Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


   
П
О
И
С
К

Словесность


Опята
Книга вторая



Глава шестая
ВОЕННО-ПОВИВАЛЬНАЯ  КУХНЯ


16. Гороховый концентрат


Структура праздника оказалась непродуманной, а потому отсутствовала вообще.

Генерал Ганорратов полагал, что ему будет достаточно появиться на балконе и приветственно помахать городу - это уже праздник. Оформить эту затею в нечто более осмысленное он не умел и не хотел. А потому получилось невнятное, абсурдное мероприятие с неоднократными бестолковыми паузами.

Уныние и тоска чуть скрашивались обещанным к вечеру военно-освободительным шоу в концертном зале: многим торжественный музейный обед представлялся неудачной прелюдией к основному перловому блюду.

Нагнали дрессированных журналистов; квартал оцепили. Прислали школьников и курсантов, смонтировали оркестр, возложили цветы, воскурили неблаговония, зажгли огни святого Эльма, изготовились к песне и пляске святого Витта. Для массового питания соорудили помост, куда силами и средствами заволокли огнедышащую полевую кухню. Сатурн и Сартур, вооруженные черпаками, застенчиво переминались и без нужды гремели алюминиевыми мисками. Малоимущие горожане, среди которых шныряли озабоченные сотрудники Зазора и Мувина, выстроились в робкую очередь, желая покушать дармовых харчей.

Ганорратов, на всякий случай пропустив Парогонова вперед, поднялся по лестнице и, распространяя победные биотоки, смешанные с "Шипром", принял ключи от квартиры, которые Зазор смиренно вручил ему вместе с хлебом и солью. Подполковник печально проводил взглядом каравай, добрая половина которого исчезла в генеральской восприимчивой пасти.

Дверь распахнулась, на генерала пахнуло гражданской затхлостью, и он поморщился, твердо намереваясь в кратчайшие сроки сменить ее на казарменную.

"Где же запах псины?" - возмущался про себя Ганорратов.

Быстро, примечая мельчайшие детали нехитрого, застывшего быта, он прошел на балкон, наподдав по пути мемориальный глобус юного Артура Амбигууса. Глобус, до того огороженный вишневыми бархатными шнурами и снабженный поясняющей табличкой, скатился от ужаса прямо под ноги завоевателю.

Квартиру, переделанную в музей, посильно и посредственно облагородили, чем были богаты владельцы всякой конфискованной утвари. Повсюду, например, изящества и научности ради, были разложены прекрасно изданные тома Брема, которых Амбигуусы отродясь не держали. Тома были забраны в кожу животных согласно видам и типам, описываемым в томах, а сразу под обложкой каждого фолианта обнаруживалось вклеенное зеркальце.

На балконе генерал откровенно улыбнулся и сделал рукой давно заготовленной приветствие. Загрохотал барабан; курсанты - отборные грибные части - затопали на месте и двинулись устрашающим строем. Генерал, продолжая улыбаться, приложил руку к заломленной фуражке. Ритм обогатился: вступили трубы. Полевая кухня дымила вовсю, курсанты прокашлялись и грянули внеуставную песню, пропитанную неуставным отношением:


Единица - вздор, единица - ноль,
Голос единицы тоньше писка!
Кто ее услышит? Разве жена!
Да и то! Если! Не на базаре! А близко!..

Генерал ощутил, как под верным бронежилетом набухают демонические крылья. Он долго ждал этого момента; парад, означавший падение последней мятежной твердыни, закреплял его абсолютную, несокрушимую и легендарную власть. Звон посуды ласкал его слух; Ганорратов скосил глаза и одобрительно проследил, как Сатурн Тригеминус вываливает очередной черпак в трясущуюся старческую миску.

- Размножить и представить к очередному званию, - шепнул генерал Парогонову, кивая на поваров. Капитан тяжело вздохнул. Ему казалось странным, что генерал не понимает, насколько это неприлично - стоять на одном балконе рядом с четырьмя звездочками. Песня курсантов заставила Парогонова вспомнить другие строки харизматического поэта: "Кому - бублик, кому - дырка от бублика".

- Это и есть социалистическая республика! - докончил генерал и подмигнул капитану.

Тот похолодел, смекнув, что рассказал про бублик вслух.

- Пора, товарищ генерал, - выдавил из себя Парогонов, меняя тему.

Ганорратов непонимающе уставился на него.

- Кашу кушать, - пролепетал капитан.

Тот посмурнел. Любое соприкосновение с непроверенным и непростерилизованным бытием вселяло в генерала постыдную тревогу. Когда-то, давным-давно, он трескал эту кашу пополам с рыбой за милую душу и не боялся, что его отравят, хотя именно это с ним и проделывали. Теперь же он отвык от прекрасного мира общенародных каш и супов, усматривая в нем вражеское злоумышление. Но Ганорратов не мог позволить себе прилюдного малодушия.

- Поваров обыскали? - спросил он на всякий случай. Под балконом продолжался марш, на который Ганорратов уже не обращал внимания.

- Мы даже взяли у них мазок на дизентерию, - склонился Парогонов.

- Дальновидно и глубоко, - похвалил генерал.

- Балуете, - отозвался капитан, застенчиво краснея. - Не так уж и глубоко, какие-то десять сантиметров. И видно там было паршиво и недалеко.

Тригеминусы думали так же. Они никак не ожидали полостного досмотра, и Сартур мысленно поблагодарил Зазора за выволочку, устроенную из-за припрятанной фляжки. "Рехнулись!" - Зазор потрясал костлявыми кулаками, а Мувин осуждающе сопел у него за спиной. По приказу подполковника фляжку заменили помеченным пакетиком с гороховым концентратом, легко затерявшимся среди себе подобных. Парогонов, проверяя пакетики выборочно, надкусил несколько штук, но до главного не добрался.

Сейчас же Мувин и Зазор, стоявшие среди натужно ликующей толпы, сверлили Ганорратова взглядами, гадая, есть ли на нем бронежилет.

- Должен быть, - бормотал Зазор. Он нервничал и похрустывал пальцами. - Должен, должен, должен быть.

- Он без него ни шагу, - полковник, как мог, успокаивал старшего товарища, хотя успел заразиться его сомнениями.




17. Акушерское пособие


Повара, неискушенные в военной технике, предполагали затащить полевую кухню в квартиру и разделаться с Ганорратовым при закрытых дверях. Но увидев ее, осознали, что действовать придется на свежем воздухе. Выстроилась очередь, и поварам приходилось злобно отбиваться от желающих бесплатного супа.

Сотрудники Зазора, как могли, теснили попрошаек. Сотрудникам помогали переодетые Севастьянычи, которых, против ожидания, поналовили довольно много.

- Суп еще не готов! - шипел Сатурн, сводя накладные брови. - Жрите, сволочи, кашу!

Негодующие руки продолжали тянуться. Сатурн в отчаянии озирался, призывая сына в помощники, но тот был сильно занят: наполнял миски, одновременно следя за балконом. В котле весело булькал гороховый концентрат, уже принявший в себя пакетик, щедро заряженный грибной пудрой.

- Размножение малоимущих недопустимо, - предупреждали Зазор и Мувин.

Сатурна одолевали сомнения.

- На Билланжи было пять халатов, из которых самих впору суп варить, - каркал он. - А тут обычный бронежилет. Ноги не прикрыты. В ноги все и уйдет.

- Пусть уходит, - не соглашался Сартур. - Ты представь себе, как это будет - в ноги. По-моему, безнадежно смертельно.

Отец приплясывал, испуская облачка осеннего пара.

- К чему такие сложности, - бурчал он кровожадно. - Убили бы просто - и хорошо...

Котел дымил. Замерзший Сатурн готов был пренебречь последствиями и по уши окунуться в гороховый суп.

- Вон отсюда! - он замахивался, и пенсионеры откатывались, рокоча. - Начальство должно снять пробу. Такой порядок, понимаете? Порядок! Вы все о порядке воете!.. Скулите. Все Сталина ждете. Ну и соблюдайте порядок...

- Вали отсюда! - Сартур взмахнул черпаком при виде очередной прожорливой лапы. - Простите, ваше... товарищ генерал, - пробормотал он испуганно, узнав Ганорратова.

Ганорратов ненатурально хохотал, держась за живот. Он боялся есть из полевой кухни, однако держался молодцом. Парогонов подвизгивал из-за широкой генеральской спины. Одновременно он подавал знаки охране, активно расчищавшей площадку, тесня и давя гражданских прихлебателей.

Сатурн Тригеминус от волнения запутался в мисках, и генеральское веселье стало переплавляться в свекольное раздражение.

- Мылом, что ли, намазаны твои тарелки? - загрохотал он.

- Никак нет, - Сатурн отдувался в усы.

Юный Тригеминус, бледнея, огляделся в поисках поддержки. Севастьянычи с наигранным равнодушием отворачивались. Он остался один на один с Левиафаном.

- Отведайте, товарищ генерал, - отец перенял инициативу и больно пихнул Сартура локтем.

Тот ощутил, что черпак вдруг сделался скользким и выпрыгивает из пальцев. Тогда Сартур напряг воображение и представил Билланжи, с которым он держался намного хладнокровнее. "А все потому, - подумал Сартур, - что Билланжи был заведомым преступником, тогда как здесь я покушаюсь на служителя закона. Во мне волнуется рабская капля. Но она же и ликует".

Когда терпение Ганорратова готовы было иссякнуть, образ Билланжи сформировался окончательно и затмил генеральский лик. Движения повара обрели четкость и ловкость. Сартур погрузил черпак в охристую жижу и щедро наполнил подставленную посудину. Генерал подозрительно вгляделся.

- Там что-то плавает, - заметил он с неожиданной жалобностью в надорвавшемся зыке. - Волос... и муха.

- Никак нет, товарищ генерал! - Сартур уронил черпак. - Волосы исключены. А мух уже не бывает, холодно.

Ганорратов огрызнулся:

- Это у тебя волос нет, а второй вон как оброс!

Сатурн побледнел, испугавшись, что коррумпированный едок вцепится ему в парик и раскроет обман.

- Рыжие, товарищ генерал, волосы-то, - поспешно промямлил он.

- А ты почем знаешь, какой у меня в миске?

- Такой и плюнуть может, вредитель, - шепнул угодливый Парогонов.

Ганорратов помолчал, наливаясь яростью, но вдруг сообразил, что на него смотрят все - милиционеры, замершие шеренгами подосиновиков; обыватели, новые пионеры, притихший оркестр и пресса - хоть и верная, да подлая.

- Подайте мне ложку, - распорядился он. - И хлеба побольше.

Парогонов по-крестьянски прижал к запавшему животу то, что осталось от приветственного каравая, выхватил у Сатурна длинный нож, отрезал здоровенный ломоть. На всякий случай огляделся и, не выпуская ножа, прикрылся ладонью от зайчика, отброшенного биноклем затаившегося Зазора.

"Покушение?" - не веря глазам, ужаснулся капитан. Но тут забили барабаны, а генерал, разочаровавшись в ложке, бросил ее в котел и вылил в себя содержимое миски через край.

Остановившимся взглядом он следил, как повара меняют кухонные колпаки на медицинские и натягивают халаты. В руке младшего сверкнули акушерские щипцы. Сартур Тригеминус имел свои предположения насчет родовых путей.

- Что вы... - начал Ганорратов и схватился за бока.

Сатурн в ответ нагло и торжествующе улыбнулся. Генерал выпучил глаза, подпрыгнул, оттолкнул Парогонова и бросился в дом. Капитан рванулся следом, но подоспевшие Севастьянычи придержали его за локти, Парогонов присел.

- У товарища генерала схватило живот, - объяснил ему голос Мувина, зазвеневший над ухом. - Гороховый суп известен своими грубыми свойствами. Они непредсказуемы, но только на первый взгляд.

Капитан, понимая, что дело не в супе, проводил отчаянным взглядом лжеповаров, мчавшихся за генералом.

- Пустите, - проскрежетал он. - Они такие же санитары, как повара. Они не настоящие акушеры.

- Обойдешься, гад, - возразил полковник.




18. Двойня


Зазор удовлетворенно всхрапнул, отложил бинокль, снял фуражку и вытер пот. Он выпрямился, хрустнув поясницей, и крадучись, по-кошачьи, покинул чердак.

- Боевая тревога, - сказал Зазор в рацию.

Пока он спускался по лестнице, в распахнутые двери музея-квартиры уже потянулись цепочки особого назначения. Следом за ними поднимался Мувин, толкая вперед Парогонова. Зазор, заглядевшись, споткнулся, потерял равновесие, поменялся в лице и едва не упал.

- С вами все в порядке, товарищ подполковник? - Мувин придержал капитана и пристально уставился на Зазора.

- Пустяки, - тот криво усмехнулся.

Мувин не сводил с него глаз.

- Пустяки, - раздраженно повторил Зазор, задерживаясь в дверях и поправляя съехавшую пиратскую повязку.

- Да-да, - Мувин очнулся, но остался печальным и настороженным.

Их взгляды скрестились.

Подполковник хмыкнул и проследовал в прихожую, подобный уже не кошке, а победоносному журавлю. Из грибного капища неслись жуткие, преимущественно невнятные, стоны. Иногда, впрочем, удавалось разобрать отдельные слова.

- Мамочка! Мамочка! - кричал генерал.

- "Рожая, ты будешь звать мамочку по-русски", - бросил через плечо развеселившийся Зазор.

Ганорратов сидел на руках у Сатурна, восседавшего, в свою очередь, на стульчаке, попирая кирзовыми сапогами молодые грибы. В углу свернулся первенец генерала, погибший при ударе о твердое дно негостеприимного сосуда. Ворвавшись в оранжерею и справедливо виня во всем гороховый суп, генерал приготовился к победному и опустошительному фейерверку, однако двойник, не имея возможности отпочковаться от генерала по причине бронежилета, воспользовался неудачной путевкой в жизнь. Перед ним открывался только один родовой путь, и близнец устремился к свету, слепой и беспомощный, путаясь в бесконечных заворотах кишечника. Он шел головой вперед, а не ногами, как полагается заведомому покойнику, и гороховая фракция концентрата сослужила ему скверную службу, придав излишнее ускорение. Новорожденный ударился теменем и умер сразу, не успев издать первого крика. Но кое-что он все же успел: суча ногами, порвал Ганорратову печень и селезенку. В отличие от близнеца, он очень быстро испарился, напомнив отцу и сыну о славных ресторанных временах.

Сатурн Тригеминус, прикидываясь гинекологическим креслом, крепко держал генерала за разведенные ноги. Сартур сидел на корточках и упоенно совал в родовое отверстие щипцы.

- Головка показалась! - щипцы лязгнули внутри генерала, но промахнулись. - Полное раскрытие!

- Третий пошел, товарищ подполковник, - пояснил, отдуваясь, Сатурн.

У генерала продолжались тайные чекистские схватки. Ганорратов перестал кричать и только хрипел. Изо рта потекла кровавая пена. Зазор приблизился, приподнял генеральское веко.

- Разрежьте промежность, - велел он Сартуру. - Иначе будут разрывы, а в них нет никакой эстетики.

Тот взял с пола ножницы. Зазор отступил на шаг, любуясь.

- В рождении новой жизни всегда есть нечто прекрасное и в то же время жуткое, - сказал он глубокомысленно.

- Мне нужен веселящий газ, - пропыхтел Сартур. - Только не говорите, что он уже пущен, - предостерег он Зазора, выставляя окровавленную ладонь. - То, что пущено, веселит только казарменных старожилов. Дайте хотя бы эфир! Ему очень больно.

- Газы! - загремел Зазор, и чьи-то услужливые руки моментально вручили ему баллон и маску.

Под маской генерал захохотал и даже попытался рассказать анекдот, но Сартур негодующе цыкнул:

- С ума сошли! Младенцы все запоминают. Обстоятельства рождения накладывают отпечаток на всю дальнейшую жизнь, а вы собираетесь искалечить новорожденного своим идиотским юмором.

- Двойня - это тебе не хрен собачий, - тем временем согласился старший Тригеминус. Он сорвал уже ненужные и давно опостылевшие усы. При этом он ненадолго отпустил ганорратову ногу, и та немедленно, рефлекторно ударила Сартура каблуком.

- Тужься, а не дерись! - прикрикнул Сартур.

Генерал остатком сознания воспринял совет, напрягся и тут же испустил дух в прямом и переносном смысле. Сартур успел ухватить показавшуюся бульдожью голову и захватил ее в клещи, но слишком сильно сдавил, и та раскололась, так и не успев поруководить первыми шагами.

Ганорратов обмяк, и на лице его проступило умиротворенное и удивленное выражение вроде того, что в сходной ситуации возникло у покойной княгини Болконской.

- "Что же вы со мной сделали, господа?" - прочел выражение Сартур. Желая докончить начатое, он вытянул из генерала плод.

- Все равно не жилец был, - уныло констатировал Сатурн. - Обвитие пуповины, - он указал на тугую и прочную, как трос, кишечную петлю, намотавшуюся на загорелую, обветренную шею молокососа.

Кряхтя, они все же подняли плод за ноги, шлепнули и замерли в ожидании первого крика.

- В таких случаях рекомендуют раннее прикладывание к груди, - вспомнил Сатурн.

Раздавленное лицо уткнулось в колючий генеральский китель, а Сартур отскочил, запачканный внезапной струей.

- Родничок? - нахмурился он.

- Нет, родничок это другое, - сказал отец наставительно. - Он исчезает, растворяется, мы теряем его. Нет, не родничок - пощупай у себя на макушке, он так и не затянулся. Я про малыша. Мы теряем его. А ведь родился в рубашке, и не в простой, а в форменной.

Сартур оглянулся на шум в прихожей.

Теперь кричал капитан Парогонов:

- Это не я! это не я!..

Он захлебывался, но его продолжали бить, а Зазор посторонился, чтобы не мешать рассвирепевшим, озверевшим Севастьянычам.

Китель капитана распахнулся, белье разорвалось. На левой груди Парогонова красовался профиль генералиссимуса, который, по утверждению капитана, не был татуировкой, но выступил самостоятельно, выталкиваемый сердечным огнем и забирая себе соки, а капитан не мог похвастать избытком соков. Партнеры Парогонова - как ведомственные, так и прочие - не раз советовали ему свести генералиссимуса, но капитан отказывался.

"Все-таки Суворов", - оправдывался он и гладил синюю пороховую косичку.




19. Капитан, улыбнитесь


- Не бейте его, - возмутился Сатурн Тригеминус. - Он же пленный!

Севастьянычи на миг оторвались от измочаленного Парогонова, смерили поваров-акушеров виноватым взглядом и с надеждой перевели глаза на Зазора. Тот, усмехнувшись краем рта, покачал головой, и Парогонов скрылся под грудой пыхтящих тел.

- Это бесчеловечно, товарищ подполковник, - прошлепал дрожащими губами Сатурн Тригеминус, уже позабывший о содеянном родовспоможении. - Капитан! Капитан, улыбнитесь!.. Мы вас вытащим и будем судить по закону...

Зазор перебил его и, ухватив за плечо, перенаправил в дальний конец прихожей:

- Вы сначала посмотрите, что он натворил.

Сартур сделал несколько шагов и едва не упал, зацепившись за милицейские ботинки полковника Мувина. Коридор изгибался, ноги торчали из-за угла.

- Улыбнитесь, полковник! - встревожился Сартур.

Он завернул за угол, сразу же высунулся и подозвал отца яростным жестом. Сатурн обошел бочком разлагавшийся приплод.

- Обморок? - прошептал он испуганно.

- Не обморок, - процедил Сартур.

Полковник Мувин лежал неподвижно, ошеломленный взор выпытывал у потерявшегося во мгле потолка ответы на вечные человеческие вопросы. "Быть или не быть?" - вопрошал недалекий полковник, между тем как мироздание уже ответило ему с метафизической безапелляционностью. "Все хорошо в меру, - отзывалось мироздание. - Немножко побыть и немножко понебыть, а главное - не след задаваться проблемами, которые решаются на высшем уровне без вашего микроскопического участия". Во лбу Мувина зияла дыра, и кровь тоненькой струйкой стекала на пол, чтобы влиться в основную лужу, натекшую из выходного отверстия. Полковник был бесповоротно мертв.

Зазор подбоченился.

- Убедились? - спросил он жестко. - Этот нелюдь воспользовался суматохой и шумом... Только напрасно это! Убийство милиционера при исполнении - дело непростительное...

Зазор вдруг выхватил свой пистолет, сунул в трясущуюся гущу Севастьянычей и дважды выстрелил. Визг Парогонова оборвался, а какой-то Севастьяныч, раненный в щеку, отлепился от общества и молча запрыгал на одной ноге.

- Вот так, - прокомментировал свои действия Зазор, весь покрытый пятнами.

Сартур отошел от тела.

- А где же глушитель? - спросил он.

- Какой глушитель?

- Обычный, я в них не разбираюсь... Мы не слышали выстрела - правда, папа?

- Не слышали, - подтвердил Сатурн.

Зазор недоуменно развел руками.

- Тут же пальба была, автоматная, - сказал он растерянно. - Она и сейчас продолжается...

Действительно - особое назначение бесшумных цепочек заключалось в том, чтобы палить без всяких на то оснований. Звенели выбитые стекла, крошилась штукатурка.

Тригеминусы кивнули.

- Была, - согласился Сартур. - Да только я еще в школе слышал, как стреляет автомат... Я еще в детском саду это слышал...

- Вот его пугач, - Зазор пнул именное, за подписью Ганорратова, оружие, валявшееся на полу. - По-моему, все понятно. Вы были заняты - куда вам прислушиваться... Товарищ полковник сопровождал задержанного, и тот не стерпел...

- Ну да, ну да, - задумчиво кивнул Сартур.

Зазор, полагая дело исчерпанным, пошел распорядиться насчет опознания, вскрытия и поминального салюта.

- Дело сделано, сынок, - пожал плечами Сатурн. - Нам не в чем раскаиваться. На войне, как на войне.

Он вернулся в оранжерею и заботливо прикрыл Ганорратову выпученные глаза. Потом раскрыл их таявшему новорожденному, чтобы тот хотя бы посмертно увидел свет.

- Это не тот калибр, папа, - настаивал и бубнил Сартур. - Посмотри, какой маленький пистолет, дамский.

Он поднял с пола пистолет - действительно, дамской модели. Ганорратов, дарственно надписывая это оружие капитану, намекал своим подарком на разнообразные услуги, подробности которых навсегда поглотила могила.

- Как минимум, магнум, - не унимался юнец. - Может быть, коли все тут палили из автоматов...

Отец не отвечал. Убийство полковника и следственное рвение Сартура, уже пустившее ростки, напомнили ему о скорбных событиях, в результате которых он потерял верного товарища-окулиста и ветреную, но веселую, супругу.

Тригеминусы вышли на улицу.

- Я буду настаивать на экспертизе, - горячился Сартур. - Это темная история. Жестокое обращение с пленными - нарушение женевской конвенции и гаагского трибунала, я напишу прямо в Страсбург.

Выстраивая планы, он и сам не верил в их осуществимость.

Закоченевшие зрители, окружившие полевую кухню, рванулись к бачковым. Генеральский суп остывал, затягиваясь пленкой.

- Да жрите, - равнодушно махнул рукой Сатурн.

Голодающие восторженно взвыли, припадая к котлам.



Продолжение: Глава 7. ВАЛЕНКИ ДЛЯ ДЖИХАДА

Оглавление




© Алексей Смирнов, 2005-2024.
© Сетевая Словесность, 2005-2024.





Словесность