А Куккабуррас времени зря не терял, - заметил окулист. - Торговал широко, себе на погибель.
- Да, козлом отпущения сделают, конечно, Куккабурраса, - согласился с Гастрычем полковник Мувин, аккуратно укладывая телефон в карман.
- Опущения, - не унимался Гастрыч.
На сей раз Мувин оставил его слова без внимания.
- Кстати сказать, - отметил он, - отпетые получаются опята. Не отличишь от настоящих. Они активно размножаются, и если так будет дальше, если этого не прекратить, то скоро планета лопнет от перенаселенности криминальным элементом. Они ничем не отличаются от микробов. К счастью, у них мало вашего пойла, Куккабуррас жаден и дерет втридорога. И вам не устоять, потому что мафии в своем наезде на вас, в поисках рецепта объединяются: грибная, киллеры, помойники, макулатурники, металлисты - все эти прочие еще и потому, что их элементарно отстреливают скопированные киллеры. Вам просто не обойтись без Нашей Универсальной Конторы. И я жду. Я протягиваю вам руку помощи и жду, закрывая глаза на неизбежную утилизацию недолговечных граждан в морге, которым, Гастрыч, давным-давно сделалась ваша берлога. Ваше логово насильника и расчленителя. К нам поступили пленки. Вы знаете, кто на них изображен во всех видах, позах и поступках?
"Это Доля, - догадался растерянный Гастрыч. - Караулил, собака, в лесополосе."
- Мне уже не откланяться, - думая о своем и стиснув разболевшиеся зубы, - процедил Извлекунов.
- Куда вам! - полковник махнул рукой. - Это не все, - продолжил он.
- Может, чайку? - спохватился Амбигуус.
- Да, не помешает, благодарю.
Они дожидались чайку, болтая о пустяках, и каждый думал, как выпутаться из отвратного, сортирного положения. Когда чаек прибыл, Мувин подлил в огонь масла:
- Известно ли вам, что объявились зарубежные желающие? Оптовики? Ваш отвар хотят продавать цистернами, гнать пломбированными вагонами. Последствия, надеюсь, понятны? Я даже не говорю о нормальных заказчиках - юбилейных дарителях, институте замов, многоженцах, животноводах... Я имею в виду совсем других. Планета лопнет не только от преступников; она погибнет от перенаселения, когда все богатые выпьют, и их дети, и звери, и траву польют на газоне. Товар переделают в нормальные с виду грибы - подосиновики, скажем, или грузди? Для маскировки! Мало ли, что! А вы тут... Юннаты! Тимуровцы! в бога душу вашу мать... - терпение Мувина все-таки лопнуло, подобно несчастной планете, но он быстро вернул себе самообладание. - Нет на вас Лысенко, нет Мичурина, Тимирязева... Короче: уже не я лично, а вся целиком Универсальная Спецслужба протягивает вам руку помощи. К счастью, у этой руки железная хватка. - Считая рукопожатие принципиально решенным делом, Мувин стал далее думать и планировать вслух: - Может быть, сделать этот процесс болезненным?
- Нет, такой ход не поможет, - взволнованно сказал Гастрыч. - Отменили же смертную казнь - и ничего. Восстановили - то же самое.
- Да, это так, - кивнул полковник.
Амбигуус допил чаёк.
- Нельзя ли вернуть мне жену? - поинтересовался он. - Ее загребли вместе с остальными, которых раскладывают по трупным мешкам... Она одна останется.
- Не загребли, а задержали, - поправил его Мувин. - Ее отпустят и привезут. Вернемся к нашей неотвратимой договоренности: вам протягивают руку. И в эту руку вы должны кое-что положить.
- И что же туда положить? - вдруг с любопытством заерзал окулист.
Мувин окатил его азотным взглядом.
- Рецепт. Рецепт вашего декокта-отвара.
В дверь позвонили.
Полковник выхватил пистолет:
- Всем сидеть тихо, мышами... если что, я буду стрелять на поражение. Пойдемте, гражданин Амбигуус, вы будете отпирать замок.
Мувин стал боком к стенке, задравши ствол (бежать за комсомолом), а хозяин заглянул в глазок. Там торчал Аверьян Севастьяныч.
Его впустили с распростертыми объятиями.
- Живой! Живой! Существующий, вопреки капризам судьбы...
Участковый светился от радости.
Мувин ввел его в спальню и быстро сказал:
- Слава Богу, аминь, размножаются не только бандиты, но и добрые Севастьянычи. Век и тех, и других, недолог, но постоянное равновесие поддерживается всегда. Вот, граждане, Правда Жизни! Который ты? - спросил он участкового, приобнимая за мундир. - Где ты успел хлебнуть?
- Да было дело, - отозвался тот застенчиво.
- Береги себя! Может быть, ты последний!
- Слушаюсь!
Когда радость поутихла, Извлекунов позволил себе оттаять от азота мувинских глаз:
- Мы отвлеклись. Я понял так, что Универсальная Служба не располагает рецептом отвара?
Не без неприязни - правда, умело спрятанной - полковник Мувин признал:
- Да, это именно так.
- Но у нас его нет.
- Как такое возможно? - опешил полковник. - Не вздумайте юлить и мозги мне, понимаете... - здесь Мувин извлек из себя глагол, которого от него никак не ждали, хотя сами применяли на каждом шагу.
- Рецепт - в голове моего сына, Артура-Амбигууса-младшего, студента второго курса химического факультета, - отрапортовал Амбигуус-старший.
- Как это безрассудно! Где он? Немедленно доставить его сюда, вызвать, вырвать, выволочь...
- Он у Билланжи, подручного Давно, - просипел Гастрыч. - Здесь велся торг. Его свезли в машине неизвестно куда с теми же целями, что и у вас...
И этим он сразил Мувина наповал. Тот повалился на кровать, где Гастрыч бил мух, и Гастрыч вновь ощутил прилив энергии. И без того бледное лицо Мувина окончательно лишилось окраски.
"Прослушка", - прошептал Мувин полными губами. Он выхватил из кармана фляжку и отхлебнул. Потом резко вскочил, напоминая пионера, которого за превосходный барабанный бой погладили по голове, от чего он еще пуще напыжился. Полковник выхватил мобильный телефон и начал орать, постоянно сбиваясь на ужасную брань:
- Прослушка!.. Что? Наружка?... Какая, блядь, разъ....ай вас сверху донизу, помеха? Что у вас, гондонов, не записалось? Речь шла о выкупе! Да, да, блядь, киднэппинг! Под угрозой все - вы, я, мировое сообщество!..
Он обернулся к Амбигуусу:
- Повторите фамилию! Запишите, мудаки, поразборчивее!.. Все данные мне о нем!.. Найти, окружить, посадить снайперов, отравить собак!.. Докладывать через каждые пять... нет, три минуты!.. Дай пидорасам технику, только дай!..
В дверь позвонили.
Полковник, придерживая трубку ухом и не помогая плечом, занял прежнюю позицию. Амбигуус прильнул к глазку.
Но там, на лестнице, маялась родная Анюта, сильно озябшая и с фонарем под глазом. Ее привезли. Рядом стояли два человека в наголовниках с дырами для рта; для глаз таким спецам отверстия уже не требовались.
Универсальная Спецслужба умела держать раз данное слово.
Севастьяныч радостно распевал:
- Вспомните, как много
Есть людей хороших!
Их у нас гораздо больше -
Вспомните о них!..
- Мы поем другие песни, - смуро пробормотал Гастрыч.
40. Идол
Действия, о которых распорядился полковник Мувин, были обречены на успех.
Но когда Универсальная Спецслужба, окружившая дом бывшего Давно, вломилась внутрь со всеми присущими ей грацией и непринужденностью, она увидела, что явилась чересчур поздно.
Артур Амбигуус-младший одиноко бродил по комнатам, довольно равнодушно рассматривая разные драгоценные безделушки, явно не имевшие отношения ни к химии, ни к алхимии.
Откуда-то сверху приземлился полковник Мувин собственной персоной, с ракетно-реактивным рюкзаком.
- Ни с места! - приказал он студенту, немедленно, впрочем, его узнав.
Артур, успевший привыкнуть к грубым и хамским командам, послушно замер возле аквариума с трилобитами, которые хоть и вымерли, но жили у Давно по специальному заказу. Давно отмывал себе кличку.
- Где Билланжи? - спросил полковник, не теряя времени на второстепенную уголовщину. Рядом с Мувиным приземлились Амбигуус-старший и Гастрыч, испросившие и получившие на то особое дарственное распоряжение с отметкой в протоколе десантирования. Извлекунов пока находился в пути.
- В подвале, где ему быть, - пожал плечами студент. - Остальные разбежались. Здесь все сплошняком восточный народ, они приняли меня за какого-то пророка или чудодея... Да еще все под кайфом, им померещилось потустороннее...
Полковник Мувин, отстегивая ранец, слегка усмехнулся:
- Что же надо сделать такого, чтобы быть принятым за чародея?
- Сущие пустяки. Спуститесь и полюбуйтесь сами. Мы с тобой, Гастрыч, движемся в правильном направлении.
- Ага! - возликовал Гастрыч, разминая мышцы. При взлете, будучи фигурой массивной и увесистой в кости, он испытал некоторые трудности - равно как и при посадке.
Полковник Мувин сбросил комбинезон и вновь стал таким же, как раньше: неприметным и серым человеком в костюме, если только не зацепиться за тончайшую булавку, торчавшую из глаза - то правого, то левого, попеременно.
Разбежались не все; кое-кто задержался, оцепеневши в священном ужасе. Прогрохотала входная дверь, выбитая фауст-подошвой: спецназовцы швырнули на ковер несколько человек в национальных костюмах: иные были при чалме, вторые - в шароварах, третьи - испещрены татуировками, на которые Гастрыч взглянул довольно презрительно. Штурм, раз уж он начался, продолжался и приносил первые приятные результаты.
Пленники повалились ничком, прикрывая головы.
- Я же тебя по почке бью, дура, - сказал закамуфлированный великан. - А он голову прячет! Глядите, товарищ полковник! Как страус - яйцо! Великое дело - найти яйцо! Такое же простое, как потерять его или лицо!
Десантный ботинок нашел искомое с первой попытки, и орган приобрел псевдоним "Фаберже" благодаря отеку и уникальной расцветке.
- Оставьте их, - велел Мувин, задерживаясь. - Проверьте, не в розыске ли. Выясните, где держат оружие и диверсионную литературу; найдите ихнего муллу или суфия, хрен их, дервишей, разберет... короче, наставника, главного... По нарядам похоже, что мы наткнулись на змеиное гнездо. Встреча по одежке начинается.
- Есть! - козырнул пятнистый гоблин.
Со двора донесся оглушительный визг.
- Что это? Кто? - спросил окулист, приземлившийся с опозданием, так как ему повезло немного полетать вокруг особняка.
- Свиней режут, шкуры сдирают... трупы зашить, чтобы аллах подавился...
Распростертые на полу граждане завыли, предчувствуя смертную муку.
- Русские мы! - крикнул один.
- Узкие!.. - срифмовал командир отряда. - Сейчас мы и это проверим... По камерам сообщим... в малявах...
- Вам не стоит смотреть на физические аспекты оперативной работы, - заботливо и мягко настоял полковник Мувин. - Пойдемте в подвал. Ведите нас, Артур.
Неслышно сходя по ковровым ступеням, он обратился к Артуру-отцу:
- Ваш мальчик подает большие надежды. Мы думаем переманить его к себе, в органы...
- В милицию, что ли? - недовольно спросил Гастрыч.
- Ну, знаете... сейчас все так перепуталось... если вы еще не поняли, повторю: спецслужбы - они и остаются спецслужбами. Вам, я понимаю, милиция будет ближе службы внешней разведки... хотя речь идет, скорее, о структуре контроля над милицией...
В подземельях Билланжи, словно по ходу мирных археологических раскопок, обнаружили множество интересных и ценных вещей - главным образом, оружия. Давно исключительно щедро оплачивал услуги маорийца, и тот понакупил себе на тайных аукционах, в легальных антикварных лавках и просто отнял массу дорогих диковин. Стены были увешаны копьями; колчанами, полными стрелами, до острия которых не посмел бы дотронуться ни один из вошедших; дротиками, царскими палашами, ятаганами, морскими офицерскими кортиками, бронзовыми птичьими головами с разверстыми хищными клювами, бумерангами и алебардами. Повсюду на шестах торчали мумифицированные головы с раззявленными ртами, ибо рубили их тупыми орудиями, со многих попыток; насаженные на вбитые в пол колья цельные существа казались уже более похожими на людей, многие - на людей Давно. Вся экспозиция дополнялась скальпелями, татуированными кожами, хищными шкурами, зубами и мелкими белоснежными косточками праведников, так и не подвергшимися тлению и превратившимися в мощи.
Специальная секция была отведена под сексуальную залу, где с шипастыми поножами соседствовали прокрустовы ложа, кальяны, кандалы, колодки, собачьи плети, да ошейники. Повсюду были разбросаны драные женские и мужские трусы, лопнувшие под напором струй презервативы, ненастоящие фаллосы и даже иногда - настоящие, во многом уступавшие первым, ибо сильно усохли от времени. Любой престарелый мужчина подтвердит этот факт. Воздух стоял такой, что решено было не убирать отсюда ничего, а сразу готовить землю под пашню - то есть организовывать знакомый уже компрессор, подвод канализации, да энтузиазм неистребимых циолковских.
Так было, пока они не достигли подвала. Там обстановка разительно изменилась: затхлый зиндан, каземат, пещера, выгребная яма - назовите, как вам больше понравится - надо же, Шекспир, раздавая названия своим пьесам, все знал наперед; очень просторное, слабо освещенное помещение с орудиями пыток, которые одни были развешаны по стенам, а другие уже валялись на полу, но, при поверхностном осмотре, целенаправленно не использовались.
В центре помещения торчал железный стул, прикованный к железной панели. Маленькая железная панель в земле, как "маленькая железная дверь в стене".
На стуле безропотно восседал Билланжи.
41. Идол (продолжение)
То, что перед ними сидел именно Билланжи, не вызывало ни малейших сомнений. Его злая, приметная зверью и людям красота никуда не исчезла. Брюшко, насколько можно было судить, не спало ни капли. Однако поначалу вошедшим - кроме, конечно, Артура-химика - показалось, что они созерцают древнего идола, которому поклонялись неизвестные этнографам кровожадные племена и временами - сами этнографы, неизвестные кровожадным племенам.
В помещении было душно, и все же слабый, едва ощутимый сквозняк проникал в пропитавшийся миазмами зиндан - так вот: ветерком этим не шевелило ни волоска на голове у сидящего, ни свободных одежд, которые будто окаменели.
- Они окаменели, так и есть - упредил Амбигуус-младший невысказанный вопрос. - Подойдите и потрогайте.
Мувин, удержав остальных, приблизился первым и прикоснулся к рукаву. Тот был твердый, как сталь.
- Как закалялась сталь, - невольно пробормотал полковник, воспитанный еще на советской литературе.
- Да, так она и закаляется, - удовлетворенно и с гордостью отозвался Амбигуус-младший.
Явился Севастьяныч, увидел, расплакался:
- Со мною он такого-то не делал...
"Старик явно впадает в маразм, - подумал студент. - Естественный процесс? Дефект клонирования? Или - неизбежный дефект многократного клонирования?"
Севастьяныч продолжал причитать:
- Опяты отпетые... креста на вас нет... это вам не семечки на ходу блякать....
Услышав последний неологизм, Артур Амбигуус-младший, очень быстро, как грибным отваром, пропитавшийся симпатией к Мувину ввиду обещанной карьеры, шепнул тому что-то, и участкового увели.
Гастрыч подошел к Билланжи, согнул свой узловатый палец и тому нанес сильнейший щелчок, от которого должно было загулять эхо. Палец отправился Гастрычу в рот на курс сосания, а звук получился совершенно тупым, как будто ударили в камень.
- Ну да, конечно, - выругал себя Гастрыч. - На любое поганое идолище у нас найдется толковое пидорище... Черт, мы же виагру, как вошь, возьмем к желтому ногтю пролетария-грибника...
- Скоро, Гастрыч, - решил попугать соседа недавний заложник, - надобность в мужиках отпадет. Виагра, не виагра... Игрек-хромосома постепенно разлагается.... А бабы уже друг от дружки рожают.
Гастрыч сел, тупо глядя на идола и пытаясь переварить только что услышанное известие.
- Как же это, - спросил он в недоумении. - Пробиркой?
- Именно.
- Торкают ею, что ли?
Что касается Извлекунова, то этот заглянул в широко раскрытые восточные глаза Билланжи, нажал на спелые яблоки, царапнул роговицы.
- Муляжи, - прошептал он восхищенно. - Натуральные макеты. Яблоки на снегу. Анатомички можно позакрывать.
- Подлинники, - обиделся младший Артур.
- Я и не спорю, - испугался окулист, думая, как ему завладеть лицензией на оптовые поставки таких вот глаз в институты и клиники. - "По праву первой брачной ночи, - решил он. - Интересно, а их вообще разрезать можно? Не скальпелем, так алмазом? Или придется бить молотком, как орехи, Щелкунчика вызывать? Выделять ему ставку, кабинет?"
Каменный хозяин взирал на покуда живых и незваных гостей свысока.
Полковнику Мувину, которого опять потянуло на мальчишескую, хулиганскую выходку, вдруг захотелось спихнуть его с кресла ногой. Но что, если тот развалится на манер античной статуи? Билланжи Безрукий, венерический вариант.
- И все же - как вам это удалось? - не выдержал он.
Младший Артур Амбигуус охотно рассказал обо всем, что с ним происходило, и временами его повествование напоминало выдержки из "Тысячи и одной ночи".
Сразу в машине Билланжи показал ему "кинжял": огромный, зубастый, с кровостоком-желобком.
- Вжик! - объяснил Билланжи. - Рэжет!
- Прекрати нервировать ученого, - недовольно велел Кардинал, принимая окончательное решение расстаться с маорийцем и заняться семейством Амбигуусов самостоятельно. - Терпила и так уже, небось, в штаны наложил. Хотя нет, - принюхался он. - Держит молодое очко!
Молодое очко Амбигууса сжималось и действительно содержало внутри пакетик с раздвоителем, уже переведенным в таблетированный формат. Тут было важно не ошибиться. Сейчас его подвергнут обыску: он это предвидел этот личный досмотр и заранее знал, что найденное в карманах сочтут фуфлом, зато как только полезут в излюбленное место и что-то надыбают, так сразу решат, что угодили в Эльдорадо или Калорадо. Еще один пакетик он припрятал в шевелюре, закрепив заколкой. Приманка, живец. Его, естественно, обнаружат первым и скажут: ага!
- Как баба ходишь, - презрительно заметил на это Билланжи. - Ты никакой не воин.
- Я и не претендую, - отозвался Артур.
В маорийце Билланжи все сильнее и ярче проступало нечто не очень родное, но отлично знакомое своими говором, интонациями, суждениями, замашками. Нечто, привычно изображавшееся в кепке системы "аэродром". Нечто, шлющее свое возбужденное последнее "прости" с подножки поезда из фильма "Сердца четырех", когда уже бегут титры. Прощание не вполне состоялось, а прощение - тем более.
Это было тем более странно, что Южное Полушарие землистой задницы, откуда - с полушария - был родом начальник охраны, в своем Северном Аналоге приближалось, ну скажем, к Британским островам или вообще какой-нибудь Исландии: чисто географически. А потому столь неожиданное и охотно свершившееся перенимание кавказских и среднеазиатских переговорных методов не могло не вызывать удивления.
Впрочем, известно, что в южных широтах - особенно в некоторых регионах - расцветает даже то, чего и в помине не было, если очень понравится. Если благоприятствует атмосфера - даже грибы.
И на камнях растут деревья.
- И не забывай, - шеф охраны буравил Артура Амбигууса-младшего замутившимися глазами. - Есть время сжать, и есть время разжать, и это процесс ритмический.
Кардинал похлопал студента по плечу:
- Он наш гость! - с напускной суровостью сказал он Билланжи. - Нельзя о деле так сразу, надо немножко кушать, выпивать... - было видно, что в точности те же манеры почему-то передались вдруг самому Кардиналу: на счастье, временно. Гипотетические камни прямо на глазах обрастали буйной субтропической растительностью.
Гостя не повезли немножко кушать и вовсе не дали пить; его сразу же приволокли в подвал, где тот попросил не приковывать его к стулу.
- Ты что - исключение? - взвился Билланжи. - Шишка?
- Да нет, - удивленно ответил Артур. - Я и так все расскажу. Зачем мне ваш средневековый инструментарий?
И он обвел взглядом стены, от чего у Билланжи в глазах засверкала невольная гордость.
- Вот он, препарат, - Амбигуус отколол заколку-бабочку, к брюшку которой был приторочен пакетик с несколькими таблетками. - Любуйтесь. И я не баба, хоть и в очках, - здесь логика немного изменила ему: простим и будем снисходительны.
Амбигуус был прекрасным шахматистом и знал, что момент рано или поздно наступит. Он наступил.
- Нет, не смей! - Билланжи выбил у него из рук и пакетик, и бабочку. - Ты хочешь отравиться, я знаю, раз ты не баба, - и он поманил к себе пальцем молодого стражника Гурадая. - Распакуй и прими таблетку.
- Начальник - может, лучше на собаке? - взмолился Гурадай.
Начальник обнажил кривую саблю. Он уже успел переодеться в восточное, полюбившееся.
- Соси, - сказал Артур Амбигуус. - Ты и будешь собака, и был собака.
- Как ты сказал? - плечи Гурадая расправились.
- Леденчик соси, - уточнил тот. - А вообще - дело твое. Можешь мелко разжевать и проглотить.
...Когда перед Билланжи образовались два Гурадая, он даже подпрыгнул и немного пролетел на хореографический манер своего коллеги из балета "Бахчисарайский фонтан".
- Давно! Давно! - возопил он. - Мы отомстим за тебя. Раздевайся.
- Это вы мне? - Амбигуус указал на себя.
- Нет, мне! - передразнил его Билланжи.
- К чему это? Я же отдал вам препарат!
- Во-первых, ты отдал, но ничего не сказал... - начальник службы охраны загнул палец.
- Я все скажу, - немедленно согласился пленник.
- Конечно, - и Билланжи вновь любовно оглянулся на разного рода штуки, которыми обычно пользовались в своих подпольных клубах средневековые рыцари садо-мазохисты, а ныне - местная челядь, не ведавшая других забав и аттракционов. Он думал воспользоваться арсеналом при любом исходе событий. - Но ты не все отдал, я в этом уверен. Это, во-вторых. Ты хочешь удвоиться, утроиться, смыться и вызвать помощь. Поэтому сними с себя все и приготовься к полному досмотру на месте в местах. В-третьих, - продолжил Билланжи, - нам просто очень нравится заниматься такого рода досмотром. Особенно Гурадаю? Правда, Гурадай? - он обратился к подсыхающей луже.
- Это был нестойкий, чисто демонстрационный пробник, - поспешно молвил Амбигуус. - Есть самые что ни на есть ядреные, хватает на год... можно сделать и на дольше, совсем живучих...
Билланжи внимательно смотрел на него.
- Хорошо. Я поверю тебе. Гурадай, возьми тряпку и подотри за собой. А ты приступай к делу.
По выражению лица Гурадая было видно, насколько ему не терпится начать личный досмотр на месте, в месте, в местах и даже вместо своего начальника.
- Я разделся, как было велено, - продолжил свой рассказ Артур-младший, и при словах его старший Амбигуус от гнева сжал кулаки, а Мувин - губы. - Торжествуя, эти злодеи выудили из моего заднего прохода заранее припрятанный пакетик с таблетками-леденцами.
- Тебя побили? - тревожно спросил отец.
- Вовсе нет, они только плясали дикие танцы и ликовали.
- Эти - надежнее? - домогался Билланжи. - На сколько дней? недель?
- Гораздо надежнее, - заверил его Артур. - Однако, если принять такую таблетку, человека начинает сильно трясти; его необходимо как можно плотнее укутать с головы до пят..
Билланжи отдал приказ, и ему принесли пять бухарских халатов на выбор; первым он нацепил тот, засаленный, в котором обычно бухал, а новые - сверху. Вдобавок ко всему прочему, он - хотя Амбигуус даже не успел его об этом попросить - напялил на курчавую голову какой-то экзотический головной убор, да еще прицепил кинжял в паре с парой кривых сабель: не удержался.
- Болтается, потуже вяжите, - уже почти дружески посоветовал пленник.
- Я - Он, будущий, - Билланжи поискал какую-нибудь священную книгу, чтобы поклясться на ней, но обнаружил лишь устав караульной службы, так что им и воспользовался, - разрежу его в мелкий гуляш. Или хаш. - Вероятно, он имел в виду Куккабурраса.
В таблетке, которую Амбигуус-младший вручил Билланжи, содержалось сорок обычных стаканов, и Билланжи превратился в надгробный памятник самому себе. Уже потом, когда особняк, не до конца еще проветренный, был отдан детям-сиротам, начальника службы охраны нарочно, прививая молодежи любовь к этнографии, вкопали во дворе по колени, как своего рода древнее изваяние. Ребята исписали его хульными надписями; зимой, когда был не сезон, окрестные язычники кадили ему, как дохристианскому богу. Как бы ни был он прочен, ему отпиливали фрагменты, в него метали увесистые ножи, с ним чокалась местная пьянь. На нем писали икс плюс игрек, но чаще - икс, равно: любовь. Можно было сказать, что истинную любовь безжалостный Билланжи познал - или в глубине познавал - только теперь. А после всего, наглумившись, как ложного бога Перуна, его спустили вниз по какой-то резвой речке, и поставили взамен новехонькую, точно такую фигуру: Билланжи принял четыре таблетки; три другие статуи перед приходом инспекции были уже свалены в углу, и лишь одна победоносно восседала на пыточном троне. Четвертую таблетку ел третий Билланжи, не чувствуя одеревенелости в членах. Лекарство не всегда действует сразу, даже такое хорошее и современное.
42. Анюта, АУУ
В особняке Давно медленно и тоскливо продвигались разнообразные следственные мероприятия. Некоторые испытали нестерпимую скуку, и таким тоскующим сделали-таки поблажку: полковник Мувин отпустил, например, Извлекунова, рвавшегося куда подальше от идола-истукана. Но предварительно снял показания, записав их на диктофон, а далее, что называется, отпустил хлеб свой по водам - вернется к тебе вдвое больше (что в некотором смысле и случилось): лично выделил ему вертолет. Правда, в этом вертолете летел еще и ненужный теперь спецназ. Извлекунов не знал, о чем говорить с этим отважным отрядом. В конце концов, он осмелился спросить, у всех ли присутствующих хорошее зрение, и нет ли у кого мелких проблем с приземлением в намеченный эпицентр. А то и трахомы. Он тут же взялся и проверить это, чтобы скоротать время в пути; командир выдал ему полусекретную карту местности, взявши слово не заглядывать внутрь. С оборотной стороны карта была чистая, и окулист принялся рисовать сначала большие буквы Б, О, М, Ж, А, Р и А; потом - помельче, а дальше -совсем неразборчиво, да прибавил закорючки собственного сочинения. Прошел с этой картой в дальний конец салона и приступил к проверке зрения.
К нему, что говорится, прикалывались: называли срамные, непрописанные буквы и целые буквосочетания, о которых Извлекунов не помышлял, а в закорючках видели непристойные символы, да постоянно спрашивали, когда же доктор займется трахомой. В общем, полет прошел весело и непринужденно, хотя цветовой и рисуночный тест Роршаха прошел бы еще живее, сочась казарменным остроумием. Окулиста с удовольствием высадили невдалеке от дома, где жили Амбигуусы; он, увлеченный происходящим, уже почти позабыл про свой собственный дом с пропиской и богатыми удобствами в интерьере.
Извлекунов достал телефон:
- Але! Анюта?
- Я тута, - курлыкнул прибор.
- Я почти тута, - обрадовался Извлекунов. - Сейчас подойду и поднимусь. Захватить чего?
- А что же - захватить. Но...
- Ну, конец связи, - не дослушав, он и не подозревал, насколько приблизился к истине в этой фразе.
...Обыск и следствие в особняке шли своим чередом. Полковник Мувин хватался буквально за все; на глаза ему, под самый азот, попались заголовки в газетах, которые читали покойные гангстер и телохранитель. И там преобладало непотребное чтиво, нечто вроде: "Зоофил принародно растлевает маленького пони непосредственно в коробочку "подайте на овес"".
- Это черт знает, что такое! - возмутился Мувин. Амбигуусы и Гастрыч решили сперва, что полковник разгневался на растлителя, но тот разгневался на общую систему печати. - И книги такие же. Их надо издавать под кликухами, раз уж их пишут по семь человек одну. Книги и фильмы - как пиво, по номерам: мне четверочку Слепого и Драного, троечку зубастиков и семерочку Балтики. Вот это, например: "Волшебник-копрофил добился рукоположения и рукоприкладства в селе... тьфу!"
Название села было совсем непечатным. Мувин наподдал листы.
- Мы выведем эту нечисть.
Опять же непонятно было, о чем он - о самих газетах, о героях событий или о сюжетах, самозарождавшихся в навозных мозгах.
Кто-то щелкнул клавишей магнитофона - сдуру, от нечего делать, и тот заиграл "настоящего полковника".
- И эту! - заорал Мувин, не жалуя ни исполнительницы, ни жанра. - Немедленно прекратить!
Бывший нарколог снова осмелился робко коснуться проблемы с арестованными Кушаньевыми. Мувин проявил себя строго.
- Это гости, российские граждане, свидетели преображения сортира, - строго напомнил он. - Никто их не посадит, но припугнут сильно. Или продублируют пожизненно с конституционными поправками на память, то есть в памяти. Возможно такое, Артур? - он заглянул в глаза - Пожизненно? Иногда изметаешься на простынях... - он прокусил губу, и, казалось, не ощутил боли.
Искоса поглядывая на родителя, младший Амбигуус ответил с неподражаемым самодовольством:
- Почему бы и нет? Доработаем....
Он знал, каким будет следующий вопрос.
- Так что - пойдешь к нам работать?
- Пойду, конечно, - моментально согласился студент.
- Ну, считай, ты уже работаешь. Думай! Приступай. Это государственное, масштаба ГОЭЛРО, дело. Никто не должен знать, где будут построены грибные фермы, заповедники, склады, сточные ямы...
- А как же наше Агентство? - упавшим голосом спросил давно уже помалкивавший Гастрыч, предчувствуя, что ради него одного мораторий на смертную казнь вот-вот отменят, невзирая на оказанное содействие.
- Агентству вашему быть, - по-петровски (а то и по-павловски) отчеканил полковник. - Покуда суд не примет решение, - Мувин прошелся по окружающим своим стерильным дыханием, и оно накатило волной. - Наглухо закрытый, в составе трех человек. Буфет, программа защиты свидетелей... До тех пор - трудитесь, ловите слабых на передок... и передох, - тут Мувин подмигнул - невысокий, но милостивый: компенсаторно он проживал в небоскребе, что скрашивало некоторую карликовость полковника.
Между прочим, песня о "настоящем полковнике" ему почему-то очень не нравилась. Младший Амбигуус, без малого сам Спецслужба, стал было ее насвистывать дальше, но Мувин заорал и неадекватно затопал, завизжал:
- Прекратить!!..
Артур удивился, забыл, однако в памяти накрепко засела обида.
- Заказы на ликвидацию пересылайте мне, - уже спокойно развивал перспективу полковник.
Но старший Амбигуус, недавно уволенный за подложное на тот раз пьянство, а потому искренне оскорбленный, глубоко заинтересовался скудной информацией о суде:
- Вы назвали программу защиты свидетелей.... Насколько я знаю, у нас такой нет! Как в США, - быстро поправился он, едва увернувшись от ледяного взгляда Мувина. - Чтобы все это происходило с полной сменой имени, жилья, работы, мозгов...
- Да, такого у нас покуда нет, - признал Мувин. - Но будет. Со временем. Заменим всех (тогда эта фраза осталась не до конца понятной). Произошла досадная неприятность: один из преступников сумел совершить побег.
- Давайте, я угадаю, - оживился Амбигуус-старший. - Зазор!
- И пролез бы, - утвердительно кивнул полковник. Сам же Мувин уже давно любовался порядком, воцарившимся в подвале. - Он, этот небезызвестный Зазор, уже почти протиснулся в чужую дверную щель и вылез из наручников, но зацепился себе на беду по вине внезапной эрекции при виде расчлененных женских дубликатов - там, на лестнице, когда их паковали в мешки. Боюсь, что теперь он сменит окраску... Вы ошиблись, - молвил Мувин, словно Галкин-миллионер. - Сбежал Куккабуррас.
- Как?? - вырвалось у всех, и выкрик перекрывался тяжелым басом Гастрыча.
- Это хитрая бестия! - погрозил пальцем полковник Мувин. - Вы думаете, он инвалид? Будто бы нуждается в кресле? Держи карман шире! - в Мувине проступило что-то от гайдаровского Квакина, чуть переделанного Чуком и Геком. - Он здоровее нас с вами, а внешность меняет так, что начинает напоминать Бельведерского Аполлона. Гример из волшебников, мастер перевоплощений.... Берегитесь его, он будет мстить...
- Мы понимаем, - печально сказали Амбигуусы.
Но они не понимали.
Когда, наконец, в сопровождении соседа и Мувина, отец и сын покинули жилище Давно, их поджидал сюрприз в собственном доме: адюльтер. В иной бы раз Амбигуусы не очень возмутились, они с пониманием относились к сексуальным потребностям окружающих братьев по разуму. Но теперь Анюта и окулист лежали поверх супружеского одеяла с отрубленными головами.
- Это не я, - прохрипел Гастрыч, пятясь к двери и зная за собой такие грешки.
Продолжение: Глава 7. СОСТАВ ПРЕСТУПЛЕНИЯ
Оглавление
© Алексей Смирнов, 2005-2024.
© Сетевая Словесность, 2005-2024.
| НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ" |
|
 |
| Айдар Сахибзадинов. Жена [Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...] Владимир Алейников. Пуговица [Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...] Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..." ["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...] Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа [я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...] Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки [где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...] Джон Бердетт. Поехавший на Восток. [Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...] Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём [В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...] Владимир Спектор. Четыре рецензии [О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.] Анастасия Фомичёва. Будем знакомы! [Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...] Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога... [Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...] Анна Аликевич. Тайный сад [Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...] |
| X |
Титульная страница
Публикации: | Специальные проекты:Авторские проекты: |
